Проклятье египетского жреца

Глафира вздохнула:

– Аристарх Венедиктович, я подумаю!

– Ну вот и славненько! И еще подумай, дорогая моя, как нам до этого корабля и до его матросов добраться! Поброди в доках, поговори с местными, узнай, что да как! – посоветовал хозяин.

– Аристарх Венедиктович, да вы что, да как можно? – гневно заявила горничная. – Я приличная девушка, что я буду в порту делать?! Что вы такое говорите? Будто не знаете, какой там сброд ошивается?! Приличным девушкам не следует в порту находиться.

– Приличная девушка в криминальные расследования не лезет – это раз, а во?вторых, вспомни, Глашенька, в каких местах тебе приходилось бывать, когда ты в мои дела свой любопытный нос совала?![2 - Читайте об этом в книгах В. Лисовской «Русалки Обводного канала», «Перстень русского дракона», «Путь к золоту Рюрика».] – ухмыльнулся Свистунов.

Глафира насупилась, но принялась соображать: как же ей попасть в доки, не привлекая внимания к своей скромной персоне.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Когда Глафира уже заканчивала приготовление ароматного соуса к рыбе на обед, во входную дверь меблированных комнат на Мойке громко позвонили.

Вежливый посыльный кивнул Глафире и оставил господину Свистунову приглашение на званый ужин к княгине Эллен Муратовой.

Эллен Генриховна была известной светской леди Петербурга конца девятнадцатого века. Унаследовав после смерти мужа, полковника Муратова, весьма значительное состояние, Эллен прожигала деньги на светских раутах и вечеринках города. Полковник Борис Степанович Муратов при жизни был весьма прижимист, проще говоря, скуп и жаден, и держал молодую женушку в ежовых рукавицах. После же его скоропостижной смерти от горячки пару лет назад Эллен, ни капельки не опечалившись, зажила в немыслимой роскоши, направо и налево тратя полковничий капитал, разъезжая по модным курортам Европы и меняя своих фаворитов как перчатки. Светский салон княгини был известен всему Петербургу и за его пределами. Вот и намедни, вернувшись из Лондона, Эллен решила организовать званый ужин, пригласив на него известных людей города, не обойдя и Аристарха Венедиктовича Свистунова.

В конце визитки красовалась интригующая надпись, что не могла не заинтересовать сыщика.

– Lordеss Muratoff обещает после ужина захватывающее представление: mummy из Фив раскатывают в половине седьмого, – громко произнес Аристарх Венедиктович и даже зачем-то понюхал надушенный конверт. – Ах, какая женщина! – мечтательно произнес он, обращаясь к Глафире. – Не чета тебе – лордесса! Вот! А что такое мами из Фив? Как это раскатывают? С мамочками какими-то связано? Глашка, ты не знаешь? – почесал сыщик в затылке.

– Знаю! Вот и знаю! – гневно ответила Глафира, еле удержавшись, чтобы не показать язык. – Эта ваша лордесса мумию фиванскую привезла! А что с ней будут делать, это вы уже вечером узнаете!

Аристарх Венедиктович задумчиво зашагал по кабинету.

– Званый ужин у Муратовой – это хорошо. Повар у Эллен Генриховны отменный, готовит вкусно, а вот с этими мумиями что-то непонятное! И вообще, Глашка, ты откуда англицкую речь знаешь? Распустил я прислугу, ишь ты, образованная, – заворчал он, искоса поглядывая на Глафиру, которая не знала, куда глаза деть от смущения. – Мами из Фив! Ишь ты!

– Это я так, предположила, Аристарх Венедиктович, – промолвила горничная.

– Предположила она! – продолжал гневаться хозяин. – Совсем с этим Египтом и мумиями все с ума посходили! И в столицах, и в Парижах, и в Лондонах этих. А теперь и Эллен Генриховна туда же! Раскатывают мами! Куда раскатывать? Как раскатывают? Главное – зачем это самое? Нечистое это дело! Короче, решено, Глашка! Со мной к Генриховне отправишься! Англицкую речь послушаешь! – стукнул он рукой по столу.

– Но… – опешила горничная. – А сюртук зашить?

– Сейчас зашивай, мне он вечером понадобится! – кивнул Аристарх Венедиктович и снова отправился в столовую. Нужно успокоить нервы после получения приглашения – утренние блинки пришлись кстати, ведь до званого ужина было еще далеко.

Повздыхав и задумавшись о древних обитателях долины Нила, Аристарх Венедиктович сам не заметил, как слопал все блюдо блинов. Снова вздохнул, уныло оглядев пустую тарелку, и отправился в кабинет – привести мысли в порядок, но, если честно, лучший сыщик Санкт-Петербурга и окрестностей намеревался немного вздремнуть после сытного обеда.

13 сентября 1832 г. Страницы старого письма

«Милая Кэти, за эти дни многое произошло. Не знаю, как у меня хватило сил написать тебе это письмо.

На корабле творится что-то невероятное. Даже сейчас мысли у меня путаются, безумие уже проникает в мой затуманенный разум.

Милая Кэти, попытайся меня понять и простить. Я действительно не хотел этого… Я до сих пор не могу поверить в случившееся. Вся команда охвачена ужасом. Словно загадочная эпидемия косит нас. И всему виной сфинксы…

Да, Кэти, именно так. Все началось еще при погрузке на корабль: трос, удерживающий одну из статуй, лопнул. След от впившегося каната остался на лице сфинкса навсегда, при этом получеловек-полулев лишился подбородка. Но и кораблю досталось – борт, куда упал суровый египетский страж, был серьезно поврежден, а мачта превратилась в щепки.

Но не это главное…

Сразу после происшествия матросы заговорили, что веревка лопнула неслучайно. Якобы трое моряков, придерживающих трос левой статуи, засмотрелись на чудище, и в этот момент лицо сфинкса загадочным образом изменилось. Он блеснул глазами, грозно сдвинул брови, и моряки, не поверив собственным глазам, сами отпустили канат – и страж гробницы Аменхотепа Третьего рухнул на палубу.

Я, конечно, не верил этим глупым россказням необразованных матросов, но в эту же ночь все началось.

Галлюцинации, приступы безумия, самоубийства…

Сначала эти три несчастных матроса бросились в пучину вод, при этом крича, что сфинксы приказали им это сделать.

На следующую ночь старый кок, много лет прослуживший на корабле, взял кухонный нож и зарезал двух членов экипажа – якобы его заставил это сделать сфинкс.

Ты можешь не верить, Кэти, но вот уже которую ночь мне снится жуткий сон: сфинкс из розового гранита говорит мне во сне ужасные вещи и принуждает принести ему жертву… человеческую жертву…»

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

Дом Эллен Генриховны сиял, как рождественская елка, и был виден издалека. К подъездной дорожке чинно и благородно подъезжали роскошные экипажи, весь аристократический свет Петербурга прибыл на званый вечер.

Глафира зябко куталась в новую шаль, которую заставил достать из шкафа хозяин, чтобы прислуга «своими лохмотьями не загубила репутацию лучшего сыщика Санкт-Петербурга».

– И вообще, будь позади меня, ни с кем в разговоры не вступай, под ногами не путайся, с важными людьми не знакомься. Твоя задача – быть моей тенью и слушать, что говорят и о чем! Тебе понятно? – давал последние наставления Свистунов.

– Йес, оф кос! – блеснула лингвистическими талантами Глаша и лукаво улыбнулась.

– Вот именно, кокос! – чинно кивнул Аристарх Венедиктович и оправил зашитый сюртук.

Они вышли из экипажа, отпустили кучера и подошли к широко раскрытым воротам, куда уже спешила нарядно одетая публика.

Их встретил вежливый молчаливый мажордом, степенно поклонился, принял верхнюю одежду и проводил в просторную гостиную, где к сыщику уже спешила хозяйка дома – стройная особа с хитрым любознательным взглядом.

Глафира про себя отметила модный покрой струящегося шифонового платья княгини с ярко-зеленым шлейфом: «Значит, в Европе сейчас так носят».

– Ах, Аристарх Венедиктович, мон шер, как хорошо, что вы прибыли! – вежливо зачирикала Эллен Генриховна, подхватив оторопевшего сыщика под правую руку. – Сейчас прибудет князь Оболенский, и можно будет начинать ужин.

Глаша обратила внимание на ярко подведенные глаза «лордессы» и первые появившиеся морщинки в уголках глаз, которые не смогла скрыть обильно посыпанная пудра, делавшая хозяйку еще старше.

– Сейчас, мон диар, я вас со всеми познакомлю! Такие люди прибыли! – Эллен картинно закатила глаза. – А это ваша компаньонка? – мазнула она взглядом по Глафире, которая вежливо поклонилась. – Миленькая, – вынесла вердикт Муратова и продолжила нашептывать Свистунову на ухо: – Прибыла Агнесса Карловна, графиня Розанова, Степан Афанасьевич Владимирский, очень известный меценат, потом Сигизмунд Полсадкий из знатного польского рода, доктор Лосев Поликарп Андреевич, художник Менжинский, мой друг из Лондона Стефан Саймон и… – Эллен захихикала. – После ужина прибудет мое сокровище, мне удалось из Каира выписать настоящую мумию… Да-да, представьте себе! – княгиня снова захихикала.

– Мумию? – глупо переспросил Аристарх Венедиктович. – Да, я видел в приглашении, но я не понял, что это значит!

– Ах, мон шер! В Лондоне сейчас это самая новая забава! – Эллен захлопала в ладоши и чуть не запрыгала на месте. – Вы не представляете, сколько стоило ее сюда привезти. Но мне удалось найти сопровождающего, который купил для меня какого-то там древнего жреца какого-то там царства, не помню, как его звали. Так вот, – Муратова встряхнула головой. – На ужин еще приглашен ученый-египтолог Филипп Лурье и он поможет ее раскатать! – заливисто расхохоталась княгиня.

– Как это раскатать? – спросил Аристарх Венедиктович.

К ним неслышно подошел высокий молодой человек с красивым приятным лицом, но немного безвольным выражением бледно-серых глаз.

– Раскатать – это значит распеленать мумию, избавить ее от оков! В Лондоне на вечеринках сейчас все так делают! – громко объяснил он.

– Ах, Стефан, дорогой мой, как ты вовремя! Аристарх Венедиктович, это мой близкий друг Стефан Саймон, – молодой человек пожал руку сыщику. – И да. Сегодня покровы мумии спадут! – кивнула Эллен. – А вот и господин из Каира, кто смог привезти нам ценный экспонат для наших развлечений, – Муратова развернулась к дверям, где с нескрываемым любопытством пожирал их компанию глазами Асхаб Аф-Аффанди.