Любовь, силикон и анекдоты. Или реквием по ушедшей любви

– Осень настала, – листья опали!

Но все продолжают висеть, никто не разжимает рук и не падает. Доктор еще раз громко командует:

– Осень настала, – листья опали!

В ответ обиженные пациенты:

– Дурак, ты! Что, не видишь?! Мы, – вечнозеленые!

Всю дорогу он пытался создать радостное, волнующее настроение, несмотря на промозглую осеннюю непогоду. Стиль общения у него всегда был такой, – человек-праздник, человек-позитив. И в этот раз не обошлось без пары-тройки анекдотов.

– Смотрю, местность тут примечательная. Тюрьма, больница…

– Да. Тут еще и морг… Все, что пожелаете.

– Да уж. Весело должно быть тут у Вас.

– Почаще навещайте, – обхохочетесь.

– Вспомнил анекдот про тюрьму.

Приходит новенький в тюрьму. Там зэки такие сидят на нарах, крутые, а он так окинул всех взглядом… Достал какую-то штуковину замысловатую из кармана, выборочно прицелился и пах-пах-пах… На кого направил, те сразу попадали на пол. Остальные кинулись на него, скрутили, штаны ему спустили. «Да, ты знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем?!» Смотрят, а там у него все ровно-гладко и ничего нет! Они: «Слышь, мужик… да ты кто?! А он: «Я инопланетянин». Они: «Ух-ты! Интересно, слушай, а как же вы там чпокаетесь?» И тут он достает опять из кармана ту штуковину: «А вот так! Пах-пах-пах-пах»

И еще один.

Приходит тоже новенький в тюрьму, там все крутые, а он им: «А меня такая баба сюда провожала… Губы, – во! Сиськи, – во! Задница, – во! А они: «Плохая примета… на себе показывать!»

Вообще, он конечно очень любил и пошутить, и спошлить. Все это у него выходило, вроде как, в тему. С ним было не скучно. Я уж не говорю, по крайней мере сейчас, об анекдоте про генеральский минет… Об этом речь пойдет позже. Но, начало, как говорится, уже было положено и тон задан первыми двумя. Он подтрунивал и высмеивал всех и все происходящее, и это получалось у него не зло и не казалось сверх пошлым или вызывающим, тем более в наше время. Мы уже не барышни прошлых веков и не падаем в обморок при звуках матерных слов. Жизнь и потом сталкивала меня со многими интересными и неординарными личностями, в которых причудливым образом сочеталось, казалось бы, несочетаемое, – крайняя воспитанность, обходительность и ненавязчивость и вдруг скабрезная пошловатая шутка (или даже поступок).

Но мы отвлеклись…

Когда была выбрана живописная, уже кем-то ранее слегка обжитая, поляна, он стал по-хозяйски расставлять привезенную с собой «мебель»: раскладные стульчики для рыбалки, небольшой столик, развел костер и после, на почти затухших углях, запекал заранее замаринованную и завернутую в фольгу рыбу, на решетке-гриль.

Я наблюдала за всем этим, сидя на стуле в сторонке, рядом со вторым костром, который он специально развел, чтобы греться. И почему-то вспомнились кадры из одного очень известного кинофильма, который у нас любят показывать на 8 марта, – «Москва слезам не верит» и фраза оттуда: «Ты отдыхай, наслаждайся природой, я все сделаю сам». Вот он и делал, создавал настроение, уют, хлопотал у костра. За ним было приятно наблюдать, заметно, что делает он это не впервой. Этот человек явно любит загородные поездки, вылазки на природу, палатки и прочее. Это было видно и по тому, как ловко он это делал, и как подобрано все до мелочей: стульчики, пледики, – и все фирменное и дорогое.

– Сейчас! Рыба почти готова. Ммм… Какая! Как говорит один мой приятель: «Всю задницу расчешешь!» (Что, в переводе, означало: «Пальчики оближешь!»)

Запах костра и рыбы, свежий чистый осенний воздух, шуршание мокрой листвы под ногами, и то, как он суетился у мангала, – все это создавало своеобразный домашний уют и какую-то теплую атмосферу, в ней хотелось раствориться, полностью слиться, ни о чем не думать, а только сидеть у костра и смотреть на то, как язычки пламени слизывают грязь с мокрых ботинок и заодно, кстати, расплавляют края новых джинс-стреч, которые потом, легким движением моей руки, придется превратить в «капри».

Рыба, действительно, оказалась весьма аппетитной. Специи и маринад придали особый вкус и аромат. Ну, а на свежем воздухе, тем более, все кажется съедобным. Да и, к тому времени, аппетит изрядно разыгрался.

После трапезы разыгралась, сытая и довольная, я. Увидела лежащее неподалеку бревно и пока он уничтожал следы нашего «застолья», вдруг осмелела, стала дурачиться и изображать роли, стоя на бревне, с которого я иногда неуклюже скатывалась, так как оно лежало неустойчиво и качалось в разные стороны.

Как сейчас вспоминаю одну, как нам тогда казалось, нелепую, невозможную, смешную, но и смелую фразу, ставшую потом пророческой, что и потом случалось со мной и не раз, во сне и наяву. Я вроде смеялась и дурачилась, строя грандиозные, амбициозные планы, казавшиеся в тот момент нереальными, а потом все это, каким-то непостижимым образом, становилось явью.

В очередной раз вскочив на елозившее по листве бревно, я с гордостью произнесла пафосную речь: «Вот стою я сейчас перед Вами, на этом качающемся бревне… Виктория – Победа! И пока я еще не завоевала ни одного Оскара, но все это еще впереди!» Дальше смех Геннадия прервал мою тираду и я скатилась с бревна, выплеснув заодно и остатки вина из бокала.

Да, Оскара не было и потом, но все-таки была номинация на Парикмахерский Оскар. А в тот день я и не помышляла даже ни о каком парикмахерском искусстве в принципе. Это случилось только 5 лет спустя.

Когда все было убрано и мы сели в машину, Геннадий включил двигатель и настроил свою любимую fm-волну. Потом пристально посмотрел на меня и, притянув к себе, страстно поцеловал. Не могу сказать, что поцелуй сразу проник в мое сердце и стал чем-то незабываемым, но Геннадий мне нравился. Его манеры и само свидание были необычными, в них были свежесть и острота и, пока еще, неизвестность… что же дальше? А дальше ничего и быть не могло, по крайней мере, в этот раз. Хотя он иронично подтрунивал: «Давай! Оторвись по полной!» Но, увы, отрыв был невозможен по техническим причинам. Однако, первое легкое сближение все же произошло и было приятно нам обоим.

Глава 3

Потом Геннадий опять пропал на какое-то время, также изредка звонил, рассказывая анекдоты, аналогичной пошлой направленности, как, например, про «генеральский минет»:

«Снял генерал проститутку. Она спрашивает: «Что пожелаете, мой генерал?» А он: «Иди готовься! Сейчас будешь делать мне генеральский минет! Я тоже пойду подготовлюсь.» Выходит, через какое-то время, в носках и туфлях, без трусов, в фуражке и сверху китель на плечи наброшен. Она растерялась и спрашивает: «Что делать, мой генерал?» А он: «Ну, давай… начинай!» Она приступила, все, как обычно… только делает-делает, а толку ноль. Уже устала, но продолжает, не теряет надежды. Ну, когда уже сил не осталось, робко так, поднимает вверх голову и говорит: «Мой генерал, а он не встает…» А генерал ей: «А он и не должен вставать, он должен блестеть!»

Ступор от услышанного всегда плавно переходил в хохот. Пошлость, эротизм, а также манера повествования, с какой-то детской непосредственностью и порой неожиданностью, – эта угарная смесь не могла не запомниться.

– А вот еще один. Про «человека-мотыля», знаешь?

– Не-ет. Это, видимо, что-то еще более… фееричное?

– Ну, слушай. Идет представление в цирке. Конферансье выходит и объявляет: «Сейчас перед Вами выступит группа акробатов с опасными номерами, впервые на арене цирка!» Тут свист, крики, шум. Публика скандирует: «На х.. акробатов! Хотим человека-мотыля!» Конферансье обижается и уходит за кулисы. Потом опять возвращается и объявляет: «А сейчас впервые на нашей арене выступят клоуны!» Опять свист, улюлюканье, крики: «Нет! На х.. клоунов! Хотим человека-мотыля!» Конферансье снова уходит. Через некоторое время, посоветовавшись с руководством, возвращается и радостно объявляет: «Сейчас перед Вами выступят дрессированные тигры!» Свист и крики все усиливаются: «Нет! Нет! Нет! Не хотим тигров! Давай человека-мотыля! Человека-мотыля давай!» Уступив перед напором публики, конферансье наконец объявляет: «А сейчас, по многочисленным просьбам, перед Вами выступит человек-мотыль!» Публика разразилась овациями: «Вау! Да! Да! Человек-мотыль! Урра! Супер! Наконец-то!» Свет в зале полностью погас и вдруг, в середине манежа, прожектор высвечивает фигуру человека в черном балахоне с капюшоном. В зале мертвая тишина. Все замерли в ожидании. И тут человек-мотыль откидывает балахон и все видят, что он там абсолютно голый. Публика в восторге: «Вау! Супер! Да-а! Человек-мотыль!» Он делает знак рукой, зрители замолкают, в зале снова гробовая тишина. Человек-мотыль начинает размеренно покачивать бедрами вперед-назад, отсчитывая при этом гипнотическим голосом: «Раз!», делая значительные паузы между счетом, «Два!»…, усиливая с каждым разом покачивания, «Три!»…, «Четыре!»… и, наконец, доходя до экстаза, «Пять! Начинаю мотылять!»

Глава 4

Вот так незамысловато, с шутками-прибаутками, прошел еще месяц периодических созвонов, когда у него были перерывы в работе.

За это время он успел заполнить собой часть пространства моей жизни и, все чаще, когда он не звонил, я начинала испытывать пустоту и тревогу, приходили мысли: «А вдруг он кого-то нашел и больше не позвонит и теперь ей рассказывает свои анекдоты?..»

Но, как только я начинала грустить или в жизни происходили какие-то неприятности, он вновь звонил и неизменно приводил мое настроение в бодрое и позитивное. Пошловатый эротизм анекдотов вперемешку с теми сценами в машине, которые периодически всплывали в памяти, – несомненно, все это будоражило воображение и делало ожидание следующей встречи все желаннее и острее.

Наконец, он снова пригласил на свидание вживую, но, на этот раз, уже напросился в гости. Ко мне домой. Ну, оно и понятно, где ж еще укрываться, наслаждаться любовными утехами, как не в машине или (О, Боже! Вот так свезло!) на квартире у любовницы?! Тем более, если ты «женат и есть двое детей», как он сам похвалился впоследствии. Конечно, удобно… и не надо водить в кино, театр, ресторан. Достаточно прийти с «джентельменским набором». У него это были: ананас, шампанское, презерватив. Скромненько, для директора банковского отдела, но, как говорится, креативно. Но, тогда я не обращала внимания на эти мелочи, как и на многое другое. Я была уже почти влюблена и жаждала встреч, внимания, в любом проявлении, и, конечно, любви и ласки.

И все случилось. Шампанское открыто, ананас съеден, впечатления остались. Всегда, пожалуй, самым волнующим остается момент ожидания следующей, второй встречи, и состоится ли она вообще? Мысли: «Как я ему показалась? Понравилось ли?» Прокручивание в голове всех подробностей, фраз, интонаций, взглядов. Все это не давало уснуть. Но, на следующий день он позвонил.

– Привет, живой апельсиновый сок! (Тогда часто крутили эту рекламу по ТВ), – все также бодро произнес он свое неизменное приветствие, но в этот раз в голосе чувствовалось небольшое смущение, все-таки другой уровень отношений теперь и, видимо, его тоже интересовало, что думаю на его счет я.

– Привет…, – я была рада его звонку и тоже смущалась, не зная, что говорят в таких случаях. Но он опять заговорил в своей обычной, уже привычной манере:

– Хочешь анекдотик?

– Хочу.

– Идет мужик домой. Смотрит, а вокруг дома огромные траншеи вырыты. Все перекопано. Он в шоке. Думает, может что-то случилось, авария какая-нибудь, опять весь дом без воды сидит. Идет дальше, вдоль окопов. Смотрит, песочница тоже вся перерыта, песок рассыпан, гриб-мухомор набок покосился, вокруг «куличики» из песка и детские лопатки. А внутри самой песочницы тоже все перекопано и лежит девочка, рядом ведерко и совок. Мужик в испуге, подходит к ней и спрашивает: «Девочка, с тобой все в порядке? Что случилось?!» А она ему: «Фу-у! Ну и наигралась я!» Ну, что… девочка моя. Пойду я, поработаю. Не скучай без меня. Увидимся, целую.

Глава 5

Вот так я стала «его девочкой». Встречались мы изредка. Он часто звонил, как бы «держал руку на пульсе», предлагая каждый раз новую порцию анекдотов. Неизменными оставались по-прежнему: шампанское, ананас и «Привет!», – живой апельсиновый сок!»

Мы «провстречались» год. Прошла зима, наступила романтичная, благоухающая весна. Все вокруг расцвело, наполнилось новыми красками, свежестью и предчувствиями любовных свиданий.

Однажды, это было в конце апреля, он позвонил и сказал, что заедет буквально на пару минут. У меня в тот день или забарахлил телефон, или я не смогла найти в нем какие-то функции и опции, как раз нужна была его помощь.

Геннадий вошел и, прямо в коридоре, не разуваясь, проделал все манипуляции с телефоном, посмеявшись над моей «не продвинутостью».

– Эх-х, ты! Дети тундры!