Однажды ночью в августе

Накануне вечером именно он возглавил поисковую группу, чтобы найти Андреаса. Во время войны Антонис помогал партизанским отрядам и за это до сих пор пользовался огромным уважением среди земляков. Благодаря своему опыту он отлично знал все места, где можно было спрятаться от погони. Антонис разделил свою группу из шести человек на три пары и отправил в разных направлениях. Все мужчины из его команды были молоды и скоры на ногу, и через десять минут беглец был пойман.

Андреаса обнаружили сидящим на пороге церкви. В руках он все еще сжимал пистолет, но не пытался обороняться. Мужчина съежился в комок, был явно напуган и дрожал. Поэтому, когда Антонис приказал ему бросить оружие, он сразу повиновался. Андреас также позволил двоим мужчинам отвести его обратно к деревенской площади.

Когда преступника увели, Антонис поднял с земли пистолет. На секунду ему показалось, что он готов выстрелить в спину убийце. Но смерть не будет достаточным наказанием для человека, так хладнокровно убившего свою жену. Антонис ненавидел своего хозяина. Все последние десять лет он испытывал отвращение к человеку, на которого работал, ни на один день не забывая, что именно Андреас Вандулакис украл у него возлюбленную.

Анна присутствовала в жизни Антониса всегда – сколько он себя помнил. Их семьи дружили, и они с Анной виделись почти каждый день, пока были детьми. Во время оккупации, сражаясь в рядах Сопротивления, Антонис однажды поймал себя на том, что постоянно думает о девушке. Ему казалось, что на войне им движет не только любовь к родной стране, но и любовь к Анне. Юноша надеялся, что по его возвращении она станет восхищаться им и его подвигами. Каждую ночь, положив голову на каменистую землю, он представлял себе момент, когда Анна узнает о его самоотверженной храбрости… Он вернулся после долгого отсутствия, с израненным телом и душой, и на гленди в честь пришедших с войны солдат наконец встретил Анну. Они почти тут же закружились в танце, а чуть позже, скрывшись от любопытных глаз в переулке за церковью, впервые поцеловались.

В ту же ночь в деревне появился Андреас Вандулакис. Если он искал самую красивую женщину в Элунде, то оказался в нужном месте в нужное время. Ведь там была Анна, раскрасневшаяся от танцев и поцелуев.

На следующий день Андреас попросил Антониса передать Анне письмо. Антонис не мог отказаться, хотя знал, что тем самым лишает себя последнего шанса быть с любимой. За исключением Фотини, которая поклялась хранить тайну, ни одна живая душа не знала, как в одночасье рухнули все надежды Антониса. Если бы об этом стало известно, молодой человек не вынес бы унижения.

И тогда, и десять лет спустя Андреас оставался хозяином Антониса. Работы в Элунде было немного. Вандулакисы хорошо платили, и Антонис нисколько не смущался брать деньги у человека, которого он так ненавидел. Антонису нравился физический труд, он любил работать на открытом воздухе в компании мужчин, знакомых ему с детства. Большую симпатию он испытывал к Манолису – и со временем они с ним стали лучшими друзьями, – к человеку, который принес столько жизни и веселья в их маленькую деревушку. Однако двоюродный брат друга неизменно вызывал у Антониса отвращение, и ему казалось, что Анна знает об этом. На праздниках в честь окончания сбора винограда или изготовления раки, что устраивались иногда для работников поместья, бывала и Анна, и Антонис получал какое-то странное удовольствие, наблюдая, как неловко она чувствует себя в его присутствии.

Анна знала, что Антонис никогда не был женат. В течение многих лет Фотини подыскивала ему невесту среди своих друзей и их родственников. Антонис был очень красив: его точеные скулы и длинные ресницы, обрамляющие непостижимо темные глаза, заставляли трепетать не одно женское сердце. Девушек также впечатлял и небольшой шрам от немецкой пули на шее молодого человека. Многие девушки находили этого героя войны внешне очень привлекательным, однако что-то в Антонисе их все же отталкивало: может быть, грубость его манер, а может быть, излишняя прямота. Он не скрывал отсутствия интереса к семейной жизни и ясно давал понять: брак – это последнее, о чем он думает. Никто из девушек не хотел впустую тратить на него время, а потому его быстро вычеркивали из списка потенциальных женихов.

«Ну же, Антонис, – не сдавалась Фотини, – вокруг так много женщин, которые хотят замуж!»

«Ну а я лично жениться не хочу», – возражал он. Напрасные усилия сестры забавляли Антониса, ведь оба они знали: ни в Плаке, ни в других окрестных деревнях нет никого, кто мог бы сравниться с Анной.

«Нельзя быть таким привередой!» – восклицала Фотини. На этом обычно их разговор и заканчивался.

В то утро Антонис проснулся с одной мыслью: накануне вечером он вообще не видел Манолиса. А ведь тот обещал, что приедет на праздник! И было очень странно, что он нарушил слово. Совсем не в духе Манолиса было пропускать такое событие.

Как только Андреаса передали властям, Антонис позвонил Александросу Вандулакису и сообщил, что его сын арестован. После этого Антонис и шестеро его людей пошли в бар и просидели там до раннего утра, обсуждая события этой ночи. И вот сейчас, после нескольких часов сна, он внезапно вспомнил слова одного из приятелей: «Надеюсь, он не убил заодно и своего кузена». Тогда они показались Антонису абсурдными, но теперь он видел в них все больше смысла. В конце концов Антонис решил съездить к Манолису.

Грузовика Манолиса у дома он не заметил. Антонис подергал дверь и, обнаружив, что та не заперта, решился войти внутрь.

Хотя он никогда раньше не был в доме своего друга, его ничуть не удивил беспорядок, царивший повсюду. На кухонном столе Антонис заметил полупустую бутылку вина и кучу крошек. Спальня также говорила о том, что живший здесь человек не отличался аккуратностью. Но Антонис увидел также и следы поспешного бегства: ящики комода были выдвинуты и выпотрошены, одежда из шкафа разбросана по полу и кровати.

В глаза ему бросились опрокинутые фото на комоде. Он подошел ближе и поднял рамку, лежавшую лицевой стороной вниз. Снимка не было. И еще одна рамка оказалась без фотографии. Две пустые рамки напоминали окна, в которых погас свет. Стало ясно, что Манолис сбежал.

Антонис присел на край разворошенной постели. Что ж, опасения насчет того, что Андреас мог убить и своего кузена, не оправдались. Однако теперь не приходилось сомневаться в том, что дневные отлучки Манолиса были связаны с Анной. Антонис всегда надеялся, что слухи об их романе не имеют никакого отношения к действительности. Хотя, зная Анну, стоило признать, что она вполне была способна на измену.

Вскоре Антонис покинул дом своего друга и поехал в Плаку. Он не до конца понимал, какие именно чувства обуревают его, но точно знал, что это не боль утраты. Скорее, он испытывал облегчение. Больше некому будет над ним издеваться. Возможно, теперь он вновь обретет утраченную было гордость.

* * *

Манолис вел грузовик по главной дороге в Ираклион. Взглянув на пожитки, брошенные на соседнее сиденье, он внезапно вспомнил о своей драгоценной лире. Она все еще висела на стене за стойкой бара. Лира, его самая большая ценность, была его постоянной спутницей на протяжении стольких лет!

Манолис выехал на перекресток, где был поворот налево, на Плаку. Минуту мужчина колебался. Может быть, все же стоило вернуться за лирой?

Идея была абсурдной, с какой стороны ни посмотри, и поэтому Манолис с неохотой отверг ее. Теперь ему надо было думать не о лире, а о том, как успеть на паром.

Обычно паром из Ираклиона в Афины уходил около полудня, а сейчас было почти десять. Манолис вдавил педаль газа в пол, как человек, которому больше нечего терять.

Глава 5

Манолис еле-еле успел к отправлению парома. Свой грузовик он бросил в каком-то переулке, оставив ключ в замке зажигания. Ему было все равно, что станет с его машиной.

Судно было переполнено пассажирами. Многие из них наверняка возвращались в Афины после августовских праздников. Манолис заметил группу бывших обитателей Спиналонги – их нетрудно было узнать по обезображенным проказой лицам и телам. Наверняка все они посещали празднество в Плаке и стали невольными свидетелями ночного происшествия.

Среди этих людей были Пападимитриу, адвокат и бывший староста острова, Соломонидис, редактор местной газеты «Звезда Спиналонги», и Курис, приятель Пападимитриу и инженер. Они сидели отдельно от остальных пассажиров и тихо разговаривали между собой, словно боясь, что их заметят. Все трое сыграли важную роль в превращении Спиналонги в процветающее сообщество. Теперь эти люди возвращались в Афины, чтобы попытаться возобновить карьеру, которую им пришлось прервать на самом пике почти два десятилетия назад. Остальные пассажиры парома старались держаться от этой троицы подальше, как будто ее окружала невидимая преграда.

Манолис провел большую часть путешествия на верхней палубе. Он бодрствовал уже больше суток, но ему хотелось как следует обо всем подумать, а свежий воздух и шум моторов помогали не заснуть. Манолис никак не мог выбросить Анну из головы, она была в каждом его вздохе, в каждой мысли.

За всю свою взрослую жизнь он ни в одном месте не задерживался так долго, как в Элунде. И все из-за Анны. Он чувствовал себя добровольно сдавшимся ей в заложники. Манолиса не волновало, что будет с ним дальше, – он бежал, просто повинуясь инстинкту.

По пути на север паром делал несколько остановок на небольших островах, и на каждой на судно поднималась новая группа пассажиров. Некоторые не спешили уходить с верхней палубы и долго махали оттуда провожающим, но невыносимый запах дизельного топлива в конце концов загнал пассажиров на нижние, закрытые палубы. Манолис остался один и молча наблюдал, как волны набегают одна на другую. День потихоньку начал сменяться ночью. Очень скоро небо стало черным, а волны – темными. Постепенно небо и вода слились в одно огромное черное пространство, которое, казалось, хотело поглотить Манолиса. Никто бы не увидел, никто бы не узнал… Он просто тихо уйдет под воду. Теперь, когда Анны больше нет, никто не станет горевать по Манолису. Возможно, Антонису и пареа, их банде, будет его не хватать. Да и то лишь на короткое время.

И вдруг Манолис заметил легкое свечение на горизонте. Щель в темноте, которая мало-помалу увеличивалась, заполняясь рыжеватым светом. Наступал новый день.

Медленно, но верно ровная линия поверхности воды сменилась причудливыми контурами суши. Из утренней дымки сначала показались горы, а затем и величественные здания на берегу моря. Хотя Пирей расположен совсем рядом с Афинами, он смог сохранить свою самобытность.

Вскоре огромное судно зашло в порт. Затем полчаса на борту царила суматоха в сопровождении разнообразного шума: рева двигателя, скрежета якорной цепи, криков, приказов, ругани. Казалось, матросы заметались по парому в спешке и панике, но это был всего лишь их очередной рабочий день. Почти каждое утро они вот так же бегали по палубам и таскали канаты толщиной в руку.

Толпа людей на причале ждала, когда паром пришвартуется, и Манолис заметил, что почти все пассажиры высыпали на верхние палубы и теперь восторженно махали своим родным и близким.

Манолиса же встречать было некому. Никто здесь даже не знал его имени. Прошло шесть лет с тех пор, как он уехал с материка на Крит. Он был очарован исключительной красотой острова, его горами и плоскогорьями, кристальной чистотой морской воды. Все эти годы он не скучал по суете городской жизни и был вполне доволен теми скудными развлечениями, что предоставляла Элунда. Манолис ездил в Ираклион, критскую столицу, всего несколько раз, и то лишь по поручениям Андреаса.

Теперь перед ним лежал процветающий и шумный город Пирей, полный жизни и, вероятно, возможностей. Манолис решил, что составит какой-нибудь план позже, а пока, вымотанный до крайности, он хотел только одного – поспать.

Найти комнату было нетрудно. Уже здесь, на пирсе, вместе со встречающими толпились и те, кто предлагал приезжим свои услуги. Они держали в руках таблички с кривыми надписями от руки: «Сдаются комнаты», или «Жилье только для женщин», или «У нас самые чистые простыни!». Манолис попытался договориться о цене с парой пирейцев, но ничего не вышло. К сожалению, у него с собой было не так много денег и он не мог позволить себе лишнего.

Зная, что лучший способ вести переговоры – это притвориться незаинтересованным, Манолис двинулся дальше. Краем глаза он увидел, что за ним последовала какая-то рыжеволосая женщина. От нее пахло дешевыми духами и лаком для волос, но что-то в ней тем не менее привлекло Манолиса. В молодости ему нравились именно такие женщины: с пухлыми губами и чрезмерно нарумяненными щеками.

– Если нужна покладистая хозяйка, – сказала женщина, будто отвечая на незаданный вопрос, – то это я.

– Я ищу жилье поближе к докам, – уточнил Манолис.

– Ближе будет только на воде, – засмеялась она, обнажив зубы в щербатой улыбке.

– Сколько стоит? – небрежно поинтересовался Манолис.

– Четыреста восемьдесят в неделю. – Было похоже, что цифру она назвала наобум.

Манолис не ответил, но пошел вместе с женщиной дальше по набережной. Прежде чем согласиться, ему нужно было посмотреть комнату.

Был уже полдень, когда они наконец добрались до места. Манолис отметил, что дом довольно чистый и ухоженный. На столе в коридоре стояла ваза с шелковыми цветами.

Мимо проскочила какая-то девушка.

– Увидимся позже, тетушка, – только и успела бросить она.

– Это Элли, – сказала хозяйка. – Моя племянница.

Манолис заметил, что у девушки длинные темные волосы, тонкая фигурка и мелодичный голос.

– Она работает в большой захаропластио на берегу моря, – гордо добавила женщина, имея в виду огромную кондитерскую, которую они проходили по пути к пансиону.