Лабиринты судьбы. За поворотом – точка невозврата

Под утро я пристегнула его наручниками (даже не спрашивай, где мне удалось их достать!) к металлическому краю кровати и повесила перед его глазами картину, предварительно обрамленную рамкой для удобства восприятия (он сам мне, кстати, эту идею подсказал, сам того не подозревая).

А сама решила проведать маман, полагая, что пришла пора немного пролить свет на «прынцессовый» период моей жизни. Перед этим от нас ушел отец (я ведь его совсем не помню), а корни всех моих кошмаров остались, по всей видимости, именно там. Да заодно прозондировать почву на предмет родословной по отцовской линии, не завалялось ли там каких колдунов или ясновидящих. А иначе, с какого я тут бока припека?

Маменька была не в самом добром расположении духа, так как намылилась в этот вечер отправиться на корпоратив. А поскольку «этот злыдень», в переводе на нормальный язык, отчим, ушел от нее окончательно и бесповоротно, Кольку оставить было не с кем. Тут нарисовалась я, готовая переночевать со сводным братцем. Да за это она была готова поделиться родословной всех своих многочисленных тамбовских земляков, не то, что рассказать мою собственную.

Николаша блаженно улыбался и размазывал по щекам «Нутеллу», загребая ее столовой ложкой из банки и отправляя прямиком в рот. А маман, окрыленная открывшейся перспективой оттянуться на всю катушку, щебетала соловьем:

«Ну, каких подробностей ты от меня хочешь? Еще раз услышать, что отец твой, подлец из подлецов? А кто ж еще? Бросил меня, молодую, красивую жену с маленькой дочкой на руках ради какой —то там экспедиции мирового значения. Куда, зачем, тайна, покрытая мраком! Ну и как результат, сгинул там, экспедиторщик хренов.

Мне уж потом рассказали, что он просто не вернулся из очередного пешего похода. Ну вот скажи, нормальный мужик, врач от бога, которому светила блестящая карьера и бешеные гонорары, вот при таком раскладе, поперся бы в какие —то экспедиции? Что качаешь головой, вся в него, упрямая, не поймешь, что у тебя на уме!

А как все начиналось! Просто сказка! Познакомились мы в больнице, я там проходила практику после окончания медучилища, а он только —только получил диплом врача и был назначен ординатором в хирургическое отделение. Но, Альк, ты бы видела, как он ассистировал опытному Викентию Ивановичу на операции, как он двигался, как уверенно действовал, ты б тоже не устояла перед таким женихом! Да еще москвич, с пропиской, а я ж была приезжей, в тамбовщину свою не хотелось возвращаться, жуть.

Ну, в общем, как —то у нас завертелось, я ж тогда молоденькая совсем была, говорили, на Брижжит Бардо похожа, да и он тоже парень видный, а уж как врач, вообще, к нему на прием люди со всей страны приезжали, стоило только ему на них посмотреть, как сразу мог определить, кто чем болен. Во как! И че ему с таким —то божьим даром в столице не сиделось? Никогда его не понимала! К тебе, правда, относился хорошо, пеленки менял, качал ночью, когда плакала, тебе —то, поди, год с небольшим было, когда сгинул твой папаша? Да и невелика потеря, все равно б я с ним жить не смогла, такой занудный оказался, то не делай, то не одевай, вино не пей, курить не смей, тоска, в общем. Я по первости даже обрадовалась, когда он уехал, ругала, правда его, что денег мало оставил, но зато я могла опять гулять, сколько захочу!»

Вот знаешь, Маш, слушала я мамашку, и даже где-то как-то мне еще жаль стало, молодая ведь была, глупая, да еще я у нее довеском была. Возьми ей и брякни:

«Мам, я же, помню, как тебе приходилось без выходных вкалывать, без конца меня с нянькой оставляла, когда ночью в больнице дежурила!»

«С какой еще нянькой?» – недоуменно спросила маман, примеряя пятое по счету платье, не решаясь выбрать, в чем ей идти.

«Ну, я уж не помню, как ее звали, ту, что меня рисовать и читать научила, я ж тебе говорила, помнишь?»

«Ты чё, Сашк, сбрендила, что —ли, после того, как Олежек твой отчалил? Никакой няньки я тебе не нанимала! Надо ж до такого додуматься, няньку ей я нанимала! Да где бы я денег взяла? И так день и ночь приходилось работать, чтоб лишняя копеечка в доме была!» – мать, побагровев от возмущения, забыла даже про наряды.

Да уж, можно подумать! Лишняя копеечка тут же тратилась ею на гулянки и мужиков. Да что я тебе пишу, ты в курсе. Но, Машунь, насчет няньки, она меня просто ввела в ступор. Я ж хорошо помню, как она со мной играла, помню запах ее духов, такой приятный, немного терпковатый.

«Странно все это!» – пронеслось у меня в голове. Но я решила подумать об этом позже, а сейчас надо было выжать из маменьки максимум информации.

«Ну, хорошо, отец у нас оказался непутевым, а родители его, бабушки, дедушки, там всякие, имелись?» – продолжила я «допрос с пристрастием».

«Про бабку Валю с дедом Лукой, что ж тебе рассказывать, ты, считай, у них выросла, все каникулы там, в деревне проводила!»

«Да я тебя не про них спрашиваю, про отцову родню знаешь что —нибудь?» – я уже теряла терпение и бесилась от материной тупости.

«Ой, Шурка (знает ведь, что терпеть не могу, когда меня называют Шуркой!), бабка твоя, Тина, была шалава еще та! Говорили, что Макс, отец твой, родился при весьма загадочных обстоятельствах. Это мне на нашей свадьбе их соседка на ушко нашептала, в общем история какая —то темная. Якобы жили они с мужем долго и счастливо, почти десять лет, но детей у них не было и вот однажды, поехали они отдыхать на море, видно неплохо жили, раз могли себе такое позволить, там что —то меж ними произошло, то ли поругались, то ли муж ей сказал, что не хочет больше ждать, мол, нашел себе другую, которая родит ему детей, в общем неизвестно.

Только однажды утром нашли ее одежду на берегу моря, а сама она пропала. Думали утопла с горя, искали, искали тело недели две, потом бросили. Ну, супружник ее не долго убивался, тут же нашел себе фифу какую —то. А где —то через месяц ему сообщение из милиции пришло, мол нашлась Ваша жена, жива —здорова, лежала себе на том же месте, где нашли ее одежду, правда голая и без сознания. Тот не знал, плакать ему, или смеяться, но поехал в больницу. Там ему врач и говорит, мол, не волнуйтесь, папаша, хоть супружница ваша и в коме, на ребенке это никак не отразится. Тот опешил, каком – таком ребенке, у меня в принципе детей быть не может!

Вот тут —то все и открылось! Ну, потом очнулась она, прикинулась невинной, ничего, мол не знаю, не помню, только глазищами своими сверлит всех насквозь. Такой неприятный взгляд у нее был, Шур, будто все твои мысли по полкам раскладывает.

Но с мужем своим больше жить не захотела, а я подозреваю, что это он ей от ворот поворот дал. В общем, странная была до мозга костей, меня невзлюбила с первого взгляда. Ты, говорила, деточка, не порти себе жизнь, не по Сеньке, мол шапка с моим сыночком шуры —муры крутить. Тоже мне, святоша нашлась. Ничего, пришлось смириться, что я буду в ихней жилплощади прописана. Но как я тобою забеременела, она даже как-то подобрела ко мне, стала заботиться, чтоб я ела, пила вдоволь, чтоб все необходимое у меня было. В общем, надоедала, жуть! А тут еще моду взяла приставать ко мне, чтоб мы тебя назвали Ариадной. Представляешь, ты – и Ариадна!..»

И вот тут, Маш, мне как-то поплохело… Ариадна! Имя из моих снов! Как и у гончей, взявший след дичи, в голове забилась мысль:

«Горячо!».

А мать тем временем, не отвлекаясь от наведения марафета, продолжала тараторить:

«А я ей сказала, фиг-вам, назову, как хочу! Скажи, Шур, хорошо назвала! В общем, не по ее вышло, она надулась, собрала вещички и съехала, куда, не знаю, она там с твоим папашей все шептались, да по ночам разговоры на кухне вели. Остались мы жить —поживать в своей квартире, большой, отдельной, да только не долго счастье —то длилось. Оказалось, что квартирка та служебной была, и после того, как Макс пропал, меня вежливо оттуда попросили.