Недетское кино #3

– Ты сопли тут не распускай. Лучше подумай, как будешь рассчитываться с нами. Деньги у тебя есть?

– Откуда? – сжав зубы, выдавила она из себя.

– Значит будем брать натурой. Отрезать по кусочку и скармливать собакам, пока не найдёшь всю сумму. Всё, пошла вон! У тебя десять дней!

Юдит сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим кофе, и смотрела на ползающую по столу муху. Не было ни сил, ни слёз, чтобы плакать. Она взяла газету, свернула её и со всей силы шлёпнула по столу, размазав по скатерти ничего не подозревающее насекомое. Вот точно так же поступят и со мной, подумала она, и кончиком пальца сбросила муху на пол. Что делать, она не знала. Не знала куда бежать, кому звонить и кого простить о помощи. Не найдя ничего лучшего, Юдит взяла телефон и набрала номер Андрея.

– Привет. Мне нужна твоя помощь, – без объяснений начала она.

– Что случилось? – настороженно ответил он.

– Я же сказала, мне нужна твоя помощь…

– Мне приехать? Что-то с фильмом не так?

– Да, – коротко ответила Юдит.

– Хорошо… Если не хочешь ничего объяснять… Сейчас закажу билет, и завтра утром вылечу в Будапешт.

– Только Ленке ничего не говори. Соври что-нибудь…

– Не переживай.

– Да, всё хотела спросить, как там у неё всё протекает?

– Вроде нормально. В больнице сказали, что будет мальчик.

– Везёт вам.., – начала задумчиво Юдит и тут же осеклась, чтобы не проговориться, ведь Андрей до сих пор не знал, что она тоже беременна.

Глава 4

Уже несколько часов вместо белого шума, которым была заполнена её голова, начали появляться какие-то осознанные картинки… Внезапная, невыносимая боль во всём теле… Вот она трясущимися пальцами набирает номер… Что-то пишет на листочке, вырванном из блокнота… Потом такси, аэропорт, взлёт… И дальше только звенящая тишина, в которую время от времени врываются потусторонние звуки, чьи-то голоса и вспышки яркого света…

– Зачем ты уходила?

– Мне стало холодно…

– Это же не повод уходить.

– А ты попробовала бы сама, когда вокруг ледяная тьма.

– А вернулась почему?

– Жалко тебя стало.

– Виктория, с кем это вы разговариваете? – вклинился в диалог мужской бархатистый голос.

– А вы кто?

– Илья Маркович.

– Я помню ваш голос. Я слышала его раньше.

– Ну, конечно слышали… Я же ваш лечащий врач.

– Лечащий врач? – удивлённо произнесла Вика, и попыталась открыть слипшиеся веки. – А я подумала, что вы… Ой… Какая же я дура.

Она закрыла лицо руками, и громко засмеялась.

– Хороший признак, – отреагировал на её смех Илья Маркович.

– А где я? – повертев головой спросила Вика.

– В больнице.

– Это понятно. Где?

– Вы действительно ничего не помните?

– Почти ничего…

– Вас прямо из самолёта привезли к нам в клинику с острой формой пневмонии. Санитары думали, что не успеют…

– Получается, что успели, – выдохнула Вика.

– Как видите.

– Из самолёта… Значит я куда-то прилетела…

– Милочка, вы в Израиле…

Ну конечно в Израиле! Она словно прорвала пелену, и воспоминания высыпались в голову, пока бессистемно, но их уже было много, в них можно было покопаться и отыскать самое важное и нужное. Вспомнилась записка с адресом, телефоном и именем какого-то Ильи Марковича, которую доктор Дереш прикрепил степлером к листочку с её диагнозом. На всякий случай, как сказал он тогда. И случай этот настал…

Долгие восемь лет длилось заточение. Вика, скрывшись от всех и от всего, надеялась таким образом избавиться от навязчивого желания жить. Маленький приморский городок, который, а она в этом была уверена, должен был в скором времени стать её могилой, стал её домом. А всё потому, что рядом было море. А она очень любила море, но только совсем другое…

За всю жизнь ничто так не врезалось в сознание Вики, как поездки в Крым всей их весёлой компанией, и каждый раз – месяц свободы и счастья. Когда не нужно было искать место для любви – весь пляж в твоём распоряжении, когда не нужно думать, успеешь ли прибежать домой до одиннадцати, чтобы не получить от матери ремнем по жопе – палатка с надувным матрасом ждёт тебя в любое время дня и ночи, когда не нужно заботиться о том, во что сегодня одеться – одежда в принципе не нужна, не нужно краситься и причёсываться… В общем, ничего не нужно, когда есть свобода! С каким удовольствием Вика вспоминала те вечера, когда они в парке отдыха посёлка Солнечногорское забирались на кинопроекционную будку и с наслаждением смотрели фильм, который до этого видели, наверное, раз сто. Как весело было убегать от ментов, прятаться от безумных «местных», жаждущих твоего комсомольского тела, вслушиваться в звуки музыки, доносящиеся издалека, и так определять, где сегодня дискотека и бежать туда, чтобы повертеть своей сочной попкой перед толстыми завистливыми тётками и потными алчущими мужиками… А потом любовь… Ежедневная любовь… Изнуряющая любовь… А рапаны… Вы знаете, что такое варёные рапаны? Боже, никакие мидии и устрицы под соусом бешамель, приготовленные в лучшем ресторане каким-нибудь Джимом Оливером, не сравнятся с тем вкусом, который получается после того, как бросаешь в котелок, висящий над костром, десяток рапанов, солишь кипящую воду и через полчаса выковыриваешь вилкой содержимое и, обжигая губы, наслаждаешься… А потом снова любовь… Вика вдруг отчётливо почувствовала вкус солёных губ Риты и запах её загорелого тела…

– Спасибо, что вернулась, – продолжила она прерванный разговор, когда палата опустела.

– Самой не хотелось уходить. Нам ведь было хорошо вместе, правда?

– Не то слово… Если надумаешь снова свалить, предупреди заранее, – Вика повернулась на бок и поправила подушку. – Посплю я немного…

– Спи… Я покараулю…

Утром, сразу после обхода, Илья Маркович присел на край Викиной кровати и крепко сжал своей ручищей её тоненькую ладошку, погладил, и не отрывая взгляд от её глаз, тихо произнёс:

– Я не знаю всех деталей… Не вникал и вникать не собираюсь. Мне это не важно и не интересно…, – он замялся, и ещё крепче сжал её руку. – Я посмотрел результаты анализов… Ты что хотела себя убить?