– Вы были почти ровесниками, и я решила, что это хорошая идея. Максим всегда хотел еще детей, а я… я не могла себя заставить. – Она подалась вперед. – Понимаешь, я боялась, что вы не поладите. Келл был такой тихий, а ты такой шумный. Вы были словно утро и полночь, но с самого начала сплелись, как лозы. И это было хорошо, пока все опасности сводились к скользким лестницам и разбитым коленкам. Но когда пришли Тени и похитили тебя, Келла не оказалось рядом, потому что вы затеяли какую-то из своих игр. И тогда я поняла, что тебе нужен не брат. Тебе нужен ангел-хранитель. Тогда я постаралась видеть в Келле не сына, а твоего опекуна. Но было поздно. Вы стали неразлучны. Я думала, что с возрастом жизнь разведет вас в разные стороны – Келл займется магией, а ты – будущим королевством. Вы такие разные, и я надеялась, что со временем между вами ляжет пропасть. Но вы день ото дня становились только ближе…
Принц еле заметно шевельнулся, и она сразу вскочила, отвела с его щеки темные волосы, прошептала:
– Рай, Рай…
Его пальцы сжали простыню, сон стал неглубоким, беспокойным.
С его губ слетело слово, еле слышное, но она его узнала. Ее сын произнес имя Келла. И после этого наконец проснулся.
III
На мгновение Рай завис на полпути между сном и пробуждением, между непроницаемой чернотой и буйством красок. На языке вертелось некое слово, отголосок чего-то уже сказанного, но оно растаяло, как сахарная пыль.
Где он?
И где был?
Сначала во дворе, искал Келла, потом упал, провалился сквозь каменный пол куда-то в темную пустоту, ту самую, которая приходила за ним каждую ночь, стоило лишь закрыть глаза.
Здесь тоже было темно, но не так, как там. Здесь тьма стояла тонкая, слоистая, какая бывает в комнате по ночам. Красные подушки на кровати окрасились в различные оттенки серого, простыни сбились.
Сновидения прилипли к Раю, как паутина. Ему снилась боль, снились сильные руки, которые то поднимают его, то опускают, снился холодный ошейник и металлические рамы, кровь на белых камнях – а больше ничего он вспомнить не мог.
Тело дернулось в воспоминаниях о боли, и он, вскрикнув, рухнул обратно на подушки.
– Тише, – сказала мама. – Тише. – По ее щекам струились слезы. Он протянул руку и поймал одну слезинку, залюбовался кристалликом льда, быстро растаявшим в ладони.
Кажется, он никогда не видел, как она плачет.
– Что случилось?
С ее губ слетел сдавленный звук – нечто среднее между смехом и всхлипом, на грани истерики.
– Как – что случилось? – эхом переспросила она и пожала плечами. – Ты ушел. Тебя не было. Я сидела тут над твоим бездыханным телом.
При этих словах Рай вздрогнул. Его снова настигла темнота, попыталась утянуть его память обратно, туда, где нет света, нет надежды, нет жизни…
А мать все еще качала головой.
– Я думала… думала, он исцелил твою рану. Вернул тебя. Не понимала, что только он и удерживает тебя здесь. Что ты был… что ты по-настоящему… – Ее голос задрожал.
– Но теперь я здесь, – успокоил ее он, хотя чувствовал, что частичка его осталась в том, другом месте. Он высвобождался оттуда постепенно, миг за мигом, дюйм за дюймом. – А где Келл?
Королева насторожилась и подалась назад.
– В чем дело? – не отставал Рай. – С ним ничего не случилось?
Лицо королевы потемнело.
– Я видела, как ты умер из-за него.
Его волной захлестнула злость и обида, и он не понимал, его ли это эмоции или сюда примешиваются чувства Келла, но сила была впечатляющая.
– Я жив только благодаря ему, – рявкнул он. – Как ты можешь после этого его ненавидеть?
Эмира отпрянула, как от удара.
– Я не питаю к нему ненависти, хотя и желала бы. Когда речь идет друг о друге, вы слышать ничего не желаете, и это меня пугает. Я не знаю, как уберечь тебя.
– Не надо меня беречь, – ответил Рай и встал на ноги. – Этим занимается Келл. Он отдал свою жизнь – и не знаю, что еще – ради меня. Чтобы меня спасти. И не потому, что я принц. А потому, что я его брат. И я всю свою подаренную жизнь до последнего дня буду благодарить его за это.
– Ему предназначалось быть твоим щитом, – прошептала Эмира. – Оберегать тебя. А не наоборот. От тебя этого никто не ждал.
Рай в сердцах покачал головой.
– Ты так и не смогла понять Келла. И не только его. Мы стали родными братьями задолго до этих чар. Ты хотела, чтобы он защищал меня любой ценой, даже ценой собственной жизни. Так вот, мама, твое желание сбылось. Ты просто не смогла понять, что такие узы всегда взаимны. Я тоже готов отдать жизнь ради него и буду всеми силами его защищать, и от Фаро, и от Веска, и от Белого и от Черного Лондонов, и даже от тебя.
Рай подошел к балконным дверям, раздвинул шторы, чтобы впустить в комнату красное сияние Айла. Но его встретила стена темноты. Принц онемел, гнев сменился ужасом.
– Что стряслось с рекой?
IV
Лайла смыла с ладоней кровь, удивляясь: неужели в ней еще осталась хоть капелька? Тело болело везде, где только можно. Странное дело, оно до сих пор находит, чем ее удивить. А внутри, под коркой боли, была пустота, знакомая по давним временам, голодным и холодным.
Она заглянула в чашу с водой. Отражение расплывалось.
Тирен перевязал ей лодыжку, куда попал нож Ожки; ребра – в том месте, где она ударилась о крышу; руку, из которой она снова и снова выжимала кровь. А уходя, осторожно взял ее за подбородок. Его взгляд был тяжел, но, как ни странно, приветлив.
– Ну как, цела? – спросил он, и она вспомнила о разбитом глазе.
– Более или менее.
Стены перед глазами качнулись, и Тирен не дал ей упасть.
– Тебе надо отдохнуть, – сказал он.
Она оттолкнула его руку.
– Сон – это для богатых и тех, кому делать нечего, – отрезала она. – А я не из таких. И я знаю предел своих возможностей.
– Ты его знала, пока не пришла сюда, – стал поучать он. – Пока не познакомилась с магией. Но у силы свои границы.
Она лишь отмахнулась, хотя, по правде сказать, невыносимо устала. Сверх всяких пределов. Эта усталость пронизывала кожу, и мышцы, и кости, запускала свои пальцы в разум, и от этого путались мысли. Было трудно дышать, трудно думать, трудно жить.
Тирен со вздохом шагнул к двери. Лайла достала из кармана осколок камня, бывший некогда щекой Астрид.
– Надеюсь, я ответила на ваш вопрос.