Внутренне хмыкаю.
Сколько раз я слышала это? Ммм… очень много, слишком много раз.
Губы находят губы, и он целует, прижимает к себе сильнее и сильнее. Лишая воли, воздуха и в очередной раз размазывая во мне личность.
«Ты должна выжить в любой ситуации, даже если нужно будет наступить себе на горло. Просто выжить. Всё остальное потом.»
Жаль, папа, что я так и не научилась выживать любым путём. Не могу. Внутри ад пожирает, я себя ненавижу, находясь в руках человека лишившего меня права даже дышать, когда захочу.
За долгие дни в одиночестве я упивалась воспоминаниями. Безмерно скучала по родителям, своей жизни и ему. А потом долго плакала и звала. Просила найти меня, помочь мне, умоляла в каждом сне. Просила до крика и выбивалась из сил. Но… шли дни, а я так и не была услышана.
– Блять! – зло шипит мой мучитель, не получая отклика на свои действия.
Хватка на шее вынуждает тихо застонать от боли, он встряхивает меня, прижимается своим лбом к моему, тяжело дышит прикрыв глаза. Мне больно, но больше ни звука. Если бы я не была научена горьким опытом, то вырывалась и кричала, но я уже знаю каким ОН может быть непредсказуемым.
– Почему? – вглядывается в глаза обхватывая лицо руками.
Сдавливает скулы, заглядывает в глаза, словно у него любовь безмерная, а я ухожу от него. Тварь. Просто тварь.
Ммм… это новая волна, он может быть чертовски нежным, милым и искренним, когда нужно и когда хочет добиться результата. А вот когда устаёт… когда устаёт и выходит из себя…
– Мне нужен врач.
Психует и отпускает, встряхивает руками и рывком поднимается с постели. Шумно дышит, стоя ко мне спиной.
Темно-серая майка плотно обхватывает его тело, я вижу, как мышцы перекатываются, словно судорога по телу. Самое опасное состояние. Он просто на грани. Я заступила на черту снова. И мне бы молчать и дождаться, когда надоест и он уйдёт, но я так отчаянно хочу домой, что…
– Пожалуйста…
Мне хочется заорать на него, как и всегда. Выплеснуть всё, довести себя и его. Довести до состояния, когда он уберётся отсюда. Моя ещё одна защитка. Так проще и быстрее, жаль только работает не всегда. Но работает…
– Я сказал нет, ты не выйдешь отсюда пока не будешь делать то, что нужно.
Облизываю вмиг пересохшие губы.
– Мне действительно нужен врач… Я не знаю, что со мной, понимаешь? И мне дико больно периодически. И страшно…
Хищно оборачивается, стреляя сразу в глаза, ввинчивая этим к полу.
– Выпей обезболивающее, – кивок на тумбочку, где лежит блистер с двумя таблетками, – Тебе ничего не угрожает.
Поджимаю губы и опускаю глаза. Эта попытка снова провалена. Он меня типа оберегает. Блистер с двумя таблетками, охрана внизу лестницы, сам еду приносит и проверяет ежедневно, когда не может приехать запирает и еды приносит больше. Я видела лестницу только из открытой двери… У меня не было даже попытки побега. Побега, который я так лелеяла в своей голове.
– Всё что было нужно тебе сделали. Всё нормально, – нажимает интонацией.
Молчу.
Что ему ответит? Всё чтобы я хотела ответить его вынесет, я чувствую его состояние. И я не рискую. Сейчас разозлившись, не уйдёт.
Ещё некоторое время смотрит на меня, говорит про еду, бесится, что не ем особо и вскоре уходит.
Хлопок двери, лязг замка, минутная тишина, а потом голоса внизу. Разные голоса… женские, мужские… потом музыка.
Вновь оглядываю комнату взглядом. Так привыкла к однотипной картинке, что она вопреки всему стала какой-то родной что-ли. От безысходности радуешься мелочи. Привычной такой мелочи.
Первые дни на меня давил скошенный потолок у снования кровати, но сейчас уже привыкла. Привыкла и к однообразному пейзажу за окном, за окном с решёткой, к слову…
Уже приличная такая весна, рано светлеет. Когда меня демонстративно как собаку не пристёгивают к кровати, я подхожу к окну и смотрю вдаль на то, как поднимается солнце. Сморю и плачу. Глупая и наивная девочка, попавшая в замес двух семей. О-о-о мне популярно объяснили за что я тут. Просто я его триггер, и чтобы укусить больнее всё вот это. Есть ещё маленькое, «но». Спасение или проклятие, не знаю, но без этого факта мною бы пользовались все, тоже в наказание.
Презирает меня и хочет. Где-то в глубине души я злорадствую. Пусть так, пусть лучше так. Я ведь понимаю, что нравлюсь, что себе хотел, но не досталась. Периодами ненавидит меня, убить хочет, но тянется как кот и жмётся словно я единственная женщина на земле. Больной урод.
Взрыв хохота на первом этаже, не знаю кто там, но веселье быстро набрало обороты. Сволочь… пристегнул меня, бухает там внизу, а я тут… не могу даже до туалета дойти. Видимо решил, что если я ничего не ела, то и уборная мне не нужна.
Слёзы злости накатывают на глаза.
Я тут как собака на поводке, полностью беспомощна и растоптана. А самое противное это то, что я на волоске от того, чтобы не согласиться с тем, что он предлагает. Ведь вымещает злобу всё равно. Глупо сопротивляться, он ведь в первую очередь физически сильнее.
Мне так больно внутри, так кровоточит, так стыдно и глухо…
И страшно до сих пор.
Помощь ждать уже бессмысленно, я это поняла, прождав почти месяц. Месяц в сознании без накатывающей слабости и потерь сознания. Ведь пришла я в себя после дозы наркотика через четыре дня с капельницей в вене.
Испугать сил не было.
А оказалось было чего пугаться. Не знаю, что именно мне дали, но через сутки после первой инъекции – остановилось сердце. Просто перестало биться.
Я тогда слушала мужчину, скрупулёзно поправляющего систему и вспышками воспоминания глушили страх, порождая отчаяние. Я ведь всё помнила. Помнила, как он меня… как…
В ту секунду пожалела, что не умерла, что каким-то чудным образом меня откачали и даже умудрились перевезти куда-то. Жалела, что не сдохла, полностью ощущая себя грязной тряпкой…
Это унизительно, это навсегда вымазало меня в грязи.
Когда смотришь программы про жертв насилия, сопереживаешь им, но как-то не примеряешь на себя, потому что считаешь, что можно всё пережить, что жизнь на этом не закончится, что ничего страшного не случилось.
Ммм… так легко кажется со стороны.
Подняться, отряхнуться и пойти дальше. На деле же, ты не можешь идти, ты ползёшь, замирая на каждом движении навсегда придавленная эти камнем к полу. НАВСЕГДА! Это нельзя пережить, смириться и забыть. Невозможно.
Чужие руки, губы, полная беззащитность и непонимание, безволие. Это ли не ад? Думаю, что он.
И я никогда не прощу. НИКОГДА!
Топот ног, девичий смех, басы и веселье заканчивается ближе к трём часам ночи. Отчаянно хочется в такие моменты чтобы кто-то вошёл сюда, пусть случайно… вдруг какая-то «девочка на вечер» просто дверь перепутает и зайдёт. А потом возьмёт и поможет мне. Вдруг… чудо случится?
Если бы…
Я так и не сомкнула глаз.