Социология в СССР. Записки директора института

Спустя какое-то время этот профессор появляется в Москве, в Институте социологии, и предлагает мне написать книгу на тему: «Социология и КГБ» и издать ее в Канаде. Я спросил его, почему с подобным предложением он обращается ко мне. На что последовал ответ: ему известно, что я достаточно информированный в этой области человек, может быть, даже самый информированный. Я вынужден был разочаровать его своим решительным отказом. Больше мы с ним не встречались.

Не скрою, что значительным для меня событием в 1986 году было мое награждение орденом Дружбы народов. На процедуре награждения от Института присутствовала председатель профкома В. Малова. Она первая поздравила меня и вручила цветы. Мне показалось в этот момент, что сделано это было от души, как-то очень сердечно и искренне. Награждение директора – это свидетельство успехов всего коллектива. Хочется вспомнить в этой связи добрым словом заместителей директора профессоров И.Т. Левыкина, В. А. Мансурова, руководителей отделов профессоров Ф.Р. Филиппова, Г. В. Осипова, Л. Л. Рыбаковского, главного редактора журнала «Социологические исследования» профессора А. Г. Харчева, д. ф. н. Ю. Н. Давыдова, д. ф. н. 3. Т. Голенкову, д. ф. н. В. 3. Роговина, д. ф. н. А. В. Дмитриева, д. ф. н. В. Г. Смолянского, д. и. н. И. В. Бестужева-Ладу, к. ф. н. Д. Н. Толстухина, к. ф. н. И. В. Ладодо, к. ф. н. Ю. П. Коваленко, Г. Г. Зареева и многих других, на кого постоянно опирался я как директор в своей работе.

Вскоре после XXVII съезда КПСС Институт получил задание ВАК при Совете министров СССР переработать программу кандидатского экзамена по прикладной социологии (специальность 09.00.09). Для его выполнения в Институте была создана рабочая группа под руководством зам. директора Института д. ф. н. И.Т. Левыкина. Подготовленный ею вариант программы был обсужден во всех отделах Института и на Ученом совете. Информация о проделанной работе была также представлена в Отделение философии и права АН СССР. В ней, в частности, отмечалось, что, работая над заданием ВАК, «мы исходили из того, что обсуждение проекта программы выходит за рамки оценки суммы знаний, необходимых для сдачи кандидатского экзамена. Пока еще не полностью определен предмет марксистско-ленинской социологии, ведутся дискуссии по поводу соотношения различных уровней познания в социологической науке, четко не определены содержание и статус общесоциологической и специальных социологических теорий. Трехуровневый подход в социологии, который сыграл свою позитивную роль в институализации социологической науки, в настоящее время требует переосмысления.

Мы полагаем, что марксистско-ленинская социология – это наука о социальных отношениях, механизмах и закономерностях функционирования и развития различных социальных общностей.

Предлагаемая нами программа отразила происходящий за последние годы процесс развития социологического знания по пути прогрессирующей специализации и интеграции. Исследования, проводимые в ИСИ АН СССР, способствовали развитию марксистско-ленинской социологии как науки, творческому осмыслению научной социологии, разработанной К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лениным и развитым в трудах ведущих советских и прогрессивно мыслящих зарубежных ученых. За последние годы накоплен значительный опыт проведения социологических исследований, без овладения которым невозможно дальнейшее продвижение социологической науки. Социология как наука все больше ориентируется на удовлетворение социальных заказов, все более полно вписывается в систему научного управления обществом, социальное планирование и прогнозирование.

Преодолевая заслуженно критикуемые тенденции мелкотемья и ориентируясь на исследования фундаментальных аспектов функционирования и развития социалистического общества, социологическая наука все в большей степени концентрируется вокруг исследования таких проблем как изучение социальной структуры и социальных процессов в социалистическом обществе, социалистического образа жизни, анализ процессов, происходящих в духовной жизни общества.

Данные соображения легли в основу предлагаемой программы. При ее разработке мы учитывали также, что некоторые проблемы функционирования общества еще не нашли должного отражения в социологической науке, несмотря на их общественную значимость (проблемы медицины и здоровья населения, физкультуры и спорта, негативных проявлений и некоторые другие). В связи с этим они не получили в должной мере отражения в предлагаемой программе. Мы считаем вполне оправданным то большое внимание, которое уделено в программе проблемам построения эмпирического социологического исследования, так как в условиях слабой профессиональной подготовки социологов в вузах страны возникает настоятельная потребность в изучении этих вопросов в процессе подготовке соискателей и аспирантов к сдаче кандидатских экзаменов».

Все более активную роль в пропаганде социологии играл журнал «Социологические исследования». Из года в год увеличивался его тираж. Так, за период с 01.01.1981 года по 01.01.1987 года он вырос с 8434 экз. до 10142 экз. Весьма значительная часть тиража распространяется за рубежом (с 1986 эта цифра составила 1187 экз., его читали в 39 странах мира). Наибольшее число подписчиков приходилось на НРБ, ЧССР, ГДР, КНР, Кубу, а также Японию, США, Англию, Францию, ФРГ и Канаду. «Социологические исследования» стал одним из пяти советских обществоведческих журналов, переводимых на английский язык Национальной службой научно-технической информации США.

В период подготовки советской научной общественности к XI Всемирному социологическому конгрессу редколлегия журнала ввела специальную рубрику, знакомящую читателей с достижениями социологической науки в СССР и других странах. Журнал выступил инициатором дискуссий по вопросам общественной жизни в стране. Так, на протяжении нескольких номеров публиковались материалы дискуссии по совершенствованию хозяйственного механизма, по результатам других экономических экспериментов.

Успешная деятельность журнала – заслуга в первую очередь его главного редактора д. ф. н. А. Г. Харчева, а затем и его приемника на этом посту д. ф. н. А. В. Дмитриева.

Весной 1987 года мы с Г. В. Осиповым активно включились в работу над главой в коллективной монографии, посвященной национальным традициям в социологии (отв. редактор-координатор – Николай Генов, Болгария). Следует отметить, что к этому времени наши взгляды на предмет и структуру социологической науки сблизились. Мы рассматривали её как самостоятельную науку, имеющую свою теорию и методологию. Хотя в ряде своих работ несколько ранее Г. В. Осипов придерживался иной точки зрения. «Социология… включает в себя, – писал Г. В. Осипов, – ряд органически взаимосвязанных уровней познания социальной действительности – уровень общесоциологической теории (исторического материализма), уровень теории общественно-экономических формаций, уровень специальных социологических теорий различной степени общности (теории социального управления, образа и качества жизни, труда, быта, социальных групп и коллективов, семьи, социальной структуры, личности, ценностных ориентаций и т. д.), но не ограничиваются этим. Важным уровнем социологического познания являются социологические исследования, ведущиеся на базе специальных социологических теорий в целях их дальнейшего развития и решения практических проблем социальной политики»[18 - См. подробнее: Г. В. Осипов. Советская социология. В двух томах. Т. 1, М., 1982. С. 8–9.].

В другой работе, критикуя точку зрения на социологию Ю. А. Левады, Г. В. Осипов, в частности, отмечал, что «противопоставление социологии как чисто эмпирической науки историческому материализму, стремление некоторых марксистов создать «новую» социологию, отличную от исторического материализма, есть не только результат непонимания сущности исторического материализма, но и является «своеобразной реакцией на чисто догматическое, доктринерское толкование исторического материализма как некоей суммы или системы, сводки раз навсегда установленных истин, положений, когда забывают о том, что исторический материализм есть прежде всего и главным образом живой метод изучения общественной жизни»[19 - См. подробнее: Г. В. Осипов. Теория и практика социологических исследований в СССР. М., 1979. С. 176; Ф.В. Константинов, В. Ж. Келле. Исторический материализм – марксистская социология // Коммунист. 1965. № 1. С. 11.].

Первый вариант нашей главы мы отправили в Софию в июне, затем получили по ней замечания, в темпе отреагировали на них и в августе получили от Н. Генова письмо. Привожу его текст полностью:

«Глубокоуважаемый Вилен Николаевич!

Сердечное спасибо за статью о советской социологии. В содержательном отношении она теперь вполне соответствует характеру нашего сборника и вызовет большой интерес. В отношении оформления, однако, рукопись не соответствовала требованиям издательства «Сейдж». Пришлось здорово поработать. Прошу посмотреть очень тщательно перепечатанный текст, внести необходимые уточнения (например, библиографические данные двухтомника о советской социологии, изданного в Англии в середине шестидесятых годов) и выслать мне статью обратно с заметкой на первой странице, что Вы согласны с опубликованием данного текста. Прошу сделать это как можно скорее, так как другие статьи давно уже закончены.

Наш сборник «Развитие национальных традиций в социологии (После Второй мировой войны)» включает теперь качественные статьи из Австралии, Болгарии, Великобритании, Венгрии, ГДР, ФРГ, Индии, Канады, Колумбии, Нигерии, СССР, США и Франции. На русском языке такой публикации нет. Думается, что в тематическом и содержательном отношении сборник представляет несомненный интерес для советских читателей. Я не знаю, как обстоят дела в юридическом отношении, но, вероятно, существует возможность подготовить параллельно английскому изданию в «Сейдж» русское в «Прогрессе»? В состоянии ли Вы помочь в этом деле?

Еще раз спасибо за сотрудничество в подготовке сборника.

Надеюсь, что мы встретимся в Варне на сессии МВСШ.

Тот же самый текст я высылаю и проф. Г. В. Осипову.

С искренним уважением: д. ф. н. Николай Генов».

Просьбу Н. Генова мы выполнили полностью. Книга была опубликована и представлена на очередном Всемирном социологическом конгрессе в Мадриде.

1987 год был насыщен многими событиями. Шла подготовка к 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Институт получил ряд ответственных заданий. В частности, в марте 1987 года нам было поручено (о чем сказал секретарь ЦК КПСС П. Н. Демичев на совещании в Кремле) изучить социально-политические результаты эксперимента по многомандатным выборам в местные Советы народных депутатов, планируемым на этот год.

Сразу же после выступления П. Н. Демичева состоялась беседа с Президентом АН СССР Г. И. Марчуком, который сказал, что для Института это поручение – задача номер один. Мы тоже понимали важность этого поручения.

Это была моя третья за весьма короткое время личная встреча с Президентом АН СССР академиком Г. И. Марчуком. Первая была в ресторане «Прага» на приеме в честь Президента Академии наук Финляндии Э. Аллардта (социолога по своей научной профессии, чем и было вызвано мое приглашение на прием в весьма небольшом составе)[20 - Моя новая встреча с Президентом АН Финляндии Эриком Аллардтом оказалась весьма полезной в плане активизации сотрудничества с социологами Финляндии. В октябре 1987 года в Хельсинки был организован советско-финский симпозиум по широкому кругу вопросов. С советской стороны на симпозиуме выступали с основными докладами: В. Н. Иванов, В. А. Мансуров, Ф.Р. Филиппов, Б. М. Левин. По итогам симпозиума был выпущен сборник научных докладов на русском и финском языках. Весьма интересными для участников симпозиума были посещения Хельсинского Университета, Высшей коммерческой школы, Академии наук.Это была моя третья поездка в Финляндию. Первый раз я посетил Хельсинки в 1977 году по приглашению финского общества им. Э. А. Вестермарка, где мне довелось выступить с докладом. Затем в январе 1978 года в Хельсинки был проведен симпозиум в рамках Советско-финляндской комиссии по научно-техническому сотрудничеству. С советской стороны на симпозиуме выступили с докладами: В. Н. Иванов и З.Т. Голенкова. По итогам симпозиума был издан на финском и русском языках сборник, в котором были помещены наши доклады.Наиболее информативной публикацией, отражающей советско-финляндское сотрудничество в области социологии, была изданная 1988 году коллективная монография «Социология и социальная практика». В ней были представлены, в частности, материалы совместного сравнительного исследования «Изменения моделей семьи в СССР и Финляндии», явившегося частью проекта, осуществляемого в ряде европейских стран под эгидой Венского центра, результаты исследований в области социальной структуры общества (Ф.Р. Филиппов, Е.Д. Игитханян), сравнительного исследования «Образ страны-соседа» (В. А Мансуров, Б.З. Докторов, Е. И. Башкирова), организация советской науки и проблемы оценки научных исследований (В. А. Ядов, Д. Д. Райкова), развития социологии труда в СССР и Финляндии (Н. В. Андриенкова), исследование свободного времени в СССР и Финляндии (В. Д. Патрушев) Соавторами советских социологов по всем перечисленным проблемам выступали социологи Финляндии. В подготовке этой обстоятельной публикации большую роль сыграли с советской стороны д. ф. н. А. Д. Харчев, с финской – Е. П. Рус.]. Вторая состоялась в кабинете у Г. И. Марчука. После выступления Т. И. Заславской на научно-практической конференции Советской социологической ассоциации, на которой она высказала критические замечания в адрес Института, присутствовавший на конференции Г. И. Марчук спросил у меня в комнате для президиума, где мы в перерыве пили чай, действительно ли Институт, как утверждала Т. И. Заславская, не проявил себя должным образом в плане публикаций научных трудов. Я не стал оправдываться, а попросил разрешения принести ему наши книги, увидевшие свет в последнее время. Он согласился, и эта встреча состоялась. Вопрос был снят.

Нужно сказать, что приход к руководству АН СССР академика Г. И. Марчука (1986 г.) обществоведы оценили по-особому. В порядке констатации факта нужно сказать, что большим вниманием общественная наука со стороны руководства Академии никогда не пользовалась. И новый президент весьма отличался от своих предшественников. Вот как об этом пишет сам Гурий Иванович: «В области научной политики главной задачей я определил переоценку, а в некоторых случаях и изменение ситуации с общественными науками, понимая, что в период коренных преобразований страны и общества роль общественных наук должна существенно возрасти»[21 - Г. И. Марчук. Встречи и размышления. М., 1995. С. 103.]. И приход Г. И. Марчука, и его выступление на научно-практической конференции Советской социологической ассоциации были свидетельством тому.

Следует отметить, что данное нам поручение было встречено в коллективе Института с особым интересом. Его успеху во многом способствовало и то обстоятельство, что возглавил исследовательский коллектив д. ф. н. Е. Г. Андрющенко, в последующем сыгравший весомую роль в приобщении социологов к избирательному процессу. Благодаря его инициативе Центризбирком во второй половине 90-х годов инициировал широкомасштабные исследования электорального поведения разных групп населения. В этом же году Институт выступил с инициативой разработки международного исследовательского проекта под названием «Международный барометр мира», организовал советско-американский круглый стол на тему «Как мы видим друг друга». Получил поддержку руководства Отделения философии и права наш инициативный исследовательский проект «Что мешает перестройке» и т. п.

Материалы проведенных исследований были опубликованы (в том числе и в газетах). О них узнали в Японии и проявили к ним повышенный интерес. Мне и д. ф. н. В. С. Коробейникову пришло приглашение от главного редактора газеты «Иомиури» посетить Японию. С благословения Отдела науки ЦК КПСС мы с В. С. Коробейниковым вылетели в Токио.

Программа нашего пребывания была весьма насыщенной. Мы посетили не только редакции газет, но и побывали в вузах. Но, пожалуй, самым ответственным моментом была длившаяся более двух часов пресс-конференция японских журналистов. Нам задали множество вопросов (не только из области изучения общественного мнения и развития социологии в СССР).

Когда пресс-конференция подходила к концу я попросил разрешения задать вопрос японским журналистам. Получив его, я спросил: чем можно объяснить такое исключительно высокое трудолюбие японцев? В зале воцарилась тишина. Потом начался обмен репликами среди журналистов. Потом один из них попросил слова и сказал, что объяснить это можно тем, что у японцев мало развиты другие потребности. В зале раздался смех. И устроители пресс-конференции начали нас всячески благодарить за наши ответы и пригласили тут же на обед, который, как обычно, прошел в «теплой, дружеской обстановке».

Перед отъездом мы посетили древнюю столицу Японии Киото, провели там целый день и увидели много интересного. На другой день мы вылетели в Москву. Из гостиницы выехали за три часа. Как нам объяснили – на всякий случай, чтобы не опоздать. Но, как назло, по дороге в токийский аэропорт попали в мощнейшую пробку и опоздали на 40 минут. Подъезжали к аэропорту мы в мрачном настроении. Пройдя сразу на посадку, мы с радостью увидели, что наш «аэрофлотовский» лайнер еще только начал загружаться. Оказалось, что вылет самолета тоже задерживался. Мы были спасены и в Москву прилетели вовремя.

Спустя неделю по прибытии в Москву я обнаружил, что заболел какой-то очень серьезной формой пневмонии. Меня поместили в госпиталь, где мне пришлось пробыть более трех месяцев, встретить там новый 1988 год. У меня было время о многом подумать и кое-что серьезно переоценить.

В Институте я появился только в начале марта и как-то очень сильно почувствовал, что многие меня уже не ждали. Работать на посту директора мне оставалось полгода. Время это было довольно бурное во многих отношениях. Но главным было включение меня в группу при ЦК КПСС по подготовке Постановления о развитии социологической науки.

Нельзя не вспомнить, что 1987 год был годом «демократической атаки» на Институт и его директора. Статьи в журналах, доклады на конференциях, «информация» секретарям ЦК КПСС – все пошло в ход. Плюс к этому внутри Института оживились честолюбивые настроения у некоторых маститых ученых.

Короче говоря, обстановка накалялась, хотя Институт продолжал работать, и весьма успешно. Рос интерес к социологии в целом и к результатам наших исследований в частности. Контакты Института расширялись. Но отношения с руководством Советской социологической ассоциации оставляли желать лучшего. Однако у меня все это почему-то не вызывало никакого беспокойства, скорее, некоторое любопытство. И дело тут, наверное, не в излишней самоуверенности; просто, будучи постоянно включенным во множество дел и веря в новые перспективы для страны и для нашей науки, я как-то не задумывался о своей личной судьбе. Но жизнь преподносит иногда неожиданные сюрпризы, и, конечно, не всегда приятные.

В то же время шла интенсивная подготовка Постановления ЦК КПСС о развитии социологии. Рабочую группу (комиссию) возглавлял секретарь ЦК КПСС и член Политбюро И. И. Слюньков. В нее входили также и Т. И. Заславская, Ж. Т. Тощенко, А. Г. Егоров, П. И. Федосеев, зам. зав. отделом науки ЦК КПСС В. Рябов и некоторые другие партийные функционеры. Группа работала весьма интенсивно. Наши встречи с руководством проходили регулярно. Текст ожидаемого научной общественностью постановления был подготовлен в кратчайшие сроки.

В годы так называемой «перестройки», на поверку оказавшейся по своей социально-политической сути больше похожей на капитуляцию перед Западом, всё же были созданы некоторые принципиально новые возможности для проведения социологических исследований, в том числе и для совместных исследований с социологами западных стран. Так, впервые в истории социологических исследований в СССР был проведен параллельный опрос советских и американских школьников, получивший название «Мир глазами молодежи». По замыслу это был один из первых шагов разработанного сотрудниками Института к этому времени международного проекта «Барометр мира». Хорошее начало получило продолжение.

Вспоминаю, как мне в 1988 году, еще будучи в должности директора Института социологических исследований АН СССР, во время очередного мероприятия в рамках Комиссии по многостороннему сотрудничеству социалистических стран, проводимого в Праге, довелось упомянуть о готовящемся Постановлении ЦК КПСС о развитии социологической науки в СССР. Я говорил об этом как о долгожданном событии, с которым мы связывали большие надежды. И сразу последовал вопрос одного из участников совещания (из ЧССР) о том, нужны ли вообще какие бы то ни было партийные постановления для развития какой бы то ни было науки. Мне пришлось доказывать, что нужны. И почему. В то время действительно иначе было нельзя. Постановление это было принято, и социология получила свое полноправное признание, признание де-юре. Это событие носило знаковый характер.

Система, доживая последние годы, «дала добро» развитию науки, использование результатов которой могло бы помочь решить многие жизненно важные проблемы и сохранить систему как таковую. Но этого не случилось (по многим причинам). «Советского социализма» не стало. Хотя для истории человечества и для будущего нашей страны социалистический эксперимент, проведенный в России, имеет колоссальное значение. Об этом уже написано немало, но будет написано еще больше.

Сегодня нередко можно услышать весьма критические замечания о советском прошлом. Причем некоторые мои коллеги любят рядиться в тогу борцов с прежним режимом (активных и пассивных)[22 - О «пассивных» следует сказать особо. Любопытное признание уже в постперестроечные годы сделал один из известных в советское время исследователей (и к тому же преподаватель АОН при ЦК КПСС) д. ф. и., профессор Э. А. Араб-Оглы: «Для меня истмат как наука вообще никогда не существовал, впрочем, и диамат тоже. Напрашивается вопрос: как же я тогда преподавал их двадцать лет в АОН при ЦК КПСС? Ответ простой – я учил своих аспирантов так же обращаться с марксистскими категориями, как шахматист учит начинающих игре в шахматы, причем включая в свой курс оригинальные неортодоксальные дебюты». (Цит. по: Э. А. Араб-Оглы. «Тогда казалось, что кое-что удавалось» в кн. «Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах». Спб., 1999. С. 362.) К сожалению, подобного рода «шахматистов» оказалось в эти годы немало. На них также лежит вина за все случившееся со страной в годы перестройки.]. Бог им судья. Хотя, конечно, реально проблема отношения социологов с властью существовала. Она получила в работах ведущих социологов разную интерпретацию. Так, на вопрос корреспондента «Вы в Свердловске ощущали какое-нибудь давление со стороны партийного аппарата?» бывший директор Института, член-корр. АН СССР М. Н. Руткевич ответил: «Нет, не ощущал. Я думаю, что наука, скажем, в те же 60-е годы, если она не занималась в открытую политической критикой и диссидентством, а занималась своих прямым делом, не встречала противодействия. Напротив, парторганы в Свердловске (и других центрах) всячески способствовали развитию конкретно социологических исследований (например, по социальному планированию, но не только), поскольку были заинтересованы в рекомендациях социологов для сферы управления. Социология как социальная инженерия получала поддержку партийных, государственных, хозяйственных органов и, кстати сказать, «зарабатывала» этим средства для проведения исследований на основе хозрасчетных отношений с предприятиями»[23 - См. подробнее: М. Н. Руткевич. «Многое было предрешено» // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. Спб., 1999. С. 241.].

Другой известный исследователь С. Г. Кара-Мурза отмечает: «На социологию был мощный «социальный запрос». Это было общее состояние, оно захватило и партийно-государственную номенклатуру, она ведь к тому моменту тоже была частью интеллигенции» [24 - См. С. Г. Кара-Мурза. Вступительное слово // Г. В. Осипов – патриарх социологии. М., 2009. С. 283.].

Бывший в свое время заместителем директора этого же Института Г. В. Осипов принципиально по-иному оценивает взаимоотношения партийных органов и социологов. В статье, посвященной 50-летию Советской социологической ассоциации, он, в частности, отмечает: «Партийному руководству страной социология как наука была не нужна, более того, она вступала в конфликт с идеологизированным видением социального мира. В тот период учеными были выдвинуты теоретические концепции, отвечающие новым сложившимся в стране социальным реалиям, установлены новые социальные факты, ставящие под сомнение многие «успехи», достигнутые партократическим режимом. Ответные меры не заставили себя долго ждать. Институт, вызванный к жизни реальными потребностями общества, был использован как средство административного вмешательства в дела науки, расправы над ведущими социологами страны»[25 - См. подробнее: Г. В. Осипов. Возрождение социологии в России. Как это было на самом деле // Социс. № 6. 2008. С. 16.]. «Упрямые факты» говорят об обратном.

В целом в этой связи уместно заметить, что видение Г. В. Осиповым проблемы взаимодействия социологов и власти, предложен-на я им конфронтационная модель, будучи растиражированной, «перекочевала» в работы других ученых и даже в учебные пособия. Очевидно, сработало большое доверие к нему, как одному из тех, кто стоял у истоков возрождения социологии в СССР. Её полная несостоятельность стала очевидной только после выхода в свет монографии д. ф. н. А. С. Капто «Социологический ренессанс: о том, как на самом деле это было и как не было» (М., 2018. В рамках проекта «Аргументы истины»). Труд этот отличается высоким уровнем доказательности и обоснованности, и предстоит большая работа, чтобы он был «услышан» и принят к сведению всем социологическим сообществом, чтобы были внесены коррективы в процессы преподавания и пропаганды социологии.

Что касается моих взаимоотношений с партийными органами, то они, как правило, были достаточно конструктивны, хотя и не без сложностей. Правда, в моей партийной биографии (я, как и все социологи-руководители, был членом КПСС и хорошо представлял, что такое партийная дисциплина) был случай, когда я отказался от партийного поручения, идущего с самого большого «верха». Мне было предложено возглавить намечавшийся к созданию Центр по изучению общественного мнения. Конкретный разговор на эту тему состоялся с В. Никоновым (зав. сектором ЦК КПСС). Сам по себе разговор был любопытным. Вначале – мягким, и жестким в конце. Я не «сдался», чему был очень рад. Для меня это было важно и чисто психологически: это был акт какого-то внутреннего раскрепощения, какое-то ощущение большей, чем прежде, самостоятельности и свободы. (Кстати, несмотря на мое «неповиновение» в 1990 году, я был включен в состав Идеологической комиссии ЦК КПСС.)

Перестройка, как известно, вызвала больший интерес во всем мире, в социалистических странах в том числе. Пытаясь объяснить ее замысел и задачи, руководство АН СССР по просьбе ЦК КПСС направило в Польшу группу ученых во главе с вице-президентом АН СССР академиком В. Н. Кудрявцевым. В этот «научный десант» были включены директор Института философии Н. И. Лапин, директор Института социологических исследований В. И. Иванов, зам. директора Института философии Л. П. Буева, зам. директора Института экономики В. В. Куликов.

В состав делегации вошли также члены польско-советской Комиссии по сотрудничеству в области общественных наук. Все вместе мы должны были принять участие в конференции «Наследие В. И. Ленина и современность». На этой конференции мне было поручено выступить с докладом на тему: «В. И. Ленин и современные проблемы активизации человеческого фактора в производственном процессе». Все члены делегации работали с полной отдачей сил. В то время у всех у нас еще была надежда, что «перестройка» может увенчаться успехом. Нужно сказать, что наш энтузиазм встречал понимание у наших польских коллег.

В целом на всех встречах и мероприятиях царила какая-то приподнятая атмосфера. Не обошлось и без комических моментов.

В СССР в то время бушевала антиалкогольная кампания. На встрече с идеологическим руководством ПОРП нас угощали различными спиртными напитками, и мы были некоторое время в растерянности, решая для себя вопрос: «Пить или не пить?» Но ситуацию разрешил академик В. Н. Кудрявцев, сказав, что «в каждом монастыре свой устав и гости должны его тоже соблюдать». Мы с легким сердцем согласились с таким утверждением, и дальше все пошло как обычно. После работы в Варшаве состоялась поездка в Краков, Поронино и Закопане. В Поронино состоялось посещение Музея В. И. Ленина и возложение венков к памятнику Владимиру Ильичу.

Возвращались мы в Москву с хорошим настроением, которому суждено было испортиться в самое ближайшее время. По мере того как «перестройка» заходила в тупик, энтузиазм ее сторонников и пропагандистов иссякал все больше. Однако наша работа продолжалась и приобретала даже больший размах.

Продолжало расширяться научное сотрудничество с учеными капиталистических стран, в том числе и США. Так, в мае 1988 года по заказу газеты «Нью-Йорк Таймс» Институт провел опрос москвичей по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики. Были получены интересные данные. В частности, на заданные москвичам вопросы были получены такие ответы (выборочно, из итогового отчета):

2. КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К АМЕРИКАНЦАМ?