Саги о варяге

По-новому приятным ощущеньем
Утраченного чувства единенья,
Как эхо, отразившись от веков.

О нас, какими были, стёрся след,
О том пеклись волчицы дух и время,
Не помнятся ни гот и ни венед,
Хоть поросль чудную даёт их семя.
Лишь журавли, поднявшись с мест родных,
По осени на юг летят над нами,
Лежащими в чужой земле веками,
И с неба слышим мы привет от них…

2. Среди викингов

Слоено ищет варяг,
Молодой и везучий,
Где добыча и враг,
И чем больше, тем лучше.

РАДИ КОРОНЫ И ВЛАСТИ

Христианская церковь из гонимых и бедных постепенно _окрепла, и во имя Христа императорским Римом подавлялись народы, но звезда славы римской перестала блистать. Мы его разгромили[70 - Окончательно в 476 г.], и на свежих обломках победители сами стали корни пускать, к ним в поместья явились проповедники быстро, чтоб Христу поклоняться стала новая знать.

Знать они убеждали, что помог он кому-то разгромить де кого-то на каком-то мосту[71 - 28 октября 312 г. император Константин сверг Максентия. Накануне Константину было видение: если на щитах его воинов будут христианские кресты, то он победит. Он так и сделал. Мильвитский мост под сторонниками Максентия рухнул, Максентий погиб. Это событие считается началом христианства в Риме как официальной религии.], нашим герцогам тоже захотелось креститься[72 - В 496 г. король франков (возникших из кельтов (и/или славян) с германцами и побежденных ими римлян) из дома Меровингов Хлодвиг, терпя поражение от алеманов взмолился ко Христу, Богу своей жены Клотильды, и обещал креститься. Алеманы тотчас бежали.], за короной и властью обращаться к Христу. Племена исчезали, вместо них появились нас вобравшие франки, их восточная часть в немцев преобразилась, что себе приписали наши земли и славу, и имперскую власть[73 - Франкским королем Карлом Великим в 800 г. основана «Священная Римская империя германцев» (Sancta Imperia Romana Hermanorum), возрожденная потом как «Священная Римская империя немецкой нации» т. н. «Первый рейх».]. Франков Римская Церковь обратила, подстроив Меровингов сверженье, Карл Великий сумел подчинить ей народы и устроил последним несговорчивым саксам из их крови купель[74 - Первая династия франкских королей, Меровинги, была славянской или кельтской, король был верховным жрецом. Свергшие ее Каролинги христианизировали все подчинившиеся им племена, при этом последних, саксов, утопили в крови, после чего король Карл Великий получил корону императора. Вскоре после его смерти империя распалась.].

Я в истории франков, христианскою ставшей, не хотел быть замешан, не молился крестам, а с дружиной мне верной устремился к соседям, и богам нашим старым изменять я не стал… Мы к норманнам добрались, что на севере жили, и вступили в морскую смелых викингов рать, мы моря бороздили, и по кругу земному берегов не упомню, где пришлось нам бывать. Я был Хельги[75 - Хельги (Хельгу) – скандинавский титул, означавший военного вождя и жреца (или колдуна) одновременно.] и скальдом, пел о подвигах саги, о любви и удаче для дружины своей и для конунгов[76 - Конунг – по-скандинавски «князь».], если те меня приглашали спеть о трудных походах в память павших друзей.

ДРАКОНЫ, ЛЕТЯЩИЕ ПО ВОЛНАМ

Все ближайшие земли, что по берегу моря, очень скоро узнали, что мы рядом живём – саксы в страхе дрожали, и в Британии тоже монастырским подворьям мы чинили погром. Англосаксам[77 - Саксы – германское племя на южных берегах Северного и Балтийского морей. Часть их вместе с англами, тоже германцами, переселилась в Британию, победив кельтов. Англосаксы владели Британией до завоевания ее нормандцами.] знаменья в том году появлялись: вдруг драконы на крыльях пронеслись в небесах, дождь кровавый пролился с крыши церкви тогда же, а потом, в самом деле, нас судьба принесла – на ладьях быстроходных с носом мордой драконьей. С топорами, мечами в Линдисфарн-монастырь[78 - Первый набег викингов на монастырь на острове Линдисфарн в Англии был предпринят в 793 г. Подробно описан в хрониках, включая знамения.] ворвались – изрубили и монахов, и церковь, и с богатой добычей след наш тут же простыл…

ЗА ДАЛЬНИЕ МОРЯ

Стало викингам скоро в Скандинавии тесно – кровной мести обычай и суровый закон гнал изгоя на поиск новых мест, где селился и пытался с начала жизнь устраивать он[79 - Демографический взрыв, породивший экспансию викингов, связывают с потеплением североевропейского климата в VIII–IX в.в., давшим обилие кормов для животных и соответственно богатой животными белками пищи для населения, что в сочетании с полигамией дало бурный прирост крепкого физически и рослого потомства. Жесткое централизованное правление короля Харальда Прекрасноволосого (IX в.) вызвало дополнительное бегство свободолюбивых кланов. Закон требовал также изгнания людей, уличенных в убийстве.]. Так, Наддод[80 - В 860 г. Наддод был изгнан из Норвегии. Переселяясь на Фареры, попал в бурю и пристал к земле «из огня и льда» – Исландии.] обнаружил в море остров, который льды с огнём вперемешку с гор в фиорды кидал – и Исландию стали заселять и оттуда дальше плавать, но редко кто их снова видал.

Рыжий Эйрик[81 - Эйрик Рыжий (Торвальдсон) изгонялся трижды: из Норвегии в Исландию, внутри Исландии и из нее. Последнее изгнание привело к открытию им Гренландии (981 г.), где он стал править общиной из 400 привезенных поселенцев.], подравшись, был отправлен в изгнанье океаном на запад и нашел землю там, чтоб привлечь поселенцев, дал ей имя Зелёной, хоть была, в самом деле, больше родиной льдам. Лейф и Торвальд[82 - Речь идет о двух сыновьях Эйрика. Лейф открыл в 1001 г. побережье Лабрадора, назвав его Маркландом – Лесной землей, затем Ньюфаундленд, назвав его Винландом – Винной землей, якобы найдя там виноград. После смерти отца стал править в гренландской общине. Его брат Торвальд повторил поход на запад с целью переселения, но был убит не пожелавшими терпеть пришельцев туземцами. Затем исландец Торфин Смелый привез в Винланд 250 поселенцев, но через 3 года они бежали от туземцев.] оттуда дальше по морю плыли и открыли богатый край в конце их пути – стал Лесным он и Винным по молве называться, но пришлось от туземцев им, спасаясь, уйти… А потом эскимосы, от Аляски кочуя, до Гренландии льдами за моржом добрели и числом задавили неуживчивых белых – те едва лишь поспели на свои корабли[83 - Пришедшие со стороны Аляски эскимосы и резкое похолодание климата к концу XV в. заставили белых поселенцев покинуть освоенное ими побережье Гренландии около 1500 г.]…

И в Европе норманны оседали надолго, где им власть и добычу миг удачи давал – у французов, ирландцев, англосаксов «гостили», но лишь Рольф государство средь чужих основал[84 - В 911 г. викинг Рольф Марширующий (он передвигался пешком, т. к. лошадь его не выдерживала) заключил договор с франкским королем Карлом Простодушным и основал на северо-западе Франции герцогство, получившее наименование Нормандия.].

НА ВOCTOK!

Все открытые земли и Нормандия будут много позже, чем срок мой жить в фиордах истёк – офранцуженный викинг станет Англией править[85 - В 1066 г. Вильгельм Завоеватель из Нормандии высадился в Англии и захватил ее, разбив объединенные силы англосаксов и осевших там викингов.], а на двести лет раньше я ушёл на восток. Так случилось, что дома слава нашей дружины и морская удача стали всем на пути, дело всё обострялось, и запахло изгнаньем – мы советы держали, где стоянку найти.

Говорили – к востоку есть лесные равнины, реки есть и озёра, и довольно всего, только местные люди, русы[86 - О русах см. подробнее в первой саге «Гиперборейская память».], финны, словене, очень сильно не любят отдавать своего. Но торговые люди знали дальше путь «в греки» мимо них и сказали, что у греков есть спрос на бесстрашных и сильных, и обученных бою на воде и на суше. И нас ветер понёс за удачей далёкой, но путь наш был недолог: раз в славянском селенье мы, пристав на ночлег, подружились с вождём их, попросившим защиты, и остались, как позже оказалось, навек…

ГДЕ ПОЛОТА СЛИВАЕТСЯ С ДВИНОЮ

Двина струит раздробленное солнце
С собой на запад, но оно стоит,
Легко теченье вод одолевая,
И я, и эта, как живая, россыпь
Не трогаемся с места, не спешим —
Душе покойно, и она летает,
За нынешнего времени предел
В одной лишь ей известные места…
Я иль она, не всё ль теперь равно,
Мы снова на знакомых берегах…

Мне вспомнилось: плыла моя ладья,
И брызги вёсел окровлял закат,
Мы шли Двиною вверх и ввечеру —
Тревожна и таинственна округа —
Пристали на ночь, где – я позабыл,
Но у души на всё бездонна память,
И мне она сказала: это здесь,
Где Полота сливается с Двиною
И берег крут, стояло поселенье,
В котором мы закончили скитанья…

Теперь каштаны здесь, стоит собор,
И только камень – тот, которым путь
Из моря нашего на юг был мечен,
И пусть тот крест на нём – Борисов, пусть
Он христианам души исцеляет
И установлен перед их Софией,
Мы знаем, чем он был и кем поставлен.
На полторы пониже цел источник
С водою, врачевавшей наши раны
И души тех, кто уходил в мир предков…

Нам не понять, зачем теперь всё вместе:
Живительный источник и собор,
И камень, что спасал совсем иначе —
Им хочется всё сразу и сейчас,
А нам привычней дальние дороги,
Чтоб цель была и к ней – нелёгкий путь
Длиною в жизнь, а, может быть, и две,
А может, как сегодня, – в тыщу лет.
Но всё-таки, как хороши каштаны,
Как солнце щедро золотит кресты!..

Душа моя! Тебе вместиться трудно
В меня и жить со мной такою жизнью,
Но я хочу, чтоб ты была во мне,