Метатрон

Женщина быстро подошла ко мне и нависла над постелью. Ее ярко-зеленые глаза, похожие на лампочки электронного прибора, безо всякого стеснения принялись сканировать мое лицо. Сканировать, будто я был подозрительным предметом, а не человеком.

Резкая, геометричная, угловатая – незнакомка походила ни то на робота, ни то на хорошо выдрессированного работника спецслужб. Тонкий нос с небольшой семитской горбинкой, остро вычерченные скулы, упрямый выпирающий подбородок, который так и хотелось ухватить двумя пальцами – ее лицо будто высекли из камня. Ни эмоций, ни мимики. Непроницаемость, которой позавидовал бы терминатор. Даже стянутые в пучок медные волосы, жесткие, волнистые, блестящие, больше походили на хорошо уложенную проволоку, чем на человеческую прическу.

В ней вообще не было ничего человеческого, тем более женского. Если Малика радовала глаз плавными округлостями, то у этой фигура была скорее мальчишеская – такие только для подиума годятся, не для любви.

Может, ко мне вообще пришел киборг? Кто знает, сколько времени я был в отключке, если не сейчас, то тогда, после удара?

Закончив осмотр, и, видимо, не найдя ни на мне, ни во мне ничего существенного, она четко и громко выпалила по-русски:

– Имя, фамилия, звание, номер части.

Оставив техническую паузу для моего ответа, и так и не дождавшись его, незнакомка повторила ту же самую фразу сначала на английском, а потом еще на двух неизвестных мне языках. По звучанию они походили на арабский и иврит.

Я почувствовал себя партизаном на допросе в Гестапо. Что ей обо мне сказала Малика? Она знает, что я ничего не помню? Проверяет?

– Я не помню, правда, не помню.

– А что ты помнишь?

– Про ренессанс помню, про терминатора, знаю, что эта штука называется «мирхаб»… – я ткнул пальцем в сторону домашнего алтаря Малики.

– Это не михраб, но неважно.

– В общем, всякую ерунду помню. Еще как шел по пустыне… Кто я и как меня зовут – нет.

– Почему я должна тебе верить?

– А почему нет? – что-то мне подсказывало – шутить с этой женщиной не стоит, но как еще я мог ответить?

Она посчитала вопрос риторическим и молча нахмурила брови, собрав на переносице внушительную складку. Тогда я решил перейти в атаку, раз это лучшая защита:

– Ты вот тоже налетела, не представившись, с какой стати я должен тебе отвечать, женщина? – я знал, что такое обращение киборга непременно заденет. Так и вышло – на висках незнакомки заходили гневные желваки.

– Хорошо, меня зовут Шломит Шнайдер, это что-то меняет? – процедила она сквозь зубы.

– Ничего, твое имя мне ни о чем не говорит. Полагаю на этом наше знакомство можно и закончить, – я отчаянно старался выглядеть наглым и нахальным, но подозревал, что мое серое лицо в ожоговых струпьях портило все дело.

– Можно и закончить, – зеленые глаза лукаво сверкнули, обещая недоброе. Я приготовился к неприятностям, но Шломит превзошла все мои ожидания. Ехидно улыбнувшись, она схватила меня за шкирку и потащила к выходу.

У нее оказались удивительно сильные и почему-то очень холодные пальцы. Я упирался, как мог, но ничего не выходило. Неужели я настолько отощал, что со мной легко может справиться даже такая слабенькая с виду баба? Это было ужасно унизительно.

Шломит вытащила меня на улицу, ободрав мою спину о камни, хорошо, что хоть к хвосту лошади не привязала, и на том спасибо.

Увидев, эту сцену Малика, а второй голос принадлежал все же ей, рванула было ко мне, но не добежала – Шломит остановила ее властным жестом.

Щелчок – расстегнулась кобура, еще один – снят предохранитель, на третий – она вышибет мне мозги, если захочет. Но, наставив пистолет, Шломит почему-то остановилась. Наверное, нечасто госпоже Шнайдер приходилось стрелять в живых людей.

Пока она думала и нервничала, я любовался сверкающим звездным небом, когда еще предвидится такая возможность? Небо было удивительно высоким и чистым, казалось, что сквозь него можно разглядеть даже космос.

Но этой ночью сверкали не только звезды. Краем глаза я вдруг заметил, как что-то, поймав свет луны, сверкнуло и в останцах…

Этот блеск, словно спусковой крючок, запустил в моей голове четкий алгоритм. Я действовал быстро, по заученной до автоматизма схеме: вытянул руку и, схватив Шломит за ногу – дернул на себя.

«Только бы не разбила голову!» – мелькнула шальная мысль, и почему я так беспокоился о женщине, которая хотела меня убить?

Грохнуло два выстрела. Пуля Шломит взмыла ввысь и ухнула в песок рядом с нами. Пуля снайпера вошла в землю где-то позади нас, взметнув пыльный фонтанчик.

Мы лежали втроем на земле, Малика тоже успела сориентироваться и упасть. Лежали, не шевелясь, напряженно вслушиваясь в ночную тишину.

Первой ее нарушала Шломит. Она вскрикнула и тут же замолкла – те, кто пришел за нами оказались ловчее нас…

Я нервно сглотнул и максимально запрокинул голову, чтобы увидеть, что произошло. Но увидел только рыжего бородача в военном кепи. Он улыбался.

***

Иехуда очень устал, он чувствовал себя пустым и гулким, словно сосуд, из которого вылили масло. Беседы с царицей всегда давались ему нелегко, она была самой строптивой и самой слабой из всех его подопечных.

За каменным образом коварной и жестокой Иродиады – скрывалась мягкая и напуганная женщина, чьим единственным желанием был покой, а вовсе не власть и слава. Если бы не Б-г, и его планы на нее, Иродиада никогда бы не преступила порог Антиповых покоев…

Иехуда возвращался домой, всем телом налегая на дубовый посох, с которым никогда не расставался. Он спешил оказаться в своей уединенной хижине, на окраине Йерушалаима, желая поскорее свернуться калачиком на земляном полу и забыться глубоким сном.

Но его мечтам не суждено было сбыться. На огромном валуне, что Иехуда сам привалил к давно засохшей смокве, сидел Иешуа. Еще один его беспокойный ученик.

Сгорбившись, ссутулившись, сомкнув руки в замок, так что проступили вены, Иешуа рассеяно болтал в воздухе босыми грязными ногами. Он так делал и раньше, еще будучи отроком, и Иехуда все гадал, когда же его ученик сможет твердо опереться на землю?

Так и не смог…

Иешуа выглядел потерянным. Не таким он должен был быть после случившегося прошлым утром на Ярдене… Что еще ему нужно, чтобы обрести себя?

– Зачем ты пришел?! Ты должен быть в пустыне! Там тебя ждет твоя судьба и дорога!

– Откуда ты знаешь это, учитель? – Иешуа недоверчиво покосился на Иехуду. – Откуда мне знать, что ты не ошибся?

– Йосеф, что воспитывал тебя и привел ко мне, рассказал историю твоего рождения. И ты знаешь ее лучше меня.

– Йосеф безумен… А мать всегда говорила иное.

– Ты же сам был на Ярдене! Ты видел свет и голубя, и говорил малахом, что был послан, дабы расчистить дорогу пред тобой! Или ты ослеп и оглох?! – Иехуда злился. Отрок вырос, ему пора было начать жить самостоятельно, но Иешуа все еще отчаянно цеплялся за кетонет своего учителя.

– А если мне послышалось? А если глас, что назвал меня «Сыном Б-жьим», раздался только в моей голове?

– И в моей? И в головах всех тех, кто пришел к малаху, прозванного Га-Матбилем? И ученикам, что пошли вслед за тобой, Иешуа? Нам всем лишь почудилось?! – Иехуда разочаровано всплеснул руками.

– Что это за ученики! Двое пошли за мной только потому, что так велел Га-Матбиль, которому они верили. И то, Адир презирает меня и каждый день наведывается в темницу к своему истинному учителю. Брат его, Шимон, тот и вовсе ждет, что встанет во главе войска машиаха, чтобы изгнать латинян и разрушить дворцы! Как мне сказать им, что я пришел для другого? Да и знаю ли я сам, для чего?! – Иешуа перешел на вопль, почти визг. У него вырвалось то, зачем он пришел к Иехуде, на самом деле. И услышав свои собственные слова, он испуганно замолк.

– А другие? – Иехуда смягчился. В конце концов, это он с детства говорил с Б-гом, учился понимать и различать Его голос. Что требовать от Иешуа, вступившего на этот путь лишь восемнадцать лет назад? Не такой уж и долгий срок для постижения божественных истин.

– Что другие? Ученики? Два брата рыбака, друзья прежних: вспыльчивый громила и восторженный безусый юнец. Пастух, из той же деревни, что потерял весь деревенский скот, и был изгнан. Друг его, Натаниэль, сын грека и иудейки. Плотник, прозванный Близнецом, за то, что и правда был близнецом, да задушил своего брата еще в утробе. Бывший сборщик податей, мечтающий замолить грехи, и два его младших брата, последовавших за ним… Ах, да, есть еще другой Шимон. Все говорят: его прислали канаим, чтобы следить за мною…