Наследие Бурале

– Вы можете зачитать и матери – для нее Иван Дмитриевич тоже предусмотрел подобное сообщение, – Маргарита надела очки и принялась смотреть в свой экземпляр.

Сын забормотал себе под нос, пробегая первые строчки: «…тебе пишет твой дед, Иван Дмитриевич. В скором времени я прибуду в Россию, чтобы решить незаконченные дела. Однако среди них есть одно, не терпящее отлагательств, – встреча с единственным потомком, достойным моего внимания. Я знаю, каков твой отец, – он отвратительный человек. Могу сказать, что я не лучше. Я знаю, что вы с матерью сильно обижены на него, и оправдывать его или себя не собираюсь. Но всю жизнь я мечтал пожать руку единственному внуку и передать ему главное – свою историю. Видишь ли, когда твой отец только родился, я уехал из России в Польшу – ради своего дела, которое в то время только начало приносить плоды и я не мог его бросить. А сына – смог. После родился ты, и меня не было рядом. Когда твоя мать познала горе и отчаяние предательства, меня тоже не было рядом с вами. И она вправе злиться на меня, – но сейчас я хочу исправить хоть что-то. Ведь никогда не поздно, верно? Это послание тебе передаст мой секретарь, Маргарита. Она прекрасный человек и большой специалист.

Я, Иван Дмитриевич Салтыков, хочу пригласить тебя, моего внука, в недавно приобретенный мной дом в окрестностях Казани для совместного времяпрепровождения. Мы с тобой познакомимся, и я отвечу на все твои вопросы. Если ты осчастливишь меня согласием, то Маргарита тебе во всем поможет. В случае отказа я не обижусь. Я рос без отца с трех лет, и, думаю, именно это превратило меня в ужасного человека. Я надеюсь, что ты не такой. Ваш Иван Дмитриевич». Сын отложил бумаги в сторону:

– Это шутка такая?

– Не думаю. Я же тебе рассказывала про деда, – Фируза нервно перебирала в руках полотенце.

– Да, но я думал, что он иностранец и совсем в России не бывает.

– Так и есть, – вмешалась Маргарита. – Письмо писать помогала я, так как Иван Дмитриевич плохо помнит, как писать по-русски. Помимо прочего он инвалид. О болезнях его я распространяться не буду, скажу лишь, что он очень стар и немощен.

– Он хочет, чтобы я приехал к нему?

– Верно. Он просил не говорить вам, но… Когда я ехала сюда, то сразу решила, что расскажу. Скорее всего, ваш дед не доживет до конца этого года. О точных прогнозах говорить сложно, но в лучшем случае ему осталось полгода. Иван Дмитриевич хотел, чтобы вы приехали к нему из интереса и желания познакомиться, а не из-за его состояния.

– Вы думаете, это хорошая идея? – обратившись к Маргарите, Фируза на сводила глаз с сына.

– Насколько я знаю, Иван Дмитриевич никогда к вам плохо не относился.

– О да, он пытался меня защищать – насколько это возможно на расстоянии. К нему у меня претензий нет, да и в любом случае решать не мне. Решать тебе, – сказала Фируза, продолжая смотреть на сына.

– А что он хочет мне рассказать?

– Скорее всего, он хочет поговорить о наследстве. Видите ли, после ссоры с сыном Иван Дмитриевич разорвал с ним отношения. Теперь он его не признаёт. Поэтому сейчас единственным достойным наследником, по словам вашего деда, являетесь вы.

– Но как?.. Он ведь меня совсем не знает. Мы с ним даже не говорили ни разу! Почему он считает меня хорошим наследником?

– Вы хороший, потому что единственный.

– Так… Это когда, получается, нужно ехать? – Фируза встала и направилась в коридор.

– Он уже все подготовил и ожидает в Казани. Если быть точным, в Казанской области, поселок Чумское. Если ваш сын решит…

Фируза взглянула на сына, ожидая его реакции.

– Стоп, а что он подготовил?

– Дом, который он приобрел. Не переживайте – не из-за вас и не для вас. Иван Дмитриевич мечтает встретить старость в родных землях. Это дом с собственным прудом и хорошим участком леса. Он даже кроликов завел, хотя ухаживать за ними не успевает. После его смерти весь участок отойдет одному польскому университету. О том, что именно будет с домом, Иван Дмитриевич не распространяется.

– Мама, меня эта идея не радует. Неизвестный мне человек оставляет какое-то наследство и хочет, чтобы я поехал неизвестно куда с его помощницей. Все это как-то…

– Я вас понимаю, как и Иван Дмитриевич. И, как он передал, я не буду вас уговаривать. Если вы не имеете желания, так тому и быть, – Маргарита уложила документы обратно в портфель.

– Так, дорогой, ты в этом уверен? Я, конечно, тебя понимаю, но… Мы с ним много переписывались, так как ему было стыдно за поступки… – Фируза стояла в проходе и все сильнее сжимала в руках полотенце, – своего сына, но он и правда был добр ко мне.

– Я думаю… Да у меня и учеба… Как я сейчас сорвусь? Я…

Сын вскочил и ушел в комнату, не попрощавшись с Маргаритой.

– Вы его простите, просто у него… Все, что напоминает ему об отце…

– Конечно, я вас понимаю, и его тоже. Но если все-таки когда-нибудь ваш сын передумает, то пусть позвонит мне вот по этому номеру. Я устрою ему поездку. Ивану Дмитриевичу хватит одного дня, чтобы все объяснить и передать, – Маргарита направилась к выходу.

– Извините, я хотела узнать… Вы, конечно, не подумайте… Просто… – Фируза сильно смущалась и не находила себе места, – что хотел передать Иван Дмитриевич моему сыну? Неужели деньги?

– О, этого я вам сказать не могу. Но не потому, что мой начальник такой суровый и может меня уволить за передачу этих сведений. Это своего рода сюрприз. Но могу вас заверить, что Иван Дмитриевич помнит о своем внуке. А эмоции – это не про него, – Маргарита вышла из квартиры и остановилась перед тем, как уйти. – И если вы думаете, что это звучит смешно – ведь за шестнадцать лет дед ни разу внука не видел, – то вы ошибаетесь. Вот, – Маргарита вынула из внутреннего кармана конверт и передала Фирузе, – возможно, это поможет вашему сыну принять решение.

– Хорошо. Вы уж простите его. Я с ним поговорю.

– Мне кажется, не стоит. Он передумает, – Маргарита лукаво улыбнулась и помахала рукой Фирузе: – До встречи!

***

Паскаль шумно дышал, усевшись на кровати в комнате хозяина, – он следил за быстрыми движениями карандаша в его руке. Наконец тот отложил карандаш и, уставившись на конверт у края стола, взял его.

Паскаль встал и медленно приблизился к хозяину, требуя ласки. Но тот, не обращая на пса внимания, возился с конвертом.

Из него на пол вывалилась затертая, выцветшая фотография. Пес уставился на фотокарточку, с которой на него смотрел ребенок – маленький, лет двух. Знакомые глаза – глаза хозяина. Ребенок был в желтом костюмчике и разноцветной кепке набекрень. Хозяин поднял фото с пола и внимательно рассмотрел его. Перевернув, прочитал вслух:

– «Ивану Дмитриевичу от Фирузы и его внука». Похоже, мама писала. А ниже продолжение: «Дела вынуждают, но сердцу от этого не легче».

Он положил фотографию в кипу бумаг на столе. Паскаль взглядом проследил за его рукой.

– Эх, дружок, глядя на это, можно выстроить готовую картинку будущей работы, – стол юноши полнился черно-белыми фотографиями, записями из архивов, газетными вырезками, схемами. – Это история нашей семьи. Даже ты тут будешь. Люди в ней – живые, изученные. Вот взглянешь на них – а уже все ясно: кем и каким кто был. А самое интересное – генеалогическое древо. Пока это всего лишь схема, но ведь это пока! Вот только на правой стороне, стороне отца, – дыра. Хотя – один уже есть.

Паскаль безмятежно наблюдал, как его хозяин взял присланную фотографию, перевернул ее и прикрепил к схеме булавкой.

– А во главе всего – он, Иван Дмитриевич Салтыков. Человек, которого я совсем не знаю, но который смог бы прояснить картину…

***

– Маргарита, добрый день. Это…

– О, привет! Если что, мы можем на ты, – Маргарита уже знала, кто звонит.

– Хорошо. У меня к вам только один вопрос…

– Я тебя слушаю.

– Болезнь Ивана Дмитриевича как-то повлияла на его память?

– Я не совсем поняла…

– Ну… Он сможет вспомнить что-то о своих родных, о том, чем он занимался в молодости? Может что-то рассказать о своих предках? Возможно, он даже…

– Это интересно…