Тварь среди водорослей
– Хватай весло! Столкни с багра петлю – пусть зацепит этого молодчика! – выкрикнул команду боцман. Я так и поступил – и сразу кто-то из наших начал тянуть за веревку, стараясь потуже пережать лапу. – Живей, тащите его на борт! Он зацепился – теперь не уйдет!
Но не прошло и секунды, как мы поняли, что лучше бы мы такой удаче не радовались – ибо, уразумев, что попался, краб принялся метаться в морских зарослях, бросая бронированное тело то в одну сторону, то в другую. Благодаря этому мы смогли его очень хорошо рассмотреть и поняли, что такого краба мы еще в жизни не видывали – это было настоящее чудовище! Через пару секунд мы поняли, что наглая бестия нас нисколько не боится и даже не пытается убежать, а наоборот, собирается атаковать в ответ. Оценив обстановку и риски, боцман сразу перерезал ловушку и скомандовал подналечь на весла что есть силы. Вскоре мы оказались в безопасности, причем зарубили себе на носу, раз и навсегда, никогда больше с такими морскими деликатесами не связываться.
Наступила ночь, а ветер так и оставался слаб. При этом море вокруг нас отличалось необычайным спокойствием и, если можно так сказать, гладкостью. Оно было наполнено возвышенной торжественностью – заметный контраст с той непрекращающейся яростью волн и ревом шторма, чьими совокупными стараниями мы не ведали и минутки продыху последние дни! Иногда, будто желая прогуляться по поверхности моря, появлялся легкий сифон. Там, где он спотыкался о водоросли, мы слышали тихое, приглушенное шуршание. Этот звук еще долго тревожил нас после того, как возвращался штиль.
Подобная безмятежность, казалось бы, располагала к сонливости, но я, странное дело, вовсе не мог сомкнуть глаз, и потому решил встать у рулевого весла, чтобы мои товарищи могли отдохнуть. Боцман не стал возражать, однако, прежде чем сдать пост, особо предупредил меня, чтобы я держал шлюпку подальше от плавучих сорняков и не прерывал ее пусть неспешный, но все-таки упорный ход – ничего хорошего нас не ждет, если мы завязнем тут. Напоследок он велел мне будить его при всякой непредвиденной ситуации. Вскоре он уже спал здоровым сном, как и все мои товарищи.
С того момента, как сменился боцман, и до полуночи я сидел на планшире[32] лодки, держа кормовое весло в руках, всматривался вдаль и прислушивался к каждому звуку, наполняясь при этом новыми необычными ощущениями, порождаемыми диковинным морским простором. И я действительно слышал то, что говорило мне море, задыхающееся от бурно разросшихся в нем водорослей – море с застойными водами, где не случалось ни приливов, ни отливов. Скажи мне когда-то кто-то, что я попаду в столь странный край в ходе одного из своих странствий! Я, само собой разумеется, не поверил бы…
Незадолго до восхода солнца, в тот час, когда густая темнота все еще окутывала море, я был застигнут врасплох внезапным громким всплеском, раздавшимся где-то в паре сотен ярдов от шлюпки. Когда же я вскочил на ноги и повернулся в ту сторону, не зная, к чему готовиться, из мрака над бесконечными полями морской травы до меня вдруг долетел долгий жалобный крик. А за ним – вновь тишина; и хотя я вел себя очень тихо, больше не разобрал ни звука. Я уже собирался снова сесть, когда вдалеке, в этой странной глуши, внезапно вспыхнуло пламя пожара.
Увидев вспышку пламени в самой глубине бесконечного поля водорослей, я настолько изумился, что так и застыл столбом, устремив взгляд вдаль. Снова придя в себя, я наклонился и потряс боцмана за плечо – уж такая-то причина разбудить его виделась вполне достойной. В считаный миг отойдя от сна, бывалый мореход долго вглядывался в темноту.
– Видишь вон те отсветы? – спросил он меня наконец. – Будто горит прямо у борта какого-то судна. Хотя, знаешь… – Тут же он усомнился в своей версии, а я, в свою очередь, не мог ни подтвердить ее, ни опровергнуть, ибо сам не понимал, на что смотрю. Вскорости таинственное пламя погасло. Мы еще какое-то время глядели в ту сторону, но ни искры не промелькнуло более в густом мраке.
С того самого момента до рассвета ни боцман, ни я никак не могли уснуть. Дотошно обсудив увиденное, мы так и не пришли к сколько-нибудь внятному выводу. Право, не верилось ни ему, ни мне, что в этой позабытой глуши может жить кто-то, способный разжечь костер. А затем, когда уже порядком рассвело, диво дивное возникло перед нашими глазами – корпус огромного корабля, застрявший в водорослях на расстоянии примерно в сорок или шестьдесят морских саженей от края водорослевой колонии. Ветер оставался слабым, касаясь наших лиц лишь еле уловимыми дуновениями, и мы были вынуждены медленно ползти мимо останков судна. И пока мы с невероятно медленной скоростью продвигались вперед, солнце поднялось достаточно высоко, тем самым предоставив возможность гораздо лучше рассмотреть корабль еще до того, как нас от него отнесло. Он был полностью развернут к нам одним из бортов, и все три его мачты покоились на палубе. Листы стали, кроющие боковину корпуса, изъела вдоль и поперек ржавчина, по низу древесную обшивку покрывали зелено-бурые пятна тины и сухих водорослей – и все это я отметил лишь мельком. Кое-что совсем другое урвало все внимание – то были огромные гибкие щупальца, распластавшиеся по развернутой к нам стороне ветхой развалины! Несколько чудовищных «пальцев» переваливались через борт и впивались куда-то внутрь судна – наверное, в трюм. Я опустил взгляд и увидел, как прямо над водорослями что-то темное шевелится и блестит, отражая лучи солнца… громадная туша, да еще такая, каковых я в жизни своей не видывал!
– Спрут-титан! Морской головоногий дьявол! – разгоряченным шепотом подтвердил правдивость зрелища боцман. Тут же в сумрачных лучах рассвета двое щупалец взмыли вверх, будто среагировав на его слова. Уж не спала ли чудовищная тварь и не разбудили ли мы ее своим вторжением в эти воды? Поняв, чем это для нас может кончиться, боцман сразу схватился за весла. Я последовал его примеру – мы загребли изо всех сил, опасаясь даже малейшего всплеска, произведенного по неосторожности. Не ведаю, чьей милостью, но все же нам удалось отплыть на безопасное расстояние, не растревожив гигантского спрута. Отплыв на такое расстояние, что очертания корабля уже начали казаться нечеткими, мы увидели, как чудовище, нависшее над дряхлым корпусом старой посудины, пытается подмять его под себя, подобно морской улитке, выползающей на торчащий из воды камень.
Вскоре, когда рассвело, люди из команды начали просыпаться, и вскоре мы прервали наш пост, что не вызвало неудовольствия у меня, проведшего ночь в дозоре. Весь этот день мы плыли с очень легким ветром по левому борту, и великая пустошь водорослей маячила справа от нас. В стороне от «материка» из волокнистых хитросплетений дрейфовало бесчисленное множество водорослевых «островков». Меж них пролегали дорожки чистой, незаросшей воды. По ним мы и направили шлюпку – плотность зарослей там была самая низкая, и, двигаясь теми маршрутами, мы не боялись увязнуть.
Уже ближе к вечеру мы увидели еще одну развалину. Этот корабль застрял в паутине из водорослей на расстоянии, равном полмили от того края, где они начинались, но, несмотря ни на что, все его три нижние части мачт стояли прямо и, кроме того, все нижние реи были на месте. Однако сильнее всего прочего нас заинтриговала огромная надстройка, возвышающаяся над фальшбортом, примерно в половину высоты, где крепились марсы[33]. Ее, как мы поняли, поддерживал бегучий такелаж[34], крепящийся к реям. Из какого материала была сделана эта надстройка, я так и не понял, но ее сплошняком покрывал зеленый налет – впрочем, как и тот сегмент корпуса, что возвышался над водой. Обратив внимание на то, до чего толстым слоем тины и водорослей обросло судно, мы решили, что корабль простоял здесь лет сто, если не больше. От такого предположения щемящее чувство печали охватило меня, ибо я начал понимать, что мы случайно заплыли на кладбище погибших кораблей.
Чуть позже, после того как мы оставили это судно-реликт позади, опустилась ночь, и экипаж начал готовиться ко сну. По той причине, что наша шлюпка все-таки двигалась, а не стояла на месте, боцман решил, что каждый из нас должен нести вахту у кормового весла по очереди. Если что-нибудь за дежурство произойдет, его следует сразу разбудить. Ну так вот, завалились мы спать – но из-за того, что предыдущую ночь я провел на ногах, на меня снизошел тот самый мерзостный тип бессонницы, когда организм молит о сне, но не способен в него впасть. Так я и ворочался в полубреду, покуда матрос, коего мне надлежало сменить, не потряс меня за руку. Придя в себя, я первым делом обратил внимание на то, какая изумительная светит надо мной луна – низкая, огромная, щедро заливающая искрящимся призрачным светом морские сорные поля, необозримые и будто бесконечные. В остальном ночь казалась совершенно обычной и тихой, ибо до меня не доносилось ни звука, если не считать тихого шипения под обводами нашей шлюпки, уверенно шедшей вперед при слабом попутном ветре. Поудобнее устроившись у рулевого весла, я стал ждать конца вахты, чтобы с чистой совестью попытаться нормально поспать, но прежде спросил матроса, коему пришел на смену, давно ли взошла луна. Парень ответил мне, что и получаса еще не миновало. Тогда я осведомился, не заметил ли он за время своей вахты чего-нибудь странного, и матрос ответил, что ничего не видел – разве что однажды почудился ему вдали какой-то световой сигнал, но до того мимолетный, что здесь впору и обман зрения заподозрить. А еще, примерно около полуночи, он заслышал некий странный крик, и где-то раза два за все время точно различил громкие всплески в водорослях. Потом ему надоело отвечать на мои вопросы, и он отправился спать.
Выходило так, что я должен был смениться с вахты перед самым рассветом, и за это я был премного благодарен, поскольку к тому времени я уже пребывал в таком состоянии духа, когда ночной мрак начинает обманывать глаз странными видениями. И хотя восход был совсем близок, я никак не мог освободиться от влияния этого места – от одного нахождения здесь душа леденела от ужаса.
Пока я сидел на борту и осматривал все кругом то в одном, то в другом направлении, мне начали мерещиться в необъятном поле морских водорослей, устеленном клубящейся серой дымкой, странные пертурбации. Будто во сне, из тумана выступили бледные лица, безучастные и насквозь чуждые – но рассудком-то я понимал, что тусклый свет наводит тень на плетень и замыленные бессонным бдением глаза видят то, чего на самом деле нет. И все же, как бы там ни было, легче на душе все равно не становилось, и от страха меня то и дело бросало в дрожь.
Чуть позже до моих ушей донесся звук сильного всплеска среди водорослей; но, хотя я пристально вглядывался, нигде не мог различить ничего, что могло бы послужить его причиной. И внезапно между мной и луной из этой огромной водорослевой пустоши восстала огромная масса, разбрасывающая ленты водорослей во все стороны. Казалось, до нее было не более ста морских саженей, и на фоне луны я отчетливо разглядел ее очертания – снова спрут, могучий и ужасный! Монстр погрузился назад в воду с оглушительным всплеском, и снова воцарилась тишина, оставив меня в сильной оторопи и немалом недоумении от того, что существо столь чудовищных размеров способно передвигаться с этакой прытью.
Пережитый испуг, ясное дело, заставил меня отвлечься от управления шлюпкой, незаметно подошедшей довольно близко к одному из водорослевых островков-колоний. Справа по нашему борту, в густой массе водорослей, что-то начало барахтаться, после чего нырнуло под воду. Я схватился за кормовое весло и начал отгребать прочь, причем специально наклонился немного, чтобы иметь обзор по сторонам – в этот момент мое лицо почти касалось планширя. Вдруг я поймал себя на том, что смотрю на белое демоническое лицо, похожее на человеческое, только вместо носа и рта у него из лица выступал осьминожий клюв. На моих глазах этот демон моря зацепился за борт нашей лодки двумя своими мерзкими, сотканными из просвечивающей плоти руками, захватив участок наружной обшивки. Живо перед глазами встало увиденное вчера на рассвете – монструозный спрут, впившийся в борт погибшего корабля; мимо этого мрачного реликта мы, ясное дело, пытались проплыть как можно тише…
Омерзительную морду твари с моим лицом разделяли считанные дюймы, и я видел, как одна из его рук устремилась вверх и попыталась схватить меня за горло. В ту же секунду в ноздри ударило невыносимое зловоние – ужасно противный гнилостный запах. Ко мне сразу вернулось самообладание, и я как можно быстрее попытался отпрянуть назад, голося благим матом. Перехватив поудобнее весло, я принялся лупить им по нежданному гостю, нырнувшему за борт шлюпки, после чего эта тварь куда-то отчалила. Я помню, как кричал, желая разбудить боцмана и всех наших ребят, как потом боцман держал меня за плечи и допытывался, что же произошло. В ответ на его басовитый рык я снова кричал, как сумасшедший, что не знаю. Лишь немного успокоившись, я смог худо-бедно пересказать увиденное. Едва ли мне тогда поверили – по глазам было видно! Они не могли понять, то ли я заснул на своем посту и мне приснился кошмар, то ли я действительно видел морского демона. Но вот забрезжил рассвет.
Глава 7
Остров среди водорослей
Дальнейшее произошло, пока все мы говорили о морском дьяволе, что таращился на меня из воды. Иов, наш младший матрос, при первых лучах зари вдруг увидел остров; он тут же вскочил на ноги и зычно, что есть мочи, крикнул. Сначала мы решили, что опять появился какой-то демон, а когда поняли в чем дело, умерили свой гнев и не стали его корить за столь бурное проявление восторга. Найти пусть даже мелкий клочок земли в бескрайнем океане после долгого и изнурительного плавания было для нас сродни величайшей благодати.
Сначала остров показался нам очень маленьким. Тогда мы еще не знали, что видим только его край. Как бы там ни было, мы налегли на весла и начали грести по направлению к нему, выкладываясь на полную, а подойдя ближе, поняли, что был он гораздо большего размера, чем показалось на первый взгляд. Точно определив, что находимся возле края, мы стали грести к большей части, выступающей из-за массивной колонии водорослей, а пока гребли, наткнулись на глубокий залив, дугой «врезанный» в тело острова, смахивающий скорее на бухту с песчаным берегом. Он и привлек внимание наших усталых глаз. Зайдя в залив, мы где-то с минуту зорко всматривались в открывшуюся перспективу, и я увидел, что этот остров имел очень странную форму. На каждом его краю было по черной горе, похожей на горб. Меж ними пролегала своего рода долина. В этой долине было видимо-невидимо неких грибов, с виду напоминающих огромные ядовитые поганки, а внизу, у берега, высились густые заросли какой-то травы, точь-в-точь такой, как тростник (позже мы выяснили, что эта трава был очень жесткой, но легкой, и напоминала бамбук). Что касается берега, близ него должно было быть очень много водорослей, переносимых течением, но наши ожидания не оправдались (по крайней мере, на описываемый момент). Мыс черной горы на более высоком конце острова, вдающийся далеко в море, был, напротив, весь покрыт ими.
Лишь только боцман убедился в том, что никакая опасность нам не угрожает, мы сразу навалились на весла и через несколько минут уже вытаскивали шлюпку на берег. После чего, обнаружив подходящее место, мы расположились завтракать. Во время трапезы боцман говорил нам о том, что надлежало сделать перво-наперво. Немного посовещавшись, мы решили спустить шлюпку на воду и оставить в ней дежурить Иова, а самим – отправиться исследовать остров.
Покончив с пищей, мы стали собираться в дорогу. Оставив Иова в шлюпке, готового сразу же подойти на веслах к нужному месту в том случае, если за нами погонится какое-нибудь чудовище, мы направились к ближайшему холму. Тот возвышался футов на сто над морем; мы надеялись получить прекрасный обзор и осмотреть оставшуюся часть острова. Перед тем как отправиться в путь, боцман достал две абордажные сабли и палаш – две другие сабли остались в лодчонке Джоша. Одну саблю он взял себе, другую отдал самому рослому из наших матросов, мне же достался палаш. Затем он приказал остальным достать свои матросские ножи, встал во главе нашего отряда и повел за собой. Вдруг один из наших матросов крикнул нам подождать и юркнул к зарослям тростника, росшим неподалеку. Он ловко срезал один из стеблей и согнул его пополам, но тот не сломался. После этого он сделал на нем своим ножом зарубки и снял верхний слой так, что в руках его остался чистый стебель; потом ножом срезал верхнюю часть, слишком тонкую и гибкую, вставил рукоятку своего ножа в полый конец, и в результате получил копье. Тростник оказался очень прочный, еще и полый внутри – этим он напоминал бамбук. После того как матрос прочно закрепил грубой нитью тот конец, куда приладил нож, получилась очень удобная пика или дротик – надежное оружие для любого мужчины.
Поняв, насколько удачной оказалась идея этого парня, боцман велел всем остальным сделать точно такие же копья и, пока мы этим занимались, похвалил сообразительного матроса. Так, вооружившись подходящим оружием и пребывая в бодром состоянии духа, мы вскорости отправились вглубь острова, к ближайшему черному холму. Немного времени спустя мы подошли к утесу из песчаника с крутым обрывом – взобраться на такой со стороны моря было невозможно. Мигом сообразив, что к чему, боцман повел нас вокруг него по местности, примыкающей к долине. Под ногами у нас запружинила крайне странная пористая структура, глубиной примерно с фут – не песок, не камень, но что-то среднее меж этих двух состояний. И сразу за этой «кашей» начинался отрог. За ним мы наткнулись на невероятно вымахавший ввысь гриб крайне неприятной наружности. От шляпки исходил густой, тяжкий, неприятный смрад плесени. С того места мы увидели, что долина сплошь заросла такими поганками и только на обширной круглой прогалине их не было ни одной. Но поднялись мы тогда не очень высоко, потому, видать, и не сумели понять суть явления.
Вскорости мы оказались в том месте, где утес расколола глубокая расщелина до самой вершины. Там было много всяких выступов и гребней – удержаться на них стоило больших трудов что ногам, что рукам, но худо-бедно мы все-таки поднимались.
Так мы и начали свое восхождение, помогая друг другу, насколько было возможно. Уже минут через десять мы достигли вершины, откуда открывался прекрасный обзор. Там мы узнали, что с другой стороны острова, прямо напротив колонии водорослей, лежит пляж. При этом, в отличие от того места, где мы высадились, здесь гладь воды была покрыта от края и до края смиренно дрейфующими вдоль берега водорослями. Я попытался прикинуть на глаз, каким может быть расстояние между островом и передней кромкой этого бескрайнего зеленого континента из водорослей. По моим расчетам, оно должно было составлять не более девяноста ярдов – правда, мне хотелось, чтобы оно эту отметку даже побивало, так как я уже мало-помалу начал питать страх к водяным зарослям – и жутким тварям, снующим где-то между их сплетений.
Вдруг боцман хлопнул меня по плечу и махнул рукой на некий объект, застрявший среди водорослей на расстоянии полумили от того места, где мы находились. Я долго не мог понять, что вижу, покуда бывалый морской волк, пожурив меня за несообразительность, не сказал, что это корабль с закрытой палубой, без всяких на то сомнений, оборудованный таким образом для защиты от гигантской каракатицы и ей подобных обитателей водного царства. И тут я начал различать очертания корпуса, а вместе с этим до меня начало доходить, каким огромным тот корабль был; огромным – но, насколько я мог видеть, без единой мачты. Я нисколько не сомневался, что мачты сломало во время шторма еще до того, как экипаж угодил в ловушку. Я вмиг, в красках, представил, каким печальным был конец тех, кто соорудил для себя такое укрытие от диких отпрысков Нептуна, притаившихся где-то в глубине, среди водорослей, покрытых липкой тиной и грязью.
Я обернулся и снова посмотрел на остров – тот был очень хорошо виден с позиций, где мы находились. Я полагал, что сейчас могу охватить его взглядом практически весь; что длиной он был примерно с полмили, в то время как его ширина составляла примерно четыре сотни ярдов (то есть выходило, что был он сильно вытянут пропорционально его ширине). В центральной части он был куда уже, чем с краев, причем в самой узкой части насчитывал около трехсот ярдов, а в самой широкой – на сотню ярдов шире.
Как я уже упоминал, по обеим сторонам острова имелись небольшие песчаные пляжи, переходившие ближе к утесам в россыпи черных камней и скал. Рассматривая дальний пляж, находившийся напротив плавучего континента, я обнаружил, что вместе с другими обломками и хламом на берегу валяются нижняя часть мачты и стеньга от какого-то большого корабля, с сохранившейся кое-где оснасткой, но все реи с них были сорваны. На эту находку я поспешил указать боцману, заметив, что древесина может пригодиться нам для костра, но он лишь улыбнулся и ответил, что иссушенные солнцем трава и водоросли будут гореть гораздо лучше – и, чтобы добыть их, даже не надо лишний раз топором махать, как если бы мы решили нарубить подходящих поленьев из мачты.
Теперь он, в свою очередь, показал мне место, где торчали огромные грибы – будто некие гиганты, тянувшие из земли волшебный эликсир роста, в какой-то момент выпившие его до последней капли. Прищурившись, я углядел за их маковками отчего-то незатронутое этой великанской грибницей место – огромную прогалину в центре долины, смахивающую на устье скважины. С моего места было даже видно, что в ней плещется вода, не достигая до края всего несколько футов. На поверхности этой воды колыхалась какая-то отвратная коричневая пена. Любопытный от природы, я решил внимательно к ней присмотреться, ибо со стороны казалось, будто бы она была вырыта человеком и имеет весьма симметричную форму. Я не исключал, что глаза могли ввести меня в заблуждение и что на самом деле она была отнюдь не такой ровной и правильной, как казалось издалека.
Наслаждаясь прекрасным видом, я посмотрел вниз на маленькую бухту – туда, где на волнах качалась наша шлюпка. Иов сидел на корме и правил ход, не прилагая особых усилий – его не сносило течением, – и в то же время он чутко следил за нами. Я помахал ему, и он ответил тем же, а потом я присмотрелся к нему получше – и заметил что-то в воде под самой лодкой. Там было что-то черное и большое, и оно двигалось! Вскоре шлюпка уже оказалась прямо над этой черной массой, издали напоминающей скопление водорослей; я заметил, как эта черная туча начала подниматься к поверхности. Перепугавшись, я схватил боцмана за руку и закричал, показывая пальцем на увиденное:
– Чудовище! Очередное чудовище!
Как боцман это увидел, он сразу кинулся на вершину холма и, сложив руки наподобие рупора, начал кричать Иову, чтобы тот побыстрее плыл к берегу и крепил фалинь за большой выступ. Услышав боцмана, парень закричал в ответ, что все понял, поднялся в полный рост, налег на рулевое весло и направил нос лодки в сторону пляжа. Ему повезло, что он тогда находился не более чем в тридцати ярдах от берега – в противном случае он бы никогда в жизни не смог до него добраться. В следующий момент колышущаяся темная туша под лодкой стремительно выбросила вверх свое щупальце и с силой вырвала весло из рук Иова, да так, что тот потерял равновесие и упал на верхнюю кромку правого борта. Весло исчезло неизвестно куда, но следующую минуту шлюпку никто не трогал. Боцман кричал Иову, чтобы тот взял другое весло и греб быстрее к берегу, пока еще можно спастись, да и мы тоже не отставали – вместе стали кричать наперебой, что кому в голову придет. Один советовал одно, другой – другое; правда, чтобы мы не кричали, все было напрасно, потому что на нашего бедного Иова напал ступор; посмотрев на него, какой-то умник даже съехидничал, что у него столбняк. Я начал искать глазами, куда подевалась каракатица. После того как чудище вырвало весло из рук Иова, шлюпка сместилась на несколько морских саженей выше. А между тем монстра уже и след простыл; наверное, ушел на глубину, откуда и явился. Как бы там ни было, а вернуться он мог в любой момент, и тогда – пропал наш Иов!
Боцман скомандовал нам следовать за ним, и мы начали спускаться с вершины по тому самому разлому, по которому поднялись, и уже через минуту карабкались вниз с такой поспешностью, на какую только были способны, стремясь побыстрее оказаться в долине. И все то время, пока я скакал с выступа на выступ, меня терзали мысли о том, вернулось это темное нечто или нет.
Боцман первым оказался у подножия расщелины и не успел ступить на ровную почву. как сразу рванул, огибая холм, на пляж. Ребята пытались его догнать, спешили побыстрей спуститься в долину; нам приходилось чутко смотреть под ноги, чтобы не оступиться. Я был третьим, кто спустился вниз после него, но, так как я немного весил и был очень проворен, я опередил того, кто вторым бежал за боцманом, и уже поравнялся с ним, когда тот выскочил на пляж. Там я увидел, что наша шлюпка находилась в пяти морских саженях от берега; Иова я тоже видел – он так и лежал без сознания, – но монстр не показывался.