Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются!

Работы, проводимые моей лабораторией в последнее время, особенно после перенесения ее на кафедру Военно-морской академии под руководство тов. Гончарова Л.Г. дали обнадеживающий результат.

Используя управляемое электромагнитное поле сверхвысокой частоты нам удалось успешно переместить на 200 м. стальную поковку весом более 800 г. А также капсулу с подопытной мышью на 35 м. Это позволяет считать, что мы движемся в верном направлении. Остается лишь найти инженерное решение, позволяющее увеличивать мощность поля. <…>

* * *

Ройтер проснулся от нестерпимой боли в ноге. Ночь подходила к концу. Над их лагерем раскинулся невероятной красоты звездный шатер. Южный Крест, поблекший на светлеющем небе, плыл, как обычно, в окружении Мухи и Кентавра. Гакрукс совсем сник, но Акрукс и Мимоза различались вполне четко[20 - Звезды составляющие Южный Крест.].

Он почему-то вдруг вспомнил небо над Нарвиком. Как же тогда все было просто! Была страна, которой он служил, был фюрер, которому он верил, была идея, которая казалась столь очевидной. А что от всего этого осталось сейчас? Фюрер погиб, страна разорена, идея… да уже одно упоминание о ней теперь преступление. Одна только мысль и та преступна. И кто он, предотвративший бессмысленную атаку Гамбурга? Спаситель оставшихся без всего этого немцев или предатель, струсивший и не подчинившийся приказу? Глупому приказу?

А как ты можешь судить со своей микроскопической кочки, глуп ли этот приказ? Если бы его отдал Папа, он бы ни секунды не сомневался. Но его отдал… Лют. Такой же, как и он, всего лишь, командир подлодки, его поддержал Рёстлер – хитрый жук, способный запутать кого угодно, особенно честного и прямого служаку, которым является Лют. Ему подчинился Линдеманн. И только они осмелились сопротивляться и искать правду… Теперь он сам себе фюрер. Возможно, то, что у него оказался партийный значок № 1 своего рода знамение. Ройтер покрутил его в руке. Какой маленький кусочек металла, и как много может значить. Он поднял его к светлеющему небу, держа двумя пальцами. Удалил-приблизил к глазам так, чтобы его контуры вписывались между звезд Южного Креста. Как дальше быть? Ответь! – Это был вопрос не к фюреру и не к Богу даже. Бог, тот Бог, в которого верила несчастная Вероника, Ройтера не любит. Это вопрос к кому-то, кто над Богом. Ведь ради чего-то же все это происходит!

Утренняя тишина, которая наполняла все окружающее пространство, и казалось, ее можно пощупать, нарушалась лишь потрескиванием углей в костре и двумя голосами, о чем-то оживленно спорившими.

Как мог догадаться Ройтер, это были Карлевитц и Майер.

– В момент контакта наблюдатель вступает во взаимодействие с объектом, и после этого ни состояние наблюдателя, ни состояние объекта не могут быть описаны отдельными волновыми функциями: их состояния спутываются, и волновую функцию можно написать только для единого целого – системы «наблюдатель + наблюдаемое», – доказывал Майер.

– То есть вы хотите сказать, что пока я не контактирую с видимым, хорошо, назовем его объектом, он находится в параллельной реальности, но как только я его вижу, он автоматически перестает быть фактом того мира и становится фактом этого мира. Получается, что я как бы «краду» этот объект из того мира и привношу в этот?

– Не только объект, но и весь параллельный мир с ним вместе. Наши координаты как бы спутываются. Да просто-напросто нет таких координат, которые бы наблюдатель мог построить вне наблюдаемого объекта, то есть уже, получается, самого себя. Чтобы завершить измерение, наблюдатель должен сопоставить свое новое состояние с прежним, зафиксированным в его памяти, для этого возникшую в момент взаимодействия запутанную систему надо вновь разделить на наблюдателя и объект.

– Но сделать это можно по-разному. По существу, мы измеряем (наблюдаем) лишь проекции, воспринимаемые в нашем мире…

«О боже!» – подумал Ройтер. Они так и не ложились спать. Они спорят ночи напролет об «Ипсилоне», о путешествиях в параллельных мирах, в то время как их собственный мир, они сами могут быть уничтожены в любую минуту. Лучшее, что может быть – это пуля аргентинского пограничника. Худшее… мы попадем к «своим», и тогда умирать мы будем долго. Припасы на исходе. А Майер рассчитывает восстановить установку по чертежам, которые сейчас находятся в радиоактивных отсеках, затопленных морской водой, – наивный романтик!

– О, командир проснулся, – сообщил Карлевитц.

– Проснешься тут, – прохрипел Ройтер – у меня такое чувство, что ногу мне постоянно выкручивают.

– У меня больше нет обезболивающего… – вздохнул Карлевитц, – Все, кончилось. На фрау Лутц только тогда сколько потратили…

– Да, девчонка мучилась…

Ройтер стиснул зубы, преодолевая очередную волну боли. Как будто удар током, только долгий.

– Слушайте, вы тут говорили про всякие параллельности… Получается, если я видел Париж и слышал японок, то это все уже перетекло к нам из другого, параллельного, измерения и это уже наше… И это означает, что мы уже живем в мире, где все это будет…

– Вас не удивляло отношение древних греков к року, к предопределению? – спросил Майер – Меня – так очень. Будущее. Которое нельзя изменить ни при каких условиях, – это взгляд человека, способного путешествовать во времени, более того, бывшего в будущем – ни больше ни меньше. Вы помните Страсбург, 41-й год? Вы видели крушение «Берлина». Вы понимаете, что это уже предопределено?

– Нет… Не так… – Ройтер замахал рукой – В Атлантике, тогда, я рассказывал, при атаке на конвой, я видел несколько вариантов. Я видел убитого Унтерхорста, я слышал стучащих в переборки Раха и Карлевитца… А вот мы же здесь… И уж точно не умрем так, как я видел.

– Возможно, вы тогда увидели сразу несколько параллелей… – задумчиво произнес Майер. – Вернее, проекций этих параллелей. При определенных условиях, а это может быть состояние максимального физического и волевого напряжения, медитация, транс, формы измененного сознания, можно найти такую классическую проекцию, в которой на этот раз вы остаетесь в живых. Продолжая это рассуждение, можно прийти к выводу, что такого момента, когда умрете все вы во всех параллелях, никогда не наступит, а значит, хоть где-то, но вы будете жить вечно. Рассуждение логичное, но результат непредставим, не правда ли?