– Ты не доверяла мне! Ты поверила моей матери, ты закрылась и нашла утешение в другом чуваке! И как я должен был чувствовать себя, когда нахожу тебя, приезжаю за тобой в клуб, а ты выходишь с ним под ручку?!
– Нет-нет! Не делай этого, Илья! Не смей сваливать всю вину на меня!
Я зла. Боже, как я зла на него! Просто видеть не могу его глаза лживые! Он как маленький избалованный мальчик. Бросил игрушку, отдал ее. А теперь, когда нашел снова, вдруг вспомнил и решил вернуть?!
– Хочешь правду? Тебе было всегда плевать на меня. Ты трус, Илья. Ты можешь только кулаками махать без разбору, вместо того, чтобы решить проблему, как взрослый человек. Ты напугал меня тогда. Ты так сильно бил его, я думала… – мой голос срывается. Мне хочется плакать, потому что даже воспоминания о том вечере приносят мне невыносимую боль.
– Нельзя драться при девушке… Нельзя… Умный человек не станет просто так махать руками.
Он смеется. Наконец-то выпускает меня из рук. Отворачивается, запускает ладони в волосы. А меня сгибает пополам. Такой он сейчас потерянный, такой любимый. Смотрю на его плечи, на руки его, исполосованные рисунками. На морщинку меж бровей и понимаю, что ни на грамм меньше не стала любить. Каким бы он ни был, он – мой. А я – его. Вот только это все равно ничего не меняет.
Я пытаюсь уйти, но он ловит меня. За руку хватает, по запястью пальцем ведет и в глаза мне смотрит. Так пронзительно смотрит.
– Драка – это всегда страшно, – произносит тихо, сдавленно.
– Многие парни избегают драк. Они стараются убедить, что бой – это плохо. Но я согласен. Бой – это больно, дерутся психопаты. Но большинство парней избегают их. Потому что боятся узнать о себе правду. Боятся оказаться слабыми, а не теми, кого они возомнили о себе…
Его губы кривит улыбка. Его слова – это камни в Ника. И меня злит, что он переворачивает ситуацию с ног на голову. Меня злит то, как он пытается унизить его в моих глазах. Это низко. Илья так ничего не понял. Да и не собирается это делать.
– Пошел ты к черту, Илья, – цежу сквозь зубы. – Не подходи ко мне и не трогай!
Я вижу, как меняется его выражение лица. Как от былой открытости не остается и следа. В его глазах теперь злость. Но мне плевать.
– Ты красиво говоришь, а по факту ты кинул меня. Теперь я с Ником. Прими это как факт, тем более ты выбрал Марго, ну так вали к ней!
Вырываю руку из его хватки. Мне нужно как можно быстрее убраться отсюда. Чтобы не видеть, не чувствовать, чтобы не дать слабины. Мое израненное сердце в груди желает совсем другого. Но я не слышу его, я запрещаю себе.
– Вика! – раздается его громкий утробный крик. Я вздрагиваю, ноги врастают в пол.
Оборачиваюсь. И дыхание перехватывает от того, что я вижу: Воспаленные глаза, искаженные в гримасе боли губы. Он хватается за волосы, он смотрит на меня так, будто с моим уходом закончится его жизнь.
– Я исправлюсь, слышишь?! Да, я виноват. Я полностью виноват, но не делай этого, мелкая… мы должны быть вместе!
Моя душа кричит, стонет. Мне хочется броситься к нему в объятия. Хочется поверить ему, хочется быть с ним. Но я знаю точно, что не хочу больше того, что пережила за эти пару месяцев. Если он снова бросит меня, я не смогу пройти этот ад заново. Не выдержу. Не потяну. Я не откроюсь ему, как бы сильно не любила. Плохие мальчики не умеют быть верными. Плохие мальчики играют, а мне не хочется растрачивать себя.
Голос севший, но я держусь из последних сил. Я стараюсь звучать уверенно, чтобы поверил. Чтобы больше не искал встреч.
– Не надо. Если не хочешь заставить ненавидеть тебя еще больше, просто не трогай меня. Отпусти.
Он кривится. Ему больно. Закусывает нижнюю губу, отворачивается. Он стискивает пальцами виски, пытаясь переждать. А я стою и смотрю на его спину, на плечи широкие, на руки крепкие, и понимаю, что сама не знаю, как поступать. Вроде правильно все, верно. Но отчего так тошно-то и кричать хочется?!
– Уходи, Вика, – кивает, будто мыслям своим. – Только знай, что я тебя жду. Всегда жду.
И я ухожу. Слышу, как раздаются глухие звуки ударов его кулаков о стену. Как кричит он, сам на себя кричит. Ухожу, не глядя, не оборачиваясь. Давлюсь истерикой, размазываю по лицу слезы, но выбегаю на улицу и вдыхаю полной грудью. А потом кричу. Громко, до хрипоты. Выплескиваю боль, отпускаю ее. Только она не выходит, вся не выходит. И даже когда рядом оказывается Ник, мне ни капли не легче. Он говорит что-то, пытается успокоить. Он обнимает и ведет к машине. А мне не нужен он. Не его руки хочу чувствовать, не его голос слышать.
Это никогда не пройдет. Если бы Верх послал меня, если бы так и остался в моих глазах подонком, мне было бы легче. Но его последние слова… они еще больше ранят. Они заставляют сомневаться, а это самое страшное для меня.
Глава 5
– Вик, совещание через пятнадцать минут. Идем на перекур? – Оля все утро мешает мне разговорами. То кофе попьем, то чай новый попробуй. Теперь новое занятие нашла.
– Оль, прости, но нужно успеть апелляцию написать…
Продолжаю вчитываться в документы. Вижу краем глаза, как девчонки шушукаются между собой.
– Ну, смотри, – усмехается Оля. – Никитос уедет, и останешься совсем одна. Не с кем будет на перекуры ходить…
– В смысле уедет? – поднимаю на нее удивленный взгляд.
Лиза расстроено вздыхает.
– Уезжает наш красавчик через месяц во Францию.
– Во Францию?
– В рамках бизнес-форума его берут как участника. Гляди, и международником станет… – смеется Оля.
Я не знаю, что и ответить. Сижу и пялюсь на Лизку. И словно по заказу, в этот момент в кабинет входит Ник с улыбкой до ушей. Наглым образом заскакивает ко мне на стол.
– Вик, ты идешь курить? Совещание скоро, – он убирает за ухо сигарету.
Так вот почему он все это время такой нервный.
– И надолго ты во Францию летишь?
Парень меняется в лице. Спрыгивает со стола, опираясь о него руками,
– Вик, прости… я хотел сказать.
Мне неприятно, что я узнаю все вот так, последней. Девчонки явно наслаждаются представлением, поэтому я решаю не продолжать дальше наш разговор.
– Все в порядке. Я ведь все равно узнала, – улыбаюсь ему. – Прости, Ник, но мне документ до совещания закончить нужно. Покурим позже.
Ник хмурится. Не отходит от стола, понимая, что я обиделась. Но девчонки не дают ему возможности продолжить разговор.
– Ник, идем с нами. Пусть наш трудоголик и дальше корпит, – хохочет Оля. Ник мнется. Я вижу, что ему не хочется уходить. Но он умный парень и понимает, что сейчас стоять надо мной бесполезно. Я все равно не стану с ним говорить.
Я стараюсь не думать не о чем, кроме работы. Мне неприятно, что он все это скрывал от меня. Почему не сказать мне раньше? Уезжаешь – так просто скажи. Всего пару слов, разве это сложно? Мы ведь не пара, в конце концов, чтобы убиваться. Верно? Вот только все равно отчего-то больно, хотя понимаю, что и злиться на него не имею права.
Совещание проходит как в тумане. Шеф нарезает задач всему коллективу. Все это время Ник не сводит с меня напряженного взгляда. Мне неуютно под ним и бесит, что все остальные тоже его замечают. Я не хочу, чтобы к нам приковывалось чье-то внимание.
Знаю, что Ник будет осаждать меня, и радуюсь, когда по завершении совещания шеф просит его задержаться. Воспользовавшись моментом, убегаю в свой кабинет.
Хочу быстренько собрать все документы и отнести апелляцию в суд. Как раз прокатаюсь до конца рабочего дня и здесь уже не появлюсь. Мне нужно немного пространства и времени. Мне нужно переварить новости о Никите, чтобы не ссориться с ним и не обижаться.
В сумке начинает вибрировать телефон. Тянусь за гаджетом, а когда вижу имя отца на экране, начинаю нервничать. Он никогда не тревожит меня во время рабочего дня. Знаю, что папа будет звонить, только если что-то случится.
– Да…?