Русская литература в 1845 году

Пусть проявляется под жесткою корою,
Под формою побои: что форма? Признаюсь,
Семья меня всегда приводит в умиленье…
Власть мужа и жены покорное смиренье…
Чета славянская – я ей не надивлюсь![21 - Эти краткие замечания о стихотворениях Ап. Григорьева предваряют развернутую характеристику их в рецензии 1846 года (Полн. собр. соч., т. X, стр. 292–300). Драма Ап. Григорьева «Два эгоизма» была напечатана в журнале «Репертуар и Пантеон», 1845, № 12, стр. 661–743. В лице славянофила Баскакова был сатирически изображен К. С. Аксаков.]

Замечательными и оригинальными повестями наши журналы в прошлом году были не очень богаты. Начнем с «Библиотеки для чтения». Лучшим оригинальным произведением в этом роде был в ней сатирический очерк китайских нравов, под названием: «Совершеннейшая из всех женщин» барона Брамбеуса. У этого писателя нет ни дара творчества, ни юмора, но много таланта карикатуры, много того, что по-малороссийски называется жартованием, или жартом. Его повести и рассказы местами невольно заставляют читателя смеяться; в них много блесток и порывов ума. Если бы в этих сатирических очерках было больше определенности в мысли, больше глубины и дельной злости, – их литературное значение имело бы большую важность. «Совершеннейшая из всех женщин» есть одно из удачных произведений шутливого пера барона Брамбеуса, и нельзя не пожалеть, что эта забавная повесть осталась неконченною. – «Счастие лучше богатырства», рукопись найденная и изданная Ф. В. Булгариным и Н. А. Полевым, – роман, написанный в сотрудничестве двумя лицами, – небывалое до сих пор явление в нашей литературе! «Ум хорошо, два лучше», – говорит русская пословица; но на этот раз, кажется, численность не имела никакого влияния на роман. Это довольно неудачное усилие двух прежних писателей подделаться под новую школу. Особенно жалко тут лицо какого-то удалившегося от людей добродетельного химика. Но если о достоинстве вещей должно судить относительно, то скучная сказка «Счастие лучше богатырства» может показаться даже очень сносным произведением в сравнении со всеми остальными оригинальными изящными произведениями в «Библиотеке для чтения» прошлого года.[22 - Первые две части романа «Счастье лучше богатырства» были напечатаны в «Библиотеке для чтения» 1845 года (№ 2, стр. 101–260 и № 3, стр. 9–156). Части III и IV появились в том же журнале, в 1847 году (№№ 1, 3, 5).] – «Емеля, или Превращения», первая часть нового романа г. Вельтмана, решительно напоминает собою блаженной памяти «Русалку», волшебную оперу, которая так забавляла наших дедов своими «превращениями». Тут ничего не поймете: это не роман, а довольно нескладный сон. Даровитый автор «Кащея бессмертного» в «Емеле» превзошел самого себя в странной прихотливости своей фантазии; прежде эта странная прихотливость выкупалась блестками поэзии; о «Емеле» и этого нельзя сказать. – «Вояжеры», quasi-комедия[9 - Будто бы комедия. – Ред.] г. Основьяненко, – высокий образец бездарности и плоского вкуса. – «Башня Веселуха» (вскоре потом изданная отдельно) – так себе, ни то, ни се. – «Петербург днем и ночью» – пародия на «Парижские тайны»; сочинитель, впрочем, не думал писать пародию – пародия вышла против его воли, и оттого читать ее очень скучно. Ни образов, ни лиц, ни характеров, ни правдоподобия, ни естественности, ни мыслей! Зато фраз, фраз – разливанное море! Давно уже не являлось в русской литературе такого странного произведения.[23 - Роман «Башня Веселуха или Смоленск и жители его шестьдесят лет назад», «Смоленского старожила» (Ф. А. Фон Эттингера) был напечатан сначала в «Библиотеке для чтения» в 1845 году (№№ 6, 7 и 8) и в том же году вышел отдельным изданием.Автором незаконченного романа «Петербург днем и ночью» («Библиотека для чтения», 1845, №№ 9, 10 и 11) был Б. П. Ковалевский.] – «Три периода», роман г. Кукольника, может служить мерою читательского терпения.

Переводных романов и повестей в «Библиотеке для чтения» прошлого года было шесть, кроме «Теверино» и нескольких небольших рассказов, помещенных в «Смеси», и кроме окончания «Лондонских тайн» и «Вечного жида», начатого еще с 1844 года и тянувшегося почти целый прошлый год.[24 - Повесть Жорж Занд «Теверино» была напечатана в русском переводе не только в «Библиотеке для чтения», но и в «Отечественных записках» (1845, № 10).Роман Фр. Тролоппа (псевдоним Поля Феваля) «Лондонские тайны», одно из многочисленных подражаний «Парижским тайнам» Э. Сю, был переведен на русский язык П. Фурманом; в 1845 году вышел отдельным изданием (пять томов).«Вечный жид» – нашумевший роман Э. Сю (десять томов, 1844–1845).] Лучшими можно назвать «Элену Миддльтон» г-жи Фуллертон и «Якова Ван-дер-Нес» г-жи Паальцев: эти две повести, особенно первая, по крайней мере естественны, хотя и страшно растянуты, особенно первая. Конечно, «Граф Монте-Кристо» – блестящее беллетристическое произведение, которое читается легко и скоро; но оно – не роман, а волшебная сказка, только не в арабском, а в европейском вкусе. – Что касается до «Вечного жида», – он окончательно дорезал литературную репутацию своего автора. Правда, в нем много частностей очень интересных, умных, обличающих в писателе замечательный талант; но целое – океан фразерства в вымысле площадных эффектов, невыносимых натяжек, невыразимой пошлости. Лица мадмуазель Кардовиль, мосье Гарди, Габриеля, двух сироток – Розы и Бланки, дражайшего родителя их, маршала Симона, – верх неестественности и приторности. Какое отношение имеют к роману вечный жид и Иродиада? – ровно никакого, гораздо меньше, нежели лист бумаги, в которую завертывают «книгу, имеет отношения к самой книге. Если бы автор назвал свой роман просто: «Иезуиты», не ввел бы в него ни вечного жида, ни Иродиады, ни Самуила с женою, ни двухсот мильйонов нелепого наследства, ни приторно сентиментальных лиц вроде сироток-сестер и Габриеля, если б не преувеличил характера Родэна, придумал поестественнее завязку и, вместо десяти томов, написал только четыре, и написал не торопясь, но обдумывая, – из-под пера его вышел бы прекрасный роман, потому что у Эжена Сю больше таланта, чем у гг. Бальзака, Дюма, Жанена, Сулье, Гозлана и tutti quanti[10 - Всех им подобных. – Ред.] вместе взятых. Но жажда денег и мгновенного успеха равняет теперь все таланты, и большие и малые, подведя их произведения под один и тот же уровень ничтожности.

Ряд оригинальных произведений по части изящной прозы в «Отечественных записках» прошлого года заключился одною из тех повестей, которые составляют приобретение литературы, а не литературного только года. Мы говорим о превосходной повести «Кто виноват?», напечатанной в последней книжке нашего журнала. Эта повесть не принадлежит к числу тех произведений, запечатленных высокою художественностью, которая иногда творит из ничего, не заботясь ни о цели, ни о ничтожестве содержания; но эта повесть не принадлежит и к числу тех умных произведений, в которых лишенный фантазии автор, словно в диссертации, развивает свои мысли и взгляды о том или другом нравственном вопросе и в которых нет ни характеров, ни действия. Автор повести «Кто виноват?» как-то чудно умел довести ум до поэзии, мысль обратить в живые лица, плоды своей наблюдательности – в действие, исполненное драматического движения. Какая во всем поразительная верность действительности, какая глубокая мысль, какое единство действия, как все соразмерно – ничего лишнего, ничего недосказанного; какая оригинальность слова, сколько ума, юмора, остроумия, души, чувства! Если это не случайный опыт, не неожиданная удача в чуждом автору роде литературы, а залог целого рода таких произведений в будущем, то мы смело можем поздравить публику с приобретением необыкновенного таланта в совершенно новом роде.[25 - В № 12 «Отечественных записок» 1845 года была напечатана первая часть романа Герцена (Искандера) «Кто виноват?» (гл. I–IV); в № 4 того же журнала за 1846 год появилось продолжение под заглавием «Владимир Бельтов» («эпизод между первой и второй частями романа»), позднее составившее три последние главы первой части); в полном виде роман «Кто виноват?» был напечатав в 1847 году в виде приложения к первой книге «Современника».] – «Маменькин сынок», роман г. Панаева, напечатанный в первых двух книжках «Отечественных записок», отличается всеми достоинствами и всеми недостатками таланта этого писателя. Мы не будем распространяться ни о тех, ни о других и скажем коротко, что они связаны с сущностью таланта г. Панаева, который, не рискуя ошибиться, можно назвать дагерротипным. Во всяком случае «Маменькин сынок» – одно из лучших его произведений и одна из лучших повестей прошлого года. – «Необыкновенный поединок», романтическая повесть Говорилина (псевдоним), чужд всякого художественного достоинства, но весьма не чужд литературного интереса, особенно для тех, кто поймет живое отношение этого рассказа к эпиграфам, которыми он украшен, и эпиграфов к рассказу. С этой точки зрения, мы считали и считаем «Необыкновенный поединок» произведением, заслуживающим внимания и способным навести читателя на некоторые весьма любопытные соображения насчет некоторых знаменитых имен нашей литературы. – «Богатая невеста», драматический рассказ г. М., написан под влиянием комедий Гоголя и есть едва ли не единственный опыт в этом роде, который читается с наслаждением и после комедий Гоголя. Жаль, что этому рассказу повредило то, что не означено звание действующих в нем лиц. – В повести Ста-Одного «Старое зеркало» много интересных частностей и умных заметок, хорошо очерчено лицо Ивана Анисимовича и дочки его, Маши; но в целом эта повесть не выдержана, и развязка ее как-то странна, неестественна и неудовлетворительна. – «Милочка», повесть г. Победоносцева, не лишена интереса; жаль, что рассказ ее не довольно сжат и быстр. – Сверх того, в «Отечественных записках» прошлого года были напечатаны: «Дача на Петергофской дороге», повесть г-жи Жуковой; «Ошибка», драматический анекдот г. Нестроева, и «Няня», повесть г. Победоносцева.[26 - О повести Говорилина (А. Я. Кульчицкого) «Необыкновенный поединок» см. примечание 8.Автором «Богатой невесты» («Отечественные записки», 1845, № 5) был третьестепенный писатель 40-х годов П. Меньшиков.Повесть «Старое зеркало» («Отечественные записки», 1845, № 9) принадлежит А. Д. Галахову.Псевдонимом «А. Нестроев» подписывался в 30–40-х годах П. Н. Кудрявцев.]

«Жанна», «Теверино» и «Маркиза» – три романа Жоржа Занда, были переведены в «Отечественных записках» прошлого года. «Маркиза» – одно из старых произведений этой писательницы, «Жанна» – из недавних, «Теверино» – последнее. Излишне говорить о их художественном достоинстве: Жорж Занд, бесспорно, первый талант во всем пишущем мире нашего времени. Скажем только, что в лице Жанны поэтический инстинкт представил миру лучший и вернейший комментарий на значение исторической Жанны (д'Арк), нежели какой могла представить наука, много хлопотавшая об этом вопросе. «Теверино», в своем роде, стоит «Жанны», и оба эти романа, бесспорно, принадлежат к лучшим созданиям гениального автора. Замечательно, что «Теверино» написан после «Le Meunier d'Angibault»[11 - «Мельник из Анжибо». – Ред.], прекрасного романа, но испорченного двумя главными лицами, до приторности 'неестественными, и после «Изидоры», во всех отношениях слабого и неудачного произведения. – «Вотчим», одна из лучших повестей одного из лучших французских нувеллистов. Шарля Бернара, который с замечательным талантом изображает нравы современной Франции. Может быть, со временем выписавшись, и он начнет писать эффектные сказки на манер «Тысячи и одной ночи» или «Вечного жида» и «Графа Монте-Кристо»; но пока талант его еще сохраняет всю свою свежесть и силу, так что после повестей Жоржа Занда только и можно читать его повести. – «Американцы», роман, переведенный с немецкого, представляет гораздо меньше художественности, нежели романы Купера, но едва ли не больше их знакомит с нравами Северо-Американских Штатов и их отношениями к племенам диких, потому что это прямая и положительная цель автора, немца, долго и прилежно изучавшего интересную страну. Романтическая или поэтическая сторона этого романа, не отличаясь особенным достоинством, в то же время и не лишена вовсе достоинства. Автор «Американцев» известен в Европе уже не одним романом в этом роде. Имени своего он не выставляет на романах; но мы слышали, что это Р. Вессельгефт, которого любопытная статья «Семейная жизнь в Соединенных Штатах» была переведена в «Смеси» «Отечественных записок» 1843 года (том XXIX, стр. 74).

Говорят, будто большинству нашей публики больше понравилась «Королева Марго», нежели романы Жоржа Занда, «Вотчим» Шарля Бернара и «Американцы»… О вкусах спорить не станем, а с этой книжки начинаем печатать продолжение «Королевы Марго» – то есть новейший роман Дюма «Графиня Монсоро».

Упомянув о статьях: «Бараны», коротенький, но исполненный глубокого значения восточный аполог В. И. Луганского (в «Москвитянине»); «Иван Иванович», прехорошенький рассказ г. Гребенки (в «Финском вестнике»); «Денщик», физиологический очерк В. И. Луганского (там же); «Лука Лукич», нравоописательный очерк г. Д. (там же); «Фактор», нравоописательный рассказ г. Гребенки (там же); «Чужая голова – темный лес», рассказ г. Гребенки (в «Иллюстрации»); «Колокола, чудесная повесть о колоколах, отзванивающих старину и приветствующих новый год», повесть Диккенса (переведенная в «Москвитянине»), – мы исчислили все, что было замечательного по части изящной прозы, оригинальной и переводной, в русских журналах прошлого года. Из этих последних статей мы должны указать на «Денщика» В. И. Луганского, как на одно из капитальных произведений русской литературы. В. И. Луганский создал себе особенный род поэзии, в котором у него нет соперников. Этот род можно назвать физиологическим. Повесть с завязкою и развязкою не в таланте В. И. Луганского, и все его попытки в этом роде замечательны только частностями, отдельными местами, но не целым. В физиологических же очерках лиц разных сословий он – истинный поэт, потому что умеет лицо типическое сделать представителем сословия, возвести его в идеал, не в пошлом и глупом значении этого слова, то есть не в смысле украшения действительности, а в истинном его смысле – воспроизведения действительности во всей ее истине. «Колбасники и бородачи», «Дворник» и «Денщик» – образцовые произведения в своем роде, тайну которого так глубоко постиг В. И. Луганский. После Гоголя это до сих пор решительно первый талант в русской литературе.[27 - Белинский сильно преувеличивал значение «физиологических» очерков и рассказов В. И. Даля (Казака Луганского). По мере успехов «натуральной школы», значение ее временных «попутчиков», каким был в частности В. Даль, снижалось, и оценка их у Белинского становилась все более умеренной.]

Книг ученых, учебных, и вообще дельных, в прошлом году вышло довольно много. Литература этого рода оказывает у нас видимые успехи, которые должны радовать патриотическое чувство русского. Причина этих успехов заключается сколько в усилиях правительства, которое всегда готово поощрять усилия частных лиц и само предпринимает издания летописей и всякого рода исторических памятников, – столько же и в быстрых успехах образованности русского общества. В жизни все связано тесно: образованность ведет, за собою просвещение. Пока легкая изящная литература еще не укоренилась в обществе до того, чтоб войти в его привычки, сделаться его необходимого роскошью, – она заменяет ему науку. Но когда она перестает быть исключительным достоянием немногих и становится потребностию толпы, – люди избранные делаются требовательнее и разборчивее в изящных удовольствиях своего ума и, не оставляя их, стремятся в то же время и к более прочным, основательным потребностям ума – к знанию, к науке. Таким образом, по мере того как высшие (нравственно) слои общества переходят от легкой литературы к науке, низшие от невежества и необразованности восходят к легкой литературе. Это круговая порука, и успехи легкой литературы – ручательство успехов науки. Одно без другого быть не может. Просвещение, основанное на науке, не может быть уделом всех, даже уделом большинства; но образование, основанное на успехах легкой литературы, может и должно быть уделом всех, даже самых низших слоев общества, которые могут быть грамотны только тогда, когда им есть что читать. Вот почему нельзя не радоваться, видя, что у нас страсть к легкому чтению сделалась уже не роскошью, а насущною потребностью, которой едва в состоянии удовлетворять наши журналы, наполняемые романами и повестями. Эта страсть к легкому чтению – признак распространившегося в обществе образования, которое, в свою очередь, свидетельствует о близких успехах просвещения, основанного на науке.

Из перечня вышедших в прошлом году книг и изданий серьезного содержания мы увидим, что их число несравненно больше числа отдельно вышедших книг по части легкой литературы. Скажут: беллетристические сочинения преимущественно помещаются в журналах; но мы покажем, что в тех же самых журналах помещается множество статей и серьезного содержания.

Особенно должно было радовать всех видимое усиление литературы русской истории и русских древностей. В прошлом году вышли следующие книги по этой части: «Всеобщая библиотека России, или каталог книг для изучения нашего отечества во всех отношениях и подробностях». Это – второе прибавление к книге того же названия, изданной г. Чертковым в 1838 году, которая, вместе с первым прибавлением, заключала в себе до 7000 званий книг; во втором прибавлении, вышедшем в прошлом году, заключается их до 1800 званий. – «Московская Оружейная палата» – изданная от правительства опись содержащимся в этом палладиуме нашей древности вещей; текст книги прекрасно составленный г. Вельтманом, объясняется изображениями, превосходно сделанными. Книга эта вышла в прошлом году, хотя на ней и выставлен 1844 год. – «Памятники московской древности, с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древних видов и планов древней столицы» – великолепное и изящное издание, начатое в 1842 году, в прошлом году окончилось выходом поел едких трех тетрадей (9, 10 и 11-й). Эта драгоценная книга равно делает честь и автору г. Снегиреву и издателю г. Семену. – «Памятники, изданные временною комиссиею для разбора древних актов, высочайше учрежденною при киевском военном, подольском и волынском генерал-губернаторе» и «Собрание древних грамот и актов городов Вильны, Ковна, Трок, православных монастырей, церквей, и по разным предметам» принадлежат к тем монументальным изданиям, которые возможны только для правительства, а не для частных лиц,[28 - Разбор этих актов был помещен в той же декабрьской книжке «Отечественных записок» 1845 года, где был напечатан и роман «Кто виноват?» Любопытен донос Булгарина на роман Герцена и разбор актов (см. М. Лемке, «Николаевские жандармы и литература», СПБ, 1909, стр. 305–306).] – между тем как «Синбирский сборник» принадлежит к числу тех важных изданий, которые, будучи обязаны своим появлением усилиям и ревности частных лиц, более всего свидетельствуют об успехах просвещения в обществе. «Записки Дюка Лирийского и Бервикского во время пребывания его при императорском российском дворе в звании посла короля испанского» были последним трудом Д. И. Языкова, оказавшего столько услуг русской исторической литературе. – Г. Тромонин и в прошлом году продолжал свое интересное издание «Достопамятности Москвы». Москва теперь деятельно изучается, и литература ее древностей богата уже превосходными сочинениями и изданиями. Здесь же место упомянуть об интересной брошюре г. Снегирева «О лубочных картинах русского народа» как о сочинении, относящемся если не к русской истории, то к русской старине, которая имеет полное право на наше внимание. В прошлом году вышло несколько замечательных книг по части критического исследования фактов русской истории, именно: «Иомберг и Винета», историческое исследование г. Грановского; «Об отношениях Новгорода к великим князьям», историческое исследование г. Соловьева; «Очерк литературы русской до Карамзина» г. Старчевского и «Исследование о местничестве» г. Валуева (отдельно напечатанная статья из «Синбирского сборника»). С успехом продолжалось великолепное издание: «Император Александр 1-й и его сподвижники»; портреты и текст этого издания не оставляют желать ничего лучшего. Второе издание первой части «Руководства к всеобщей истории» г. Лоренца, «Краткая история крестовых походов», переведенная с немецкого, и 4 и 5-я части «Всемирной истории» Беккера заключают собою историческую литературу прошлого года. – Из беллетристических сочинений дельного содержания можно указать на 2-й том «Воспоминаний слепого», интересное описание кругосветного путешествия Араго, изящно изданное с прекрасными картинками; «Английская Индия в 1843 году», сочинение Варрена; «Рим и Италия средних и новейших времен», сочинение князя Волконского. – Из специальных сочинений можно вспомнить 5-ю и 6-ю части «Народной медицины» доктора Чаруковского; 3-ю часть «Руководства к воспитанию, образованию и сохранению здоровья детей» доктора Грума; «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка»; «Указатель законов для сельских хозяев»; «Лекции популярной астрономии» г. Зеленого; «Нумизматические факты Грузинского царства» князя Баратаева.

Как на особенно приятные явления в литературе прошлого года, должно указать на первую часть «Опыта истории русской литературы» г. Никитенко и третью книжку «Сельского чтения», издаваемого князем Одоевским и г. Заблоцким.

Теологическая литература наша обогатилась в прошлом году изящным изданием) «Слов и речей» знаменитого духовного витии нашего, высокопреосвященного Филарета, митрополита московского, вышедших в трех больших томах. – Сверх того, по части духовной литературы вышли в прошлом году: «О подражании Христу» Фомы Кемпийского, в переводе графа Сперанского; «Творения Святых отцов», в русском переводе, издаваемые при Московской духовной академии, первая, вторая и третья книжки третьего года.

Перечень наш едва ли полон – так много выходит теперь у нас хороших книг серьезного содержания: по крайней мере втрое больше, нежели хороших книг по части легкой литературы.

В журналах статьи серьезного содержания тоже едва ли не превосходят и числом» и объемом статьи беллетристические. В этом легко убедиться из простого перечня. В «Библиотеке для чтения», в отделе наук и искусств, были помещены статьи: «Еремия Вентем»; «Древние мексиканцы»; «Естественная история пресмыкающихся»; «Метеорические камни, преимущественно упавшие в России» Э. Эйхвальда; «Венеция в 1843 году» (Уварова); «Врачебное сословие в Англии»; «Письма, инструкции и записки Марии Стуарт», изданные князем Лобановым; «Лафатер и Галль» С. С. Куторги; «Исторический характер Лудовика XIV» К. П.; «О прекрасном и об искусстве» Виктора Кузена; «Писатели и ученые предыдущего пятидесятилетия» лорда Брума. – Статья Кузена есть выборка мыслей из эстетики Гегеля; знаменитый эклектик только поразжидил и поопошлил так легко доставшееся ему приобретение, об источнике которого он счел за лучшее скромно умолчать. Статьи лорда Брума о Вольтере и Руссо, о Юме и Робертсоне, несмотря на громкое имя их автора, довольно пусты и ничтожны. В Смеси «Библиотеки для чтения» была очень умная и интересная статья «Судьба поэтов в Германии», к сожалению, неоконченная.

В «Москвитянине» прошлого года (№№ 5 и 6-й) нас удивила статья «Письмо из Парижа», подписанная Н. Л-й; по мыслям, духу, направлению, благородному тону, беспристрастию, наблюдательности и мастерству изложения это одна из таких статей, которые в нашей литературе – слишком редкие явления.[29 - Псевдонимом «Н. Л-й» (Н. Ливенский) подписывался Н. А. Мельгунов.]

В «Отечественных записках», по отделу наук и искусств, были помещены статьи: «Английская Индия в 1843 году», из книги Варрена; «Письма об изучении природы» Искандера; окончание статьи «Реформация», начатой и продолжавшейся в 1844 году; «Консульство и Империя» Тьера; «Алтай» (естественная история его, копи и жители), статья Катрфажа, написанная по поводу сочинения г. Чихачева: «Voyage scientifique dans l'Altai oriental et les parties adjacentes de la fronti?re de Chine»[12 - «Научное путешествие в восточный Алтай и в места, прилежащие к китайской границе». – Ред.]; «Космос», опыт физического мироописания, Александра Гумбольдта; «Верования индусов». Сверх ученых известий о деятельности Парижской академии наук, о всех новых открытиях в области наук, искусств и ремесл, в Смеси «Отечественных записок» были помещены биографические очерки[30 - В журнальном тексте здесь очевидная опечатка («библиографические очерки») не исправленная ни в одном из изданий сочинений Белинского.] знаменитых современников: Теодора Гука, Талейрана, Берцелиуса, Круга, Мартинеза де-ла-Розы, лорда Брума, Сальватора Тончи, Беранже, Августа-Вильгельма Шлегеля, Эспартеро, генерала Джаксона, барона Бозио, Джона Росселя, леди Стенгоп.

Некоторые беспристрастные доброжелатели «Отечественных записок» и намеками и явно, словесно и печатно утверждают, будто бы содержание и направление «Отечественных записок» не соответствует их названию, потому-де, что в них нет ничего отечественного. Мы не станем спорить с этими благонамеренными доброжелателями, но только выставим им на вид несколько фактов. В отделе «Словесности» «Отечественных записок» помещаются разве одни только переводы? Разве не бывает оригинальных статей в отделе «Наук и художеств»? Разве в отделе «Критики» и «Библиографической хроники» рассматриваются не русские книги? Разве не «отечественное» доставляет предмет отдела «Домоводства, сельского хозяйства и промышленности вообще»?.. В «Отечественных записках» есть особый отдел, который под именем «Современной хроники России» представляет собою фактическую летопись русского законодательства и распоряжений высшего правительства по части государственного управления. Что «Отечественные записки» с особенной охотою принимают в себя все, исключительно касающееся до России, – для доказательства стоит только указать на следующие статьи в отделе «Наук и художеств» и «Смеси» прошлого года: «Коронование императрицы Екатерины Алексеевны Петром Великим» (статья, доставленная редакции покойным Д. И. Языковым); «Воспоминание о генерал-фельдмаршале Петре Александровиче Румянцове-Задунайском» Н. Кутузова; «Военно-учебные заведения, подведомственные его императорскому высочеству, главному начальнику, – в царствование императрицы Екатерины 11-й» П. И. Глебова; «Иван Андреевич Крылов»; «Заметки на пути из Москвы в Закавказский край»; «Величина поверхности тридцати семи губерний и областей в Европейской России»; «Народонаселение в губерниях Европейской России» и пр. и пр. В отделе «Критики» разобраны два важные издания, относящиеся к отечественной истории: «Памятники, изданные временною комиссиею для разбора древних актов, учрежденной при киевском военном, подольском и волынском генерал-губернаторе» и «Собрание древних актов городов Вильны, Ковна, Трок, православных церквей, монастырей, и по разным предметам». В отделе «Библиографической хроники» обращено особенное внимание на книги русской истории, чему доказательством могут в особенности служить обширные рецензии на «Синбирский сборник» и «Отношения Новгорода к великим князьям» и др. А что, в то же время, «Отечественные записки» представляют своим читателям и возможно подробную картину движения современных литератур Германии, Англии и Франции, – мы думаем, что одно другому нисколько не мешает и что, в этом отношении, со стороны нашего журнала заслугою больше… Один журнал (мы не назовем его), обвинив в разных ересях всю русскую литературу и достойных представителей ее – Ломоносова, Державина, Карамзина, Жуковского и Пушкина, в том же самом обвинил «Библиотеку для чтения» и «Отечественные записки», вероятно основываясь на том, что в них нет статей теологического содержания![31 - «Один журнал», обвинивший «в разных ересях всю русскую литературу», – это, конечно, мракобесный «Маяк», издававшийся С. А. Бурачком в 1840–1845 годах (в 1840–1841 годах – совместно с П. А. Корсаковым).] Да, их не было и не будет в «Отечественных записках», потому что теология не входит в их программу. Сверх того, издатель и редактор «Отечественных записок» думает и глубоко убежден, что писать о богословских предметах – должно быть исключительным правом и обязанностью людей духовного сана, которые суть единственные истинные проповедники и блюстители святых истин православной церкви, и что было бы великою профанациею допустить каких-нибудь самозванных ревнителей светского звания мешать, в литературных изданиях, статьи религиозного содержания с любовными стишками, романами, повестями и комедиями… Оставаться в законных пределах дозволенной деятельности, не стараясь самовольно вмешиваться в вопросы, подлежащие не нашему ведению, – всегда было и будет первым» правилом нашего журнала…

Теперь нам остается сказать несколько слов о журналах. Их у нас немного, а и из существующих мы не имеем охоты говорить о всех… Мы указали на все, что было, в каком бы то ни было отношении, замечательного в журналах прошлого года; говорить о направлении изданий, уже пользующихся давнишнею известностью, было бы излишне. И потому скажем несколько слов о новых журналах – «Финском вестнике» и «Иллюстрации». Мы не спешили нашим суждением о них, желая дать им время определеннее высказаться. К тому же мы не любим рассуждать о журналах во время подписки и охотно предоставляем эту благонамеренную методу признанным ее любителям. Мы уже указали на замечательные оригинальные статьи в «Финском вестнике» по части легкой литературы; теперь остается сказать, что в нем были хорошие статьи и серьезного содержания, как, например, «Очерк исторической деятельности до Карамзина» г. Старчевского; «Очерк финляндской войны 1741 и 1742 годов»; «Общественные науки в России» г. В. Майкова и пр. Вообще «Финский вестник» был верен своему назначению – быть специальным сборником: все иностранные статьи его переводились с шведского и знакомили русских читателей с Финляндией. Другого же значения он не имел и, кажется, иметь не будет. Следственно, не ищите в нем того, что требуется от журнала, – определенной физиономии, верности однажды избранному принципу и т. п. Это – сборник, не более. О недостатках «Финского вестника» пока умолчим из уважения к достоинствам, которые он уже обнаружил, надеясь, что в будущем году последние совершенно перевесят первые.[32 - Журнал «Финский вестник» выходил в 1845–1847 годах. (Издателем его был Ф. К. Дершау.) Беспринципность журнала можно иллюстрировать на подборе сотрудников, среди которых наряду с писателями, примыкавшими к «натуральной школе» (В. Даль, Е. Гребенка, позднее А. Пальм, С. Дуров), встречаются также и апологеты официальной народности (Н. Кукольник, М. Загоскин).] – Вот об «Иллюстрации», к сожалению, не можем сказать того же. Картинок в ней много, так что больше требовать было бы несправедливо: в этом отношении мы отдаем «Иллюстрации» полную честь. Прибавим к этому, что в ней многой русских оригинальных картинок – что также большая заслуга со стороны подобного издания. Жаль только, что иностранные картинки в «Иллюстрации» не совсем хорошо отпечатываются, а русские, сверх того (большею частию), дурно рисуются. Нам приятно было встретить в «Иллюстрации» портреты гг. Каратыгина, Брянского, Мочалова, Петрова, г-жи Александр-Мейер; но весьма неприятно было видеть, что эти портреты или почти непохожи, или вовсе непохожи на оригиналы. Хуже всех, в этом отношении, портреты гг. Брянского и Петрова и г-жи Александр-Мейер: тонкие, нежные черты худощавого лица этой артистки очутились на портрете крупными, грубыми, а лицо сделано не только полным, но и одутловатым. Такова художественная сторона «Иллюстрации»; к сожалению, и литературная такова же. Во-первых, в этом издании нет ничего, похожего на журнал, на газету, отчего оно ужасно сухо и вяло. Являются в нем изредка рецензии, но до того неловкие, тяжелые и бедные содержанием и направлением, что нет никакого интереса читать их. Даже ссоры «Иллюстрации» с одною газеткою были так неловки и тяжелы, что не стоило труда и начинать их. Извещая о смерти Августа-Вильгельма Шлегеля, издатель «Иллюстрации» сказал, между прочим, что Шлегель был «порядочным стихослагателем», что он «обратился к критике по недостатку высшего, самостоятельного таланта» и что будто бы «эту профессию (то есть критику) в отдельном ее виде создала бездарность..» (№ 10). Вот истинно европейское, истинно ученое понятие о критике! Мы понимаем, что издатель «Иллюстрации» не может быть доволен критикою, которая не слишком снисходительна бывала к нему, но в то же время не шутя боимся, чтобы он, по изложенной им причине, не сделался критиком… Впрочем, он принимался и за критику, и все с таким же успехом, с каким брался за лирическую поэзию, за драму, за роман, за повесть, за издание «Художественной газеты», «Дагерротипа» и tutti cmanti[13 - Всех подобных. – Ред.]… Но Шлегель был превосходный переводчик и, для своего времени, превосходный критик. – Статьи, которыми наполняется «Иллюстрация», большею частию запечатлены посредственностью и замечательною небрежностью. Из оригинальных статей только и можно указать на рассказ г. Гребенки: «Чужая голова – темный лес». Ко всему этому надо прибавить особенную манеру издателя выражаться каким-то странным языком; сотрудник у него гласит истину, сени аристократического дома он хочет описать купно с лестницею… Но всего лучше в этом издании «Переписка»: ничего еще подобного не бывало в русской литературе! Это самое забавное отделение «Иллюстрации»: по крайней мере, мы обязаны ему многими веселыми минутами. Когда-нибудь, в заметках нашего журнала, мы выпишем несколько примеров этой наивно-курьезной переписки, чтобы доставить богатый материал будущему историку русской литературы…[33 - Редактором и издателем «Иллюстрации, еженедельного издания всего полезного и изящного» в 1845–1847 годах был. Н. В. Кукольник. В отделе «Переписка» Кукольник вел полемику с «Северной пчелой», чрезвычайно мелочную и бессодержательную, что и вызвало настоящее замечание Белинского.]

Примечания

«Отечественные записки», 1846, т. XLIV, № 1, отд. V, стр. 1–32 (ценз. разр. 31 декабря 1843). Без подписи.

Настоящая статья является последним обзором, написанным Белинским в «Отечественных записках».

Белинский в этой статье не только подвергает критике романтизм в его идейных и эстетических основах (см. блестящий подбор цитат из писателей-романтиков, – прием, уже примененный Белинским в предыдущем обзоре), но и рисует историю его возникновения и развития.

Вслед за критикой романтизма в статье дается смелое и решительное утверждение «нового направления» русской литературы, ведущего свое начало от Гоголя и свидетельствующего о значительных успехах молодых писателей-реалистов, воспитанных и руководимых Белинским.

notes

Сноски

1

На самом деле. – Ред.

2

Рода или вида. – Ред.

3

Великолепная картина! Любопытно было бы взглянуть, как кометы сумели бы поместиться на скелете земли, чтоб праздновать на ней погребальную тризну и, в то же самое время, с ужасом спешить из мрачной пустоты туда, и проч. Для этого стоило бы погасить пламень надежды на алтаре сердца…

4

Романтизм думает, что стоит только влюбиться в деву неземную, чтоб сделаться поэтом не хуже Байрона, не имея от природы таланта ни на грош. Не знаем, думал ли романтизм, что если бесталантный человек влюбится в деву неземную, то сейчас же сделается первым умником на свете…

5

Бывших. – Ред.

6

Исповедание веры. – Ред.

7

Вещь. – Ред.

8

Телесное. – Ред.

9

Будто бы комедия. – Ред.

10

Всех им подобных. – Ред.

11

«Мельник из Анжибо». – Ред.

12