Изумруды к свадьбе

Няня умела благотворно воздействовать на людей. Манера ее обхождения обычно присуща людям, которые привыкли заботиться о беспомощных и помогать страждущим, а в моем теперешнем состоянии это было как раз то, в чем я больше всего нуждалась.

Я не замечала, куда она вела меня. Но, когда Нуну открыла передо мной дверь, я увидела небольшую уютную комнату и поняла, что мы пришли в одну из новых пристроек.

– А теперь вы должны прилечь вот здесь, на кушетке. Вам будет очень удобно.

– Это вовсе не обязательно.

– Простите меня, мадемуазель, это просто необходимо. А я сейчас приготовлю вам кофе. – В ее комнате горел камин, и на его решетке стоял закипающий кофейник. – Моя бедная мадемуазель, сколько вы пережили!

– Но как вы узнали, что произошло?

Она повернулась к огню и занялась кофе.

– Женевьева вернулась одна. И по ее лицу я увидела…

– Вы предположили?

– Так уже было однажды. С одной из гувернанток. Но она была совсем другим человеком, не такая, как вы. Молодая хорошенькая леди, вела себя немного вызывающе… Женевьева проделала с ней то же самое. Это случилось вскоре после смерти ее матери.

– Она заперла гувернантку в камере забвения, как меня? И как долго она пробыла там?

– Дольше, чем вы. Знаете, поскольку это было в первый раз, я не сразу поняла, в чем дело, так что прошло некоторое время… Бедная молодая женщина, ее рвало от страха. Она после этого не захотела оставаться в замке.

– Так вы думаете, что у Женевьевы вошло это в привычку?

– Такое случалось только дважды. Пожалуйста, мадемуазель, не волнуйтесь и не сердитесь. Это очень вредно для вас после того, что произошло.

– Я хотела бы увидеть ее. Нужно, чтобы она поняла…

Мне пришло в голову, что я такая злая потому, что была совсем близка к панике, и поэтому испытывала чувство стыда за саму себя, чувство растерянности и удивления. Я всегда считала себя очень выдержанной и умеющей управлять своими эмоциями, а тут вдруг… будто я сняла с картины некий слой и обнаружила под ним нечто неожиданное. И еще одно открытие – я сама делала как раз то, за что всегда осуждала других людей, – будучи сердита на себя, вымещала гнев на других. Безусловно, Женевьева вела себя неподобающим образом, но в данный момент меня больше всего угнетало и расстраивало мое собственное поведение.

Нуну подошла к кушетке, на которой я лежала, и остановилась, внимательно глядя на меня сверху вниз.

– Ей живется очень непросто, мадемуазель. Подумайте, такой девочке, как она, потерять мать! Я все время пыталась сделать все, что в моих силах.

– Она очень любила свою мать?

– Страстно. Бедное дитя, для нее это был ужасный удар. И она от него по-настоящему так и не оправилась. Умоляю вас, помните об этом всегда.

– Женевьева очень недисциплинированная, – заметила я. – Ее поведение в момент нашей первой встречи было просто нетерпимым, и вот теперь… Думаю, что она там меня бы так и оставила, если бы вы не почувствовали, что что-то случилось.

– Нет. Она просто хотела попугать вас, возможно, потому, то вы кажетесь такой уверенной и способной постоять за себя. А она, бедное дитя, совершенно лишена этих качеств.

– Расскажите мне, – сказала я, – почему она такая странная.

Нуну с облегчением улыбнулась:

– Это как раз то, что я собиралась сделать, мадемуазель, – рассказать вам.

– Мне хотелось бы понять, что заставляет ее вести себя и действовать подобным образом?

– А когда вы поймете это, мадемуазель, вы, безусловно, простите ее. Вы не расскажете графу, что сегодня произошло? Вы никому не расскажете об этом?

Я не была уверена, как мне следует поступить. И быстро сказала:

– Мне совершенно определенно хотелось бы поговорить об этом с самой Женевьевой.

– Но только больше ни с кем другим, умоляю вас! Ее отец будет очень сердит, а она до смерти боится его гнева.

– А не лучше было бы заставить ее понять, что она позволяет себе совершать злые поступки? Мы не должны похлопать ее по спине и сделать вид, что ничего не случилось, раз вы пришли и выпустили меня.

– Конечно нет. Поговорите с ней, если вам хочется, но сначала мне надо поговорить с вами. Есть кое-что, о чем я хотела бы рассказать вам. О смерти ее матери, – медленно произнесла она.

Я ждала, когда она начнет свой рассказ. Видно было, что ей столь же не терпится открыться мне, сколь мне не терпится услышать. Но она продолжала молчать, занимаясь приготовлением кофе. Кончив возиться с кофейником, она снова подошла к кушетке.

– Это ужасно, когда приходится пережить такое девочке в одиннадцать лет. Ведь это она обнаружила свою мать мертвой.

– Да, – согласилась я, – это ужасно.

– Первое, что она всегда делала по утрам, шла повидаться с матерью. Представьте себе: девочка входит к матери и находит ту мертвой!

Я кивнула.

– Но ведь это случилось три года назад, и, как бы ужасно ни было, это никак не извиняет ее за то, что она заперла меня в подземелье.

– Бедняжка с тех пор так и не пришла в себя. Она очень изменилась с того времени. У нее бывают приступы невыносимого поведения, и, судя по всему, ей это очень нравится. И все потому, что ей не хватает материнской любви, потому что она боится…

– Своего отца?

– Даже вы успели заметить. А потом все эти расследования и вопросы. Они так подействовали на нее! Все в доме уверены, что это сделал сам граф… У него была любовница…

– Понятно. Брак оказался несчастливым. А он любил свою жену, когда они только поженились?

– Мадемуазель, он может любить только самого себя.

– А она его любила?

– Вы же видели, какой страх внушает он Женевьеве. Франсуаза тоже его боялась.

– Но она любила его, когда выходила за него замуж?

– Знаете, как устраиваются браки в подобных семьях? Хотя, возможно, у вас в Англии это делается по-другому. Во Франции, в благородных семьях, браки обычно устраиваются родителями. А в Англии не так?

– Не совсем так. Семья может одобрить или не одобрить выбор.

Нуну пожала плечами.

– А у нас так, мадемуазель. И Франсуаза была помолвлена с Лотэром де ла Талем, когда они были еще подростками.