Медвежья невеста

– А, ну да! – отмер он и послушно остановился, – Давай посмотрю. Я в школе тоже рисовал, на кружок ходил.

Сдерживая улыбку, полезла в чемодан. Достала альбом, усадила парня в бордовое кресло и всунула ему его в руки.

– Вот эти два наброска я сделала в поезде. Пейзаж за окном и сонный пассажир. Как тебе? Карандашом, конечно, не так передается атмосфера…

– Красиво! – уважительно отозвался Мирони перелистнул странички, – Больше ничего нет?

– Остальное я планирую нарисовать на пленэре.

– Где? – не понял парень.

– В лесу. Отведешь меня?

– Там у нас такого нет, – отрицательно кивнул он, – Там лес и всё. Деревья, ягоды, грибы… Пленёра нет.

– Пленэр – это рисование на свежем воздухе, с натуры. Естественное освещение, естественные условия – вот это вот всё… Неужели не слышал? Вам на кружке не рассказывали? Это когда художник выбирается со скетчбуком или мольбертом на природу…

– Нет, мы только гуашью рисовали, – перебил меня Мирон и опять уткнулся в мой рисунок. Особенно ему понравился вид из окна – горы вдалеке, сосны и кусты на переднем плане, – А с тобой можно на твой пленэр?

– Конечно! – воодушевилась я. Как здорово, что Мирон интересуется искусством!

Во-первых, по чужим лесам лучше ходить с человеком, который там все знает. У маминой сестры на даче я, к примеру, ориентируюсь. А в этих лесах здесь – нет.

А во-вторых, надо же наладить контакт хоть с кем-то в поселке. Вдруг опять колодец преподнесёт сюрприз. Или печка, не дай бог, что-нибудь «выкинет». Я же не умею пользоваться этими устаревшими предметами. Запросто могу что-то сломать или испортить. Вот и будет у меня в наличии хоть один мужчина, кто сможет мне помочь, наладить и починить.

Поэтому я искренне ответила:

– Буду рада, если ты покажешь красивые места. Полянки, возвышенности, опушки, которые можно зарисовать. Живность, опять же, меня очень интересует. В Сибири я впервые…

– К-какая живность? – парень даже икнул и изменился в лице, – У нас самая обыкновенная живность. Березки, птички, кабаны… Ничего особенного!

– Березки – это не живность! – засмеялась я и шлепнула его по плечу, – Ты чего испугался? Я не буду охотиться на зверей. Просто было бы здорово зарисовать белочку или лисичку. В настоящем лесу, в движении… Разумеется, я понимаю, что лучше сначала сделать фото на телефон, а потом перерисовать. Но ведь и увидеть это нужно самой. Все эти краски, движения, перекаты мышц… Всегда мечтала рисовать с натуры!

– Лисы передают бешенство! – строго ответил Мирон и отложил альбом на журнальный столик, – Мне пора. Мать просила по хозяйству подсобить. Ты когда в лес собираешься?

– Завтра с утра, – я подпрыгнула вслед за гостем.

Правильно. Чего ходить вокруг да около. Надо сразу договориться!

– Часов в шесть? – уточнил Мирон, – Или пораньше?

– Эм… – я почувствовала себя соней, – Часов в девять я обычно встаю в отпуске… Но ради леса готова встать и в восемь.

– Хорошо. Тогда к девяти я подойду к твоей калитке, – сказал он и направился к выходу, – Возьми пшикалку от клещей, их много, энцефалит переносят… И сапоги повыше возьми. Вдруг змею встретим.

– Угу! – кисло отозвалась в ответ, вспоминая, что ни того, ни другого у меня нет.

Хотела взять аэрозоль от комаров и прочей живности, и забыла. А про сапоги… Я их сознательно оставила дома, понадеялась на хозяйские. Наверняка у тети Светы они были!

Надо залезть в сарай и устроить ревизию.

– Прощай! – помахал мне на крылечке Мирон и дождавшись кивка, легкой походкой направился к калитке.

«Хороший парень, – подумала я, глядя ему вслед, – Хозяйственный, дружелюбный. Спокойный… Не то, что сосед. И на лицо симпатичный… Вот только заводить отношения не хочу. Болит. Еще очень болит после предательства Сашки… Лучше уж одной. Как там было?»…

Я закрыла за ним дверь, вернулась на кухню и подлила себе кипятка из котелка.

– Хочу печенье ем, хочу конфеты жую, или шоколад. И мне хорошо! И никто не нужен… Да! – громко сказала себе я и отпила из кружки.

Щербатой такой. Старой и фарфоровой. Залюбовалась на милую пастушку, пасущуюся на лугу, и даже не поверила своим ушам, когда услышала:

– Да!

Обернулась посмотреть, кто ж это со мной говорит. А вокруг – никого. Сердце пропустило удар, но я смело приказала себе не дрейфить. Наверняка, кто-то пошутил и спрятался!

Я выглянула в окно, и даже форточку открыла.

Никого.

Опять послышалось? Что-то пугают меня повторные галлюцинации в один день.

– Кто сказал «Да»? – громко спросила.

Но никто не ответил.

– Спишем на перегруз после тяжелого дня, – решила я и поднялась со стула, – Что ж, пора готовить ужин и разбирать сарай. Поищу сапоги, дождевик… Вдруг еще что-нибудь полезное найдется…

Вот в сарае всё и началось.

Сначала пришлось вытащить во двор мешки с одеждой. Их было так много, что можно было одеть весь поселок. И занимали они пол сарая. Вилы, лопаты и несколько секаторов аккуратно висели на крючках на стенах. Комод с какими-то гвоздями, отвертками и мужскими штучками, я разглядывать не стала, закрыла сразу же. Понятно, что инструменты в загородном доме должны быть. Наверное, в этом комоде и нашел масло для смазки Мирон.

Пыли здесь было немеряно! Она покрывала толстым слоем ржавый велосипед, люльку от мотоцикла и старый письменный стол.

Несколько табуреток, крепких с виду, я вытащила к крыльцу. Пусть проветрятся, возьму в дом. Пригодятся.

Потом снова вернулась к одежде. Поцыкала, повздыхала и засунула обратно в мешки.

Почему все это хранилось и для чего – мне было непонятно. Даже если списать на сентиментальность, выходило слишком странно. К чему хранить устаревшие вещи, которые сейчас никто не носит? Мужские рубашки с вышивкой, сарафаны, длинные и в пол. Были среди них относительно современные в мелкий цветочек какие носили в семидесятые. А были и такие, что я всерьез задумалась, не пела ли тетя Света в молодости в каком-нибудь русском народном хоре. Рассказывала она о таком? Вроде нет.

Вот для выступлений наряды весьма подходили – ярких цветов, с вышивкой и жемчужинками. Платки цветастые, темные и красные, с мелкими и крупными цветами.

Даже кокошников обнаружилось два.

В двух стоявших в углу мешках я, наконец, обнаружила обувь. Она тоже была женской и мужской. Лапти, сандалии, кожаные сапоги. Красные.

Я повертела их в руках и подумала, может, в поселке Радуга когда-то проходили съемки? Вот и остался реквизит. Выкинуть – жалко, все таки денег стоит и качество хорошее, а носить негде?

Да, это объяснение выглядело самым разумным.