Хохотали.
Коллеги, видимо.
Курили на площадке. Громкие разговоры.
Здравицы. Пожелания. Здоровья и всего-всего хорошего.
Чтобы все было. И ничего за это не было.
С подтекстом. Со смыслом. Многозначительно.
С подмигиванием. Как заговорщики.
Веселил всех этот тост.
После пятой рюмки включали Лизонькин магнитофон. Бобинный.
Музыкальная часть пирушки начиналась всегда с аргентинского танго. Традиционно.
Страстного и захватывающего.
Была у Лизоньки такая кассета. Заветная. Всегда была заправлена.
Так, чтобы пальчиком кнопочку нажать. И сразу страсть в воздухе.
Девушка из сибирской советской провинции любила южно-американские ритмы.
Подогретая публика начинала водить плечами. Вихлять бедрами. Вскидывать пухлые руки.
Стрелять страстно глазами. Томно закатывать.
Темпераментные танцы плавно переходили в народные пляски.
Отчаянные и бесноватые.
Потом в песни. Застольные.
Тягучие и печальные.
Горестные и одинокие.
Тут и кавалеры пригождались. С романсами.
Гвоздь программы.
Расходились поздно ночью.
Под "Листья желтые над городом кружатся".
Прослушав весь репертуар, наш дом засыпал.
Советское купечество гуляло.
Соседям не скучно было.
Иногда нас, детей, звали.
Развлекать публику.
Мы с сестрой стихи читали. С табуреточки шаткой.
Патриотичные. Пафосные.
Про Родину.
Потом про маму.
С праздником 8 Марта хорошо принимались.
Хоть и не сезон.
Военная тематика. Вообще на ура.
До сих пор тексты всех песен помню. Самой нравятся.
Слушатели слезу смахивали. Украдкой.
Уходили курить.
Им это близко было. Война каждого зацепила.
В разной степени.
Потом всё подряд уже шло.
Я – из школьной программы. Начальной.
Басни. В лицах.
Сестра воспроизводила репертуар утренников детского сада.
Лепетала. С выражением.
Трогательно.
Ручками водила. Ножку выставляла. Толстенькую
Народ умилялся. Ржал.