Город призраков

С той разницей, конечно, что чудищ на самом деле не существует, и шкаф всегда оказывался пустым.

С Вуалью… все не так.

По коже пробегает холодок. На секунду я оказываюсь не на сцене, а под водой, над головой ледяное течение, свет исчезает, а что-то тяжелое тянет меня вниз, вниз, вниз…

– Кэссиди.

Услышав голос Джейкоба, я моргаю, и воспоминание о реке уходит. Я опять на сцене, и тут все, как раньше, но другое. Сцена потускнела, точно старая выцветшая фотография, зато теперь здесь не так темно. Наоборот, сцена освещена, на нее направлены софиты, а из-за занавеса слышен приглушенный шум голосов.

Джейкоб по-прежнему рядом со мной, но сейчас он кажется более осязаемым, реальным. Опустив глаза, я осматриваю себя. Выгляжу обычно, как всегда, разве что бледнее – но это все равно я, с камерой на плече. Единственное серьезное отличие – свет у меня в грудной клетке. Прямо сквозь ребра пробивается яркое, голубовато-белое свечение, скрученное в спираль, как в электрической лампочке.

– Как у Железного человека [1 - Джейкоб имеет в виду комиксы и мультсериал «Железный человек: Приключения в броне».], – шутит иногда Джейкоб.

Я прижимаю фотоаппарат к груди, чтобы приглушить сияние.

– По местам! – раздается из кулисы голос взрослого, и от неожиданности я вздрагиваю. Джейкоб прихватывает меня за рукав, и на этот раз его рука не проходит насквозь. Здесь то ли он более плотный, то ли я – менее, но в любом случае я благодарна ему за поддержку.

– Второй акт! – добавляет голос.

И тогда я понимаю, что это.

Когда это.

День того пожара.

На сцене суетятся, занимая свои места, взволнованные мальчики и девочки, в коронах фей и блестящих плащах. Меня и Джейкоба они не замечают. Поднимается занавес, и слышно, как в темном зрительном зале переговариваются зрители. Мне приходится напомнить себе, что на самом деле в зале никого нет. Это место, пространство, время – все здесь принадлежит призракам. И их воспоминаниям.

Прочее – только декорации.

Я поднимаю камеру, не поднося видоискатель к глазам (он все равно сломан). Быстро щелкаю несколько раз, хотя и знаю: в лучшем случае на снимке удастся разглядеть бледную тень того, что здесь происходит. Чуть больше того, что видят все. Но меньше того, что вижу я.

– Подумать только, – с тоской шепчет Джейкоб, – мы могли бы сейчас сидеть в школьной столовой, обедать, как все нормальные люди.

– Нормальные? Ты не можешь есть, а я вижу призраков, – шепчу я в ответ. Между тем, начинается второй акт. Феи собираются вокруг королевы в нарисованном лесу.

Я оглядываю сцену, конструкции над головой, декорации, пытаясь обнаружить источник огня. Возможно, меня потому и тянет в такие места. Ведь не случайно же здесь собираются привидения. Может быть, если кто-то узнает правду – если я узнаю правду – о том, что случилось, это принесет им покой. И они смогут уйти.

– Ерунда, все вообще не так, – шепчет Джейкоб.

Я резко оборачиваюсь на него.

– Что ты имеешь в виду?

Он открывает рот, чтобы ответить, но тут появляется мальчик. Невысокий, с бледной кожей и копной черных кудрей. Я сразу понимаю, что это именно он, призрак – такое безошибочное чувство, как будто земля кренится к нему, и я вот-вот поеду в его сторону.

Я вижу, как его плащ задевает за канаты и запутывается в них. Мальчику удается высвободиться, он бредет к сцене прямо перед нами, но роняет корону и снова возвращается. На мгновение наши глаза встречаются, и мне кажется, что он видит меня, я хочу заговорить с ним, но Джейкоб, зажав мне рот, энергично мотает головой.

Звучит музыка. Мальчик отворачивается, и я смотрю, как он занимает свое место на сцене.

– Нужно уходить, – шепчет Джейкоб, но я не могу уйти. Пока не могу. Я должна узнать, что же произошло.

И тут раздается какое-то шуршание. Я вижу, что один из крепежных канатов – тот самый, в котором запутался мальчик – отвязался и раскачивается. Мешок с песком мотается, скользит, опускаясь все ниже, падает, а по пути задевает распределительный щиток и выбивает предохранитель.

Вспыхивает искра – всего-навсего искра, такая крохотная, – но у меня на глазах она падает на обрывок бумажной декорации, отброшенный в кулису.

– Ох, только не это! – ахаю я, а спектакль продолжается.

Пламени нет. Его пока не видно. Только тепло и дым. Дым, который невозможно заметить в темном театре. Я поднимаю глаза и смотрю, как тонкая нежная струйка растет, становясь все толще, и собирается под потолком в густое облако. И никто по-прежнему ничего не замечает.

До тех пор, пока, наконец, не вспыхивает огонь.

А на сцене так много горючих материалов: лес, сооруженный из деревянных планок, марли и бумаги. Все это мгновенно воспламеняется и разрушает волшебство спектакля. Ученики-феи разбегаются, зрители в панике. Хоть я и знаю, что это только воспоминания, эхо того, что случилось давным-давно, но все равно ощущаю, что становится все жарче.

Схватив за руку, Джейкоб тащит меня подальше от бушующего огня.

Несмотря на ужас, мои пальцы продолжают направлять камеру и щелкать, чтобы поймать в кадр хоть что-то. Мир вокруг заволокло дымом. Огонь, крики, ужас…

У меня начинает кружиться голова, как будто я надолго задержала дыхание. Я понимаю, что нахожусь здесь уже довольно долго, что пора удирать, но ноги меня не слушаются.

И тут я вижу того самого темноволосого мальчика. Он старается держаться ближе к полу, как всех нас учат в школе, но огонь распространяется стремительно, поглощая все на своем пути, взлетает вверх по занавесу. Бежать некуда, вся сцена охвачена языками огня, и мальчик опускается на пол и ползет по-пластунски, пока не добирается до люка.

– Не лезь туда! – кричу я, но он меня, конечно, не слышит. Не оборачивается. Поднимает дверцу и забирается внутрь, за миг до того, как большой кусок горящих декораций рушится сверху прямо на дверцу люка.

– Кэссиди, – зовет Джейкоб, но я не могу оторвать глаз от этого зрелища, хотя уже задыхаюсь от дыма.

Джейкоб трясет меня за плечи.

– Нужно идти, – командует он, но я все равно не трогаюсь с места, и тогда он с силой толкает меня вперед. Я чуть не падаю, задев деревянную скамейку. Когда я касаюсь пола, он уже холодный. Пожара нет, погасло и свечение у меня в груди. Рядом со мной на корточках сидит Джейкоб, снова призрачный. Увидев его, я без сил откидываюсь назад.

Иногда, понимаете ли, я застреваю.

Это как страна Неитинебудет в «Питере Пэне» – чем дольше потерянные мальчишки в ней находились, тем больше они забывали свою настоящую жизнь. Чем дольше я нахожусь по ту сторону Вуали, тем труднее вернуться.

Джейкоб скрещивает руки на груди.

– Ну, теперь ты довольна?

Довольна – не совсем подходящее слово. Постукивание все равно продолжается – оно никогда не стихает, – но, по крайней мере, теперь я знаю, что там по другую сторону. Так намного легче не обращать на него внимания.

– Прости, – я поднимаюсь на ноги, отряхиваю с джинсов невидимый пепел. Мне все еще мерещится запах гари и дыма.

– Двадцать первое правило дружбы, – наставительно говорит Джейкоб. – Не бросай друга за Вуалью.

Не успевает он договорить, звенит звонок.

Обеденный перерыв закончился.

Глава третья