SOULMATE AU (Родственные души)

– Утопишь? – Бабушка Улада смотрела на нее цепким, зорким взглядом. Ведьминским, из тех, что душу вынимают.

Вот только души у нее уже не было.

Утопит ли она Лесьяра, найди он свою суженую? Что-то внутри сладко сжалось при мысли, что тогда он так и останется лишь ее, в озере, с ней навсегда. Вот только… Только не улыбнется ей больше так тепло, не посмотрит своими зелеными, как папоротник, глазами.

А вот если утопить его суженую…

– Ты мертва, – жестко отрезала Улада, вырывая ее из картинки представленной. Углядела все же что-то, стало быть. – Пара-тройка весен – и прогниешь окончательно, трухой рассыплется твоя любовь, да водой озерной ее смоет. Прогони его, Ветрана. Если люб он тебе – прогони. Ты же добрая девочка, я знаю.

Добрая ли?.. Раньше, быть может, да. Подружек всегда выручала, за больными в деревне приглядывала, без сожалений отдавала все ягоды младшим да старой знахарке помогала травы собирать, чтобы та лишний раз в лес не ходила.

Но это было так давно, что даже воспоминания казались мутными, льдом закрытыми.

Бабушка Улада постояла немного, не сводя с нее пытливого взгляда, после чего развернулась и тяжело поковыляла обратно, в сторону деревни. Темно уже было, опасно, стоило приглядеть, чтоб дошла целой – но Ветрана не пошевелилась, узоры на гребне пальцем большим обводя.

Не умели плакать русалки, какие бы сказки про слезы их горючие да целебные ни придумывали, с них и так воды лилось в достатке.

Но слова чужие запоминали хорошо.

* * *

Лесьяр, конечно, появился снова.

Какой-то раздраженный, заметила она, наблюдая за ним из-за ивы. Замер у берега, взъерошил волосы, оглядываясь, наколдовал даже шар, светящийся, словно небольшая луна. Не рассчитывал, видать, в этот раз на зелья, в ночи видеть помогающие.

– Ты здесь? – позвал он. – Ветрана?

Собственное имя отозвалось приятным теплом в груди. Он впервые так ее назвал – неужто разузнал у деревенских? Или Улада рассказала? Сам-то он не спрашивал, да и она не говорила, имя-то истинное забыть стоило, еще когда она первый шаг из озера сделала.

– Ветрана! Нам надо поговорить! Не прячься, прошу.

Ее губы дрогнули, и она зажмурилась, затылком прижимаясь к стволу. Пытаясь сосредоточиться на шорохе листьев, на уханье совы или стрекоте сверчков.

Несколько лет.

Несколько лет – и тоска пройдет.

Несколько лет – и ей не будет больше так больно. Права ведь знахарка, не знакомы муки сердечные русалкам, что живут долго да судьбы своей не имеют. Коротать ей свой век на озере, за счастьем чужим наблюдая, и искупление за торопливость и попытку предначертанное обойти зарабатывая.

– Я вернусь на следующий Ивана Купала, – негромко сказал Лесьяр. – И на тот, что будет после него. И на тот, что после. Ты не сможешь прятаться от меня вечно.

Попробуй, найди русалку в ее озере, если она того не хочет. Быть может, только слово колдовское какое для этого было – но Лесьяр то ли не знал его, то ли использовать не пожелал. Походил по берегу, шаром своим подсвечивая, разнес им же на рассвете одно из деревьев неподалеку в щепья да ушел.

А там и осень подобралась, деревья желтыми да красными мазками расцвечивая и студентов школ всех обратно в города призывая.

* * *

За год легче не стало.

Она не нашла в себе силы выкинуть гребень или подаренную рубаху, а они не давали ей забыть о Лесьяре. О том, какими теплыми были его прикосновения, какими зелеными – глаза, веснушки эти дурацкие, неизвестно откуда взявшиеся, ведь не был же он рыжим.

Не смыла озерная вода ничего из этого, не заточила в ледяную обертку, как всегда за зиму случалось. Словно и не было еще одного года минувшего, словно не должно было проклятье русалочье сильнее стать.

И знак ее на запястье не светлел, лишь темнее стал на фоне белоснежной кожи, как будто издеваясь.

Она надеялась, что Лесьяр обманул. Что встретил свою суженую, что чары русалочьи – если это были они – развеялись в его школе, да мало ли! Много ли веры словам, что даны нечисти, да еще и колдуном, который таких, как она, ненавидеть должен.

Погулял с дружками, на девок столичных посмотрел – да и позабыл, что там в этой деревне далекой летом случилось.

Но он пришел.

Ветрана почувствовала его появление, но не прекратила плести венок. В озере, на берегу которого она сидела, как обычно, плавало много ярких, красивых и пышных – из всевозможных полевых цветов, расстарались девки, желания да послания своим суженым наговаривая.

Ее, из папоротника, будет там чуждым.

Таким же, как она сама.

Лесьяр остановился за ее спиной, не проронив ни слова.

Ветрана подняла венок, рассматривая, потом снова опустила, вплетая еще один лист. Это было бесполезно, на самом деле, вряд ли выйдет его даже на воду положить.

– Ночь опасная нынче, – она помедлила, первой нарушив тишину, – русалки да прочая сила нечистая свободно бродят, жертв выискивают. Поберечься бы тебе, колдун. Заморочат.

Лесьяр выдохнул, садясь рядом с ней.

– У тебя волосы стали светлее, – заметил он, и Ветрана дернула плечом, не отвлекаясь от своего занятия.

Конечно, стали.

У нее прежде они и вовсе были к меду вересковому ближе по цвету, чем к серебру, как сейчас.

– Что же суженую не ищешь со всеми вместе? Аль опять за травами отправили? – Но корзинки у него не было, да и вряд ли Улада пустила бы внука в лес в такую ночь.

Да и в любую другую наверняка сама пойдет или из девок кого кликнет. Мало кто из них, правда, травы все знал, но простенькие уж наберут.

Ветрана, быть может, и сама подсобила б, да холодела еще обида в груди за слова про гниль, пусть и правдой они были.

– Ты из-за нее мне не показывалась? – Лесьяр звучал немного устало, и Ветрана бросила на него быстрый взгляд. Тот и выглядел так же – словно не спал не только ночами, но и днем. Может, так оно и было, откуда ей знать, какие там дела у него магические в деревне были?..

Суженая, опять же.

Не сразу же по приезде он сюда пришел, может, уже не первый день из школы своей вернулся, но даже на запястье не подсмотреть – закрыто, как и прежде, браслетом, даже если и есть знак, то не углядишь.

– Колдуны и без русалок умеют понимать, где их суженые, до первой встречи?

– О чем… – он нахмурился растерянно, и Ветрана взяла очередной лист папоротника, надеясь, что голос звучит ровно и так, как будто ее это все не тревожит ни капельки.

– Бабка твоя сказала, что ты приехал, потому что узнал, что суженая твоя у нас живет, вот и стало интересно.