Кошки следов не оставляют, или Подозреваются все!

Так что можете себе представить, какие меня обуревали чувства в шкафу, когда я слушал разговор тёти Поли.

Я сидел как на иголках – так мне не терпелось поскорее всё рассказать Пашке. К тому же у меня всё тело затекло. В какой-то момент я почувствовал, что, если сейчас же не выпрямлю ноги, они у меня уже никогда не выпрямятся.

И всё было бы нормально, если бы не это проклятое ведро. Правую ногу мне удалось вытянуть совершенно бесшумно. Но левую!

Мало того что ведро перевернулось со страшным грохотом, ещё и швабра свалилась, стукнув меня по лбу, – кстати больно. Если бы вы видели лицо тёти Поли, когда она открыла шкаф!

Я не стал дожидаться её вопроса, что я тут делаю, а сам начал объяснять, не дав ей опомниться:

– Тётя Полечка, пожалуйста, не ругайтесь! Я попал Никите Семёнычу по голове, и он меня выгнал. А я решил подождать конца урока и случайно заснул. Только не говорите Никитосу, пожалуйста, – он на меня и так злой после удара.

Тётя Поля языком поцокала и разговор продолжает:

– Представляешь, тут один мальчишка в шкафу сидит. Физкультурника боится. Ой, и не говори! Запугали детей так, что они по шкафам прячутся. – И мне ласково так говорит: – Иди, милый, домой, ушёл физкультурник ваш.

Я пулей выскочил из шкафа и помчался к выходу.

* * *

На улице я принялся звонить Пашке. Тот сразу разорался:

– Ты куда пропал-то? Я обзвонился тебе.

Я еле слово вставил. Говорю так загадочно:

– Я сейчас домой. Выходи после обеда во двор. Такое узнаешь – сразу упадёшь!

Мне не терпелось рассказать всё сию же минуту, но я решил немного Пашку помучить. Пусть гадает, что там у меня такое произошло.

Дома бабушка принялась меня ругать. Оказывается, она сильно волновалась и тоже звонила мне сто раз. Ну, это она так сказала, что сто раз. Я посмотрел – там на самом деле всего десять звонков было.

– Так где ты был? – Бабуля не отставала с вопросами.

Я не знал, рассказать всё как было или придумать что-нибудь более правдоподобное. Но ничего в голову не приходило, поэтому я рассказал как было, умолчав только о том, что подслушал разговор тёти Поли.

Бабушка всё выслушала молча. Я думал, она начнёт меня ругать за то, что я Никитосу голову чуть не отбил, говорить «раз баскетбол, так зачем ногами по мячу бить» и «девочек пугать ведром на голове нехорошо». А она сказала:

– Будешь ложиться спать на час раньше. Видимо, ты совершенно не высыпаешься. И это немудрено при такой нагрузке. Слишком много уроков вам задают.

Я попросил не рассказывать ничего родителям, но бабуля сказала, что не может мне этого пообещать.

Не успел я пообедать, как звонит Пашка:

– Ты чего, нарочно? Я уже два часа тебя во дворе жду.

Какие два часа? Ещё полчаса только прошло, но я не стал уточнять. Понятно, что он уже сгорает от любопытства. Говорю:

– Приходи ко мне – меня бабушка никуда не отпустит.

Пашка через две минуты прилетел. Наверно, через несколько ступенек прыгал.

Пока я в красках рассказывал о своих приключениях, он смотрел на меня во все глаза. Даже рот приоткрыл. Потом так прищурился и говорит:

– А ты не заливаешь? Может, придумал, чтобы в свою половину дневника записать подозрение?

– Да ты что! – Я чуть не лопнул от злости. – Стану я такое придумывать!

Тогда Пашка заходил по комнате и принялся на меня нападать:

– Ты продрых самое главное – что же именно пропало у Маргоши! Наконец-то настоящее дело наклюнулось, а ты умудрился заснуть.

Я прям возмутился:

– Да если бы я не заснул, мы ничего и не узнали бы. Ну, прекрасненько выскочил бы с ведром на голове из шкафа на девчонок. Они бы повизжали, и всё, а мы бы с тобой преспокойненько пошли домой.

Тут Пашка согласился, что нам просто повезло, что я заснул в шкафу. И что я Никитосу по голове попал, иначе бы он меня не выгнал, и не узнали бы мы ничего про Маргошу.

Мы достали наш заветный дневник ВП и наконец-то перевернули страницу. И хотя это «подозрительное» было обнаружено лично мною, я не стал говорить, что запишу его на своей стороне. Мы вообще не стали разделять этот лист на две части. Я даже благородно предложил Пашке, чтобы он сделал запись, потому что у него почерк лучше и крупнее моего. Я даже втайне завидовал Пашке и потихоньку пытался подражать его почерку, но у меня ничего не получалось.

Пашка был очень доволен и аккуратно вывел:

Преступление

И с новой строчки:

У Маргоши пропало что-то ценное. Очень ценное.

И что дальше? Больше-то написать было нечего. Мы ведь понятия не имели, что может пропасть у училки по литературе. Да ещё такое, за что она должна кому-то заплатить деньги.

Мы решили подумать об этом завтра.

Перед уходом Пашка написал посередине заглавными буквами: «ПЛАН РАСКРЫТИЯ», на чём мы и расстались.

* * *

На следующий день я ждал, что меня вызовут к завучу или даже к директору за Никитоса. Только к последнему уроку стало ясно, что никто меня не вызывает.

Я решил посоветоваться с Пашкой:

– Как думаешь, нужно мне сходить к Никитосу извиниться? Моя бабуля говорит, что обязательно.

Пашка почесал затылок и говорит:

– Может, он уже забыл? Паровоз молодец. Не стал жаловаться директору, даже завучихе не стал.

– Ладно, – говорю, – пойду. А то эти мысли только мешают сосредоточиться на плане раскрытия.

Спустились мы в спортзал. Там как раз у старшеклассников физра закончилась. Встали мы за дверью, ждём. Тут выходит Вовка Крюков. Увидел меня, и сразу, даже не выяснив, в чём дело, как даст мне подзатыльник: