– Понятно.
После он уходит, вручая мне мой телефон, вдруг сообщая, что тот номер, на который я звонила теперь его. А потом перед самым выходом говорит, что Фархад позвонит сам.
Я улыбаюсь его удаляющейся спине. Обхватываю себя руками и на кровать откидываюсь спиной, смотря в потолок. Сердце в груди радостно подпрыгивает. Я так хочу его слышать, хочу к нему. В безопасность хочу.
Знаю, что обнимет крепко, к себе прижмёт до боли. Вдохну его запах глубоко, до головокружения. И расскажу если спросит, всё – всё расскажу. Расскажу, как очнулась, расскажу, как мне плохо было, как мечтала сбежать, как думала, что не увижу его и что боялась сильно за него, что люблю скажу. Всё-всё ему скажу.
Счастливая эйфория растеклась по телу. Я в тот вечер в первый раз поела нормально, улыбалась не переставая. На часы смотрела и ждала. Когда не позвонил через три часа подумала, что занят сильно, что… не знаю… дела важные, что не может просто. Кучу оправданий ему придумала.
До двенадцати ночи ждала. Телефон из рук не выпускала совсем, а он не звонил…
Вечером следующего дня моя надежда начала сыпаться. Оправданий не осталось. Когда так сильно ждёшь, в конце концов тебя это выжигает.
Я с ужасом поняла, что не позвонит. Просто что-то в груди щёлкнуло в раз. А он и не звонил, подтверждая.
В руках плавится пластик, я смотрю на экран, там наше фото. Селфи. Я его поставила на заставку в день, когда случилась моя личная трагедия.
Первый раз, когда родителям позвонила, говорила всё то, что Шукрат сказал. Врала, плакала. Они думают теперь, что меня украл маньяк и держал в доме, что ничего не случилось непоправимого. Хорошо, что эта версия перекликается с настоящей, я бы не смогла рассказать иную… Поэтому для них это был старый трухлявый дед, что решил, что я его внучка… которая погибла когда-то очень давно, а я на неё похожа как две капли воды. Выкрал меня подкараулив вечером и отвёз к себе, запер, хорошо относился.
Боже… я когда говорила, голос дрожал. Мамочка так плакала, так убиваться начала, что я пожалела, что в общем начала отвечать на её вопросы. Не надо было. Хотя нет… если ни сейчас, то в живую бы пришлось, а это ещё сложнее.
Мама плачет и причитает. Жутко напугана, порывается приехать, я отказываюсь, говорю, что я тут как важный свидетель, что нахожусь под защитой государства, что всё так как надо.
Хотя… так, наверное, оно и есть. У меня берут кучу анализов, со мной разговаривает психолог, терапевт, кардиолог и ещё немереное количество специалистов.
Всё как в тумане. Дни летят. Я отвечаю на вопросы, принимаю препараты, узнаю, что полностью здорова, потому что анализы приходят хорошие. До оскомины… анализы выше всяких похвал, словно на курорте отдыхала.
А он не звонит. И я не понимаю почему. Неужели не хочет услышать мой голос, неужели так занят, что нет даже минуты на меня? Эти мысли режут сердце на ошмётки. Не понимаю почему. Всё же было прекрасно, я думала, что он больше чем просто увлечён, думала, что у нас любовь. Разве, когда любят вот так всё равно? Разве это так?!
Мучаюсь от вопросов, извожу себя до колик. Может нашёл другую и так же увлёкся… полтора месяца для него мало или много? Я не знаю…
В день выписки за мной приезжает Шукрат, привозит вещи с бирками явно из магазина. Хмурый и недовольный, окидывает меня взглядом, головой качает, а я молчу. В окно смотрю и понимаю, что, вырвавшись из одного ада попадаю в другой, потому что так не должно было случиться, но случилось.
И, наверное, понимаю, почему он так и не позвонил. Теперь я это понимаю.
Держу в руках выписки и смотреть в них не хочу. Лучше бы меня там не нашли в этой канаве… Лучше бы там осталась.
Глава 4
Влюблённые… красивые, воодушевлённые, смелые в своём безумстве. Такие странные, чужеродные для этого прогнившего насквозь мира.
Сердце сжимается в немой тоске.
Парочка самозабвенно целуется на остановке, вот так посреди бела дня. Буквально вгрызаются друг в друга, никого вокруг не видя. Бабулька, сидящая на лавочке в той же остановке пыхтит и возмущается, а им плевать.
Привкус горечи во рту.
Отворачиваюсь. Взгляд упирается в бампер впереди стоящей машины.
Не могу смотреть на чужое счастье. Это больно.
– Куда ты меня везёшь? – голос с хрипотцой.
Я молчала всё это время в дороге. Смотрела на пролетающие мимо автомобили на трассе и молчала. Каждый километр что мы преодолевали, по ощущениям, оставлял рубец на коже.
– Квартиру тебе сняли, туда едем, обустроиться помогу.
Смотрю на свои сцепленные пальцы на коленях. Такой тремор в теле, сложно передать словами. А еще сложнее управлять этим телом, потому что оно меня предало.
– Не надо было.
– Не еби мне мозги, понятно?! – зло проговаривает. – Я неделю убил в этой дыре из-за тебя, а у меня дел до жопы. Так что без выкаблучивания, понятно?!
Молчу.
Психолог хорошо со мной поработал, рекомендации дал, контакты специалиста, звонить сказала будет. Боится наверное, что я руки на себя наложу. А я… а я не смогу этого сделать, хотя очень хочется, но духа не хватит. Трусиха. Как была ею, так и останусь.
– Я домой поеду.
Мне ничего не нужно. Больше всего на свете мне хочется забиться в угол и скулить, просто оплакивать…
– Нет. Ты будешь жить там, ходить на грёбанные занятия групповые и ещё какую-то хреноту. Чё там у тебя по списку: магазины, больничка, ещё какая-нибудь фигота.
Отворачиваюсь, снова в окно смотрю.
Шукрат психует и к сигаретам тянется, потом вдруг опомнившись кидает пачку на приборную панель и сжимает зубы. Бросает на меня острый взгляд, но тоже молчит.
Делаю вид что не вижу.
Погода прекрасная. Улочки эти знакомые все. От невыплаканных слёз горло свербит. Ни так я представляла себе возвращение. Совсем ни так.
Жаль, что нельзя знать наперёд что может произойти. Мне бы сейчас хотелось, например, чётко знать, что нужно выбрать другую специальность или институт… Тогда бы не было этих судьбоносных встреч, не было бы срубающей любви и боли бы тоже не было… и выбора вот этого так же.
Выбор… Выбор…
Я хочу сделать правильный, я очень хочу.
Мне предлагают жить дальше. Просто жить. Он великодушно оплатил квартиру, выделил денег, пристроил очередным психологам. Открестился получается от меня.
Радоваться видимо нужно. Всё так. Всё понимаю. Я ВСЁ ПОНИМАЮ. Но больно так… Так дико больно. Лучше бы в глаза сказал, лучше бы сказал напрямую, чем через начальника своей охраны…
Да и что бы он сказал? Я, наверное, не хочу слышать этих слов. Прокручиваю в голове варианты и прихожу к выводу, что не хочу. И видеть его не хочу. Боюсь. Что встреча не оставит от меня мокрого места, только один сгусток продирающей боли.
Нужно чем-то заняться, срочно отвлечься, забить голову. Работать, например. Но я безработная теперь практически, вернуться к нормальной жизни не смогу быстро. Вторя моим мыслям, говорит:
– На работу не ходи, всё утрясли, выйдешь если захочешь потом, пока тебе есть чем заняться.
Сглатываю.