Один дома 6

Однажды за бутылочкой самодельного коньяка (3 столовых ложки сахара, сухая кора дуба, три штучки гвоздики, кусочек мускатного ореха и зёрнышко кориандра залить самогоном и настаивать минимум месяц), которым баловал Игоря папа, изрядно захмелевший Беленький пальцем поманил приятеля.

– Только тихо… ты знаешь, что у нас на кафедре-то делается?

– Да вроде в курсе. А что?

– Ха! В курсе он! А как тебе Эсмеральда?

– Новенькая, что ли?

– Новенькая, новенькая.

– Мартышка, как мартышка.

– Ничего за ней не заметил?

– Ничего в ней нет особенного.

– Особенное в ней то, что появилась она неизвестно откуда.

– Как же это?

– Ты ведь знаешь, что моя маман главбухом трудится? Так вот. Приходного ордера по Эсмеральде не было. А потом Букин пришёл к ней в кабинет…

– К Эсмеральде?

– К маман! И говорит: выпишите на Эсмеральду платёжку, Вера Леонидовна. Мол, где-то застряла, а с обезьяной нужно работу проводить…

– Какую работу с обезьяной Букин проводить собрался? Разъяснительную?

– Кончай к словам придираться, Васька. Говорю тебе – ниоткуда мартышка взялась. Но я-то знаю. Только тихо.

– Ну, и откуда? – Карасёв скорчил недоверчивую гримасу.

– Из соседней комнаты. Из третьей лабораторки. Знаешь Анечку Власову? Тихая такая. Вот она и ещё одна с Букиным всё уединяются. Я сначала чёрт те что подумал. Но разговоры услышал. Случайно. Не подумай, что подслушивал. Просто, если честно, мне эта Анечка… ну, нравится.

– Я догадываюсь, что за Анечка. Имя слышал, но не приглядывался. Это та, что бесшовной трансплантацией занимается? Ладно, неважно. Так что ты слышал-то?

– Эсмеральда – клон. Нюшки нашей. Неужели не замечал? Как две капли.

– Не может быть. Запрет же.

– Короче, ты ничего не слышал. Ничего не знаешь. Я ничего не говорил. Дело-то подсудное. Денежки на макаку Букин получил, как пить дать. А девчонок наверняка за нос водит. Наукой прикрывается.

После этого разговора Карасёв стал замечать некоторые странности в лаборатории, на которые раньше не обращал внимания. Наверное, в конце концов, он разобрался бы в том, что творится у него под носом, но глобальные события отодвинули все мелкие проблемы далеко на задний план.

Гром грянул, когда лаборатория занималась повседневной текучкой. В лице профессора.

– Минутку внимания! – Букин вошёл в комнату, вид у него был озабоченный, – Без паники! Но я вынужден сообщить о свёртывании работ.

Общий шум, возгласы, вопросы вынудили профессора замолчать. Он поднял руку.

– В течение двух недель мы должны полностью подготовить лабораторию к эвакуации на Десятку. Земля ещё не готова принять нас, так что придётся пережить промежуточное переселение. Итак, что же случилось? Все знают, что нет сколько-нибудь известных причин, которые бы заставили планеты изменить свои орбиты. Однако, невероятно, но факт. Это произошло с Тринадцатой.

Карасёв вздрогнул. Уже пару лет он почти не вспоминал о Лане, но услышанное сообщение молнией ударило в мозг.

– Что с Тринадцатой? – немного хрипло спросил он.

– Её уже готовят к эвакуации. Теперь по делу. Все знают, что в шестой лаборатории разработаны сверхпрочные боксы. Решено провести глобальный эксперимент. Лучшего случая не представится. Уже произвели расчёты. Через тридцать два дня произойдёт столкновение с Тринадцатой, причём оно будет такой силы, что обе планеты превратятся в пыль. Увы, жалко нашу Пятую, немало мы тут потрудились. Но космос есть космос. Иногда он преподносит сюрпризы. Решено поместить в сверхпрочные боксы шестой лаборатории наших двух мартышек – Нюшу и Эсмеральду. Боксы управляемые, так что после катастрофы они будут направлены прямиком к нам, на Десятую.

– Если вместе со всей нашей Пятой не превратятся в пыль, – зашумели аспиранты и младшие научные сотрудники.

Букин развёл руками.

– Разработчики гарантируют, что боксы выдержат удар.

Вечером у Игоря друзья обсуждали случившееся.

– Ну, и как тебе наш профессор? Почуял провал и, как говорится, концы – в космос.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Василий.

– А то, что начали копать под Эсмеральду, вот что. Мне мать сказала. Ну, а теперь обеих мартышек запакуют и отправят куда-нибудь подальше.

– Так они же к нам прилетят. Если выживут.

– Держи карман шире! Вот увидишь, будет допущена «ошибочка» в вычислениях, и наши милые обезьянки окажутся где-нибудь в соседней галактике. Если, конечно, не превратятся в пыль, вместе с нашей и Тринадцатой. И тот и другой исход вполне на руку Букину.

Дома Василий не мог уснуть, всё ходил по комнате. Наконец, сел за стол, достал зет-фон и нашёл нужный номер. После нескольких гудков на экране появилось лицо Ланы. Она не выразила удивления, а, может быть, сделала вид, что не удивилась.

– Привет! – у Карасёва неожиданно для него самого учащённо забилось сердце.

– Привет, – довольно равнодушно улыбнулась Лана.

– Готовишься к переезду?

– Да, приходится.

– Вас куда?

– На Восьмую. А вас?

– На Десятую. И чего это вашу Тринадцатую дёрнуло курс поменять в нашу сторону?

– Надеюсь, ты не подозреваешь меня?

Василий засмеялся.

– Честно говоря, мелькнула такая смелая мысль. Романтическое превращение двух любящих сердец в космическую пыль – это в твоём духе.