Эмигрантский синдром

– Знаешь ли ты, кем были родители со стороны моей мамы, твоей бабушки? – спросил он.

– Нет, – сказала Фирочка, – ты мне никогда не рассказывал.

– Понимаешь, мы с твоей мамой пережили ужасы 1937 года и до сих пор боимся ночных приездов «черного воронка», – продолжал отец.

– Так вот, моя мать, твоя бабушка, родилась в очень богатой семье. Ее отец имел свою усадьбу в центре Одессы. Вся ее семья жила на втором и третьем этажах этой усадьбы, а на первом этаже был крупный ювелирный магазин. Товар прадед закупал в разных городах. Выбор в магазине был очень большой. Много золотых изделий с драгоценными камнями, изделий из серебра и платины. Покупателями была вся одесская знать. Магазин прадеда приносил очень большой доход. Я, правда, знаю все это со слов моей старшей сестры. Ведь тогда я был младенцем. В семье у прадеда было 18 детей. Все они к 1924 году были живы и здоровы. Младшие ходили в школу и помогали по дому. А все старшие работали в магазине. Бабушка и служанка целыми днями готовили, убирали, стирали на такую большую ораву. Но не все дети хотели продолжать дело прадеда. Кто-то ударился в политику. Кто-то стал играть в казино. Всех поименно я не знаю, но знаю, что младшего сына, который постоянно воровал изделия, чтобы поиграть в казино, прадед привел в порт и устроил юнгой на корабль, идущий в Америку. Больше его никто в Одессе не видел. Потом во время «НЭПА» все закончилось, все нажитое отобрали. Магазин пришлось закрыть, а старшие дети, взяв немного денег, срочно, по указанию деда, покинули Одессу. Кто-то поселился в Киеве, кто-то в Москве. А вот два младших сына так и остались жить с родителями.

Когда жить стало совсем невозможно, они написали в Америку брату, тому из сыновей, которого отправили юнгой. Тогда еще, при наличии денег, выпускали из большевистской России. С тех пор прошло много лет, и вот сегодня пришло письмо о том, что пожилой американец, не имеющий семьи, ищет наследников в Одессе по фамилии Зельцман. Этим занимается Инюрколлегия. Конечно, 5 лет назад я бы сразу ответил, что ничего не знаю. Но сейчас такое время. В общем, тебе решать. Признавать этого американца родственником или нет.

– Ладно, я подумаю, – сказала Фирочка.

Прошло несколько дней, а Фирочка никак не могла принять правильного решения. Можно было, конечно, вступить в права наследства. Это заняло бы от 10 до 12 месяцев, но деньги в СССР ничего не значили и могли исчезнуть каждый день. Конечно, лучше познакомиться с родственником лично, стать наследницей, но в Америке.

* * *

А жизнь в отделе тем временем текла своим чередом. Как – то, в сентябре, в дверях отдела появилась Софья Израилевна с заплаканными глазами.

– Что случилось? – удивилась Фирочка.

Ой, деточка, – разрыдалась Софья, – вчера мой «локшеватый» сын решил жениться на одной из натурщиц. И, как я понимаю, она уже побывала в его постели, а сегодня они идут подавать заявление в ЗАГС. Так мало этого! – продолжала она. Теперь эта девка с длинными ногами, вообще не хочет уходить из моей квартиры. А вчера у меня исчезли фамильные сережки. Я в крик, а мой сын Сеня мне говорит: – Моя Ниночка захотела поносить, тебе что, жалко? – продолжала она, – он сделает мне инфаркт. А Ниночка сразу заявила, что она уже готова выезжать с нами в Канаду.

– Как же быть? – продолжала Софья, – приглашение моя сестра уже выслала на нас троих: меня, моего сына Сеню и мужа Борика. А про Ниночку там нет ни слова. Все время проблемы. Кроме этого, я еще никуда не готова ехать. У нас прекрасная дача на Каролино – Бугазе и чудесная трехкомнатная квартира. А мебель! Боже, как она мне дорого досталась! И все это надо бросить, ради чего? Сначала я думала, что ради сына, но теперь я вижу, что ради Ниночки, – и она опять заплакала.

Немного разрядил обстановку Марик, который сообщил, что вчера у него родился сын, и он выставляет шампанское на всех.

* * *

А Фирочка все думала о своих делах. Родители стареют, их пенсии на жизнь не хватает. Сама она зарабатывает мало, а тут такая удача. Нужно, наконец, принять окончательное решение. Пусть отец пишет ответ. Письмо должно выглядеть так: «Доверяю вести все дела с американцем моей дочери. Она должна познакомиться с родственником в Америке и вступить в права наследства на территории США» – так, наверняка, будет правильно.

* * *

В начале октября пришло письмо от Мони из Израиля. Он писал, что прибыли хорошо. Их всех поселили в «кибуце», будут учить язык. Что такое «кибуц» тогда еще не знал никто, но пусть ему там будет хорошо, решили все.

И вдруг в конце октября Марик написал заявление на увольнение в связи с выездом в Израиль.

– Какой Израиль? – удивились все. Но Марик упорно молчал, только в последний день он сообщил, что выезжает в Италию по израильской программе со своими родителями, женой и маленьким ребенком. Так хочет его русская жена Лариса, а мама не может отпустить их одних.

– Да, но у тебя пожилые родители и смогут ли они пережить переезд? – спросила Фирочка.

– Жизнь покажет, – сказал грустный Марик.

А через неделю он уехал. Спустя 9 месяцев в отдел пришло письмо. Марик писал, что они долго жили в солнечной Италии в ужасных условиях. Все, кто хотел в Израиль быстро туда уехали, а они всё ждали въезда в Америку. Америка, сперва, громко объявила о разрешении въезда, а потом тихо отодвинула решение этого вопроса по срокам. Многие семьи остались надолго без каких-либо прав в Италии и Австрии. Вдруг в представительстве Америки дали разрешение на въезд только для молодых, а старикам предложили Израиль. Молодые согласились, а старики отказались. Уезжая, Марик обещал родителям срочно найти родственников в Америке, которые вызовут стариков. Другого пути не было. Прождали старики этого приглашения больше шести месяцев. За это время мать Марика заболела и попала в больницу. Страховки у нее не было, денег на оплату лечения тоже. Через неделю мать Марика умерла в итальянской больнице. Там же ее и похоронили, за счет красного креста. А через три дня после ее смерти пришел вызов, и отец срочно вылетел в Америку

В Америке он встретился с Мариком и его женой. Вместе они сняли квартиру, Марик пошел работать грузчиком в магазин и, кажется, все налаживалось. Теперь только оставалось получить вид на жительство. Ну, вот, и заветная печать. Радости их не было конца. А на второй день жена Марика Лариса исчезла. Когда он пришел домой с работы, на столе лежала записка: «Прости. Смотри за нашим сыном и не ищи меня. Лариса»

Это письмо вызвало у Марика полный шок, а потом бурю негодования и возмущения. Но, что же теперь делать, каждый сам выбирает свою судьбу.

* * *

К концу этого сложного года на заводе оканчивали строительство нового восьмиэтажного жилого дома, и в отдел пришел очень пожилой хорошо одетый мужчина. Он обратился к Фирочке:

– У меня к вам есть разговор, – сказал он. Мне так кажется, что вам нужны деньги на жизнь?

– Предположим, – ответила удивленная Фирочка.

– Тогда я предлагаю вечером встретиться в кафе и все обсудить, – сказал мужчина.

Встреча состоялась, как договаривались, в кафе. – Понимаете, – начал мужчина, – меня зовут Исаак, у меня уже год как умерла жена, а я 5 лет вместе с ней стоял в очереди на получение квартиры. В конце этого года квартирные списки будут пересматриваться и утверждаться. Если они там, в комиссии по распределению определят, что я один, меня просто снимут с очереди. Если же я буду женат, то получу квартиру, потом ее приватизирую.

– А я здесь причем? – никак не могла понять Фирочка.

– Я вам предлагаю стать моей женой, ну только на короткое время. О цене договоримся, а потом, когда квартира будет у меня, то разведемся.

– Можно я подумаю?

– Вы ведь при этом ничем не рискуете. Все оформление и расходы я возьму на себя. Вы только один раз должны пойти со мной в ЗАГС, что бы они видели, что я вас не придумал.

– Ладно, – решилась на такую авантюру Фирочка.

* * *

Все на удивление было решено очень быстро. Не нужно было ждать положенные 3 месяца. С Фирой вообще никто не разговаривал. Она зашла в какую-то комнату с черного хода и только махнула головой. Потом расписались на каком-то листке и все. Первую договоренную сумму она получила сразу, а через шесть месяцев, когда Исаак получил квартиру – вторую. Осталось только развестись, и тут появился Исаак. Он сделал ей неожиданное предложение.

– Давайте не будем разводиться, – начал он прямо с порога. Я собираюсь подавать документы на Америку, а вы, как я уже понял, женщина порядочная. Я продам квартиру, и на первое время нам с вами в Америке будет на что жить. Вы разве не понимаете, что в этой ужасной стране все уже рухнуло. Пока все восстановят можно не дожить.

– Мы с вами так не договаривались, – возразила Фирочка.

– Ну, как хотите, – сказал Исаак, – тогда завтра я принесу документы о разводе.

Странно, но для развода Фирочку даже не пригласили. Исаак уже поковал чемоданы и готовился к выезду, но…

Через месяц он оказался в больнице. Он просто пошел перед отъездом к другу, в один из старых одесских дворов. Народу в маленькой квартирке набралось много. После первой рюмки всем захотелось покурить, и некурящий Исаак вышел на балкон вместе со всеми. Дом был еще довоенной постройки, и большое количество народа привело балкон второго этажа в движение. Балкон от тяжести наклонился, и вся публика вывалилась вниз. Первым вылетел Исаак, а все остальные на него. Из всех выпавших машина «Скорой помощи» забрала только Исаака. Он поломал ноги и повредил позвоночник. Сможет ли он после всего нормально ходить или проведет оставшуюся жизнь в инвалидной коляске в Америке, было неизвестно.

* * *

А к концу года конструктору Вите стало совсем плохо. Говорили, что у него раковая опухоль гортани. Откуда, почему?

В момент Чернобыльской катастрофы на Одессу не пошло радиоактивное облако. Но ведь в Черное море впадают две реки, одна из которых Днепр. Питьевую воду в городе в тот период интенсивно очищали, отстаивали, хлорировали, однако от радиоактивных элементов очистить ее было невозможно. Всю воду пускали в общий водопровод, и жителям города ничего другого не оставалось, как ее пить. С начала 1988 года в городе стало быстро расти количество онкологических больных. Новая онкологическая больница расширялась очень быстро, оборудования и персонала не хватало. Строительство больницы длилось много лет, но до 1987 года она была почти пустая. Для закупки нового оборудования нужны были деньги, а у города их не было. Основной методикой по борьбе с опухолями была операция. Нагрузка на врачей была очень большая, а зарплата маленькая, и врачи начали уезжать.

Инженер Витя, был спортивен, любил шумные застолья, курил и в свои сорок лет никогда не думал, что именно с ним может такое произойти. Он, с такой болезнью знаком не был и был очень удивлен, когда ему поставили диагноз – рак, но лечить его болезнь тогда не умели.

К концу января Виктор умер.

* * *

Народу в отделе становилось все меньше.

Совершенно неожиданно заболел Фирочкин отец.