Место, которого нет

– Нет, про карту Альпенбурга.

– Карту? – Винсент остановился. – Ты знаешь про какую-то карту и мне об этом ни слова?

– Я обещал…

– И что это за карта?

– На ней нанесена точка, где находится объект.

Француз смерил американца презрительным взглядом.

– Может, ты утаил от меня и что собой представляет этот объект? – брезгливо спросил он. – А на самом деле знаешь намного больше? Тогда тебя должна мучить совесть в первую очередь передо мной.

– А перед комиссаром не должна? – с надеждой спросил Майкл.

– Да забудь ты про него! Пусть и дальше курит и строит версии. Лучше давай, выкладывай подробности. Карта какая?

– Обычная, топографическая, которую носят с собой альпинисты. На ней написано «Окрестности Альпенбурга». В одном месте на ней стоит значок. Маленький.

– А какой он формы?

– Просто квадратик, заштрихованный от руки. Миллиметров пять на пять.

– Понятно. Нам это ни о чем не говорит. Так ты думаешь, те, кто делал обыск, искали именно эту карту?

– Подозреваю, что ее.

Винсент задумался, и теперь уже он шел молча.

– Ты хорошо запомнил, где стоит квадратик?

– Мне кажется, что да.

– Нарисовать сможешь?

– Если карта будет точно такая.

– Поехали, я знаю, что делать.

И они быстрой походкой направились к ближайшему метро.

Где-то здесь и происходили события…

ДНЕВНИК ХАТИДЖЕ. ОТРЫВКИ

Авторы заранее приносят извинения за упрощенный стиль перевода, так как многие словесные обороты турецкого языка им неизвестны, и большая часть текста переведена не дословно, а весьма приблизительно.

Я никогда не поверю в то, что можно полюбить мужчину потом. Сначала свадьба, пышная, чтобы запомнилась на всю жизнь. Подарки, которые должны растопить сердце. Хитрые евнухи, расплывающиеся в подобострастных улыбках. Череда наложниц, желающих угодить новой госпоже. От такого хоровода голова идет кругом, и даже красивый вид сквозь тонкий шелк на воды Босфора не радует глаз. Осталось всего десять дней, как мне предстоит стать законной супругой великого визиря…

Через пять дней у меня свадьба. Весь город кипит этим событием. Мне пошили самое красивое платье из всех, когда-либо существовавших на земле, но я не могу смотреть на него. Так же, как и на моего будущего благоверного. Я не люблю его, никогда не любила, а сейчас просто ненавижу. Что делать?…

Мне не хочется верить, что можно прожить счастливой всю жизнь, не любя своего мужа. Да и, вообще прожить… Сегодня я отчетливо поняла это, прощаясь с Николой. Его светлый лик отныне будет сопровождать меня всегда. Почему есть страны, в которых тебя не связывают цепями будущего замужества, лишь только ты постигла первые строки из Корана.

Я влюбилась в неверного. Через пять лет замужества. Пять долгих ненавистных лет я провела в гареме этого ужасного человека, который даже моего отца всегда презирал. Разве можно с ним жить дальше? Ах, Никола! Он был с визитом у нас. Гостил несколько дней, а сейчас живет на вилле сразу за городской стеной. Вчера я видела его в последний раз у нас в саду. Среди белых роз мое сердце обливалось кровью, и он предложил нам сбежать. Но это невозможно. Это нарушение всех неписаных правил. Он долго убеждал меня, что правила создаем мы сами, что если отцу по закону можно убивать своих братьев, то наш побег – это сущий пустяк. Это не измена супругу, а лишь восстановление справедливости.

Может, Никола прав, и мне действительно следует пойти на это? Морально я уже готова на все. Его расчеты верны. Послезавтра отправляется большой обоз с товаром на север, и мы могли бы легко раствориться в нем. Моя верная Фидания готова передать Николе записку. Она такая самоотверженная, как и ее имя[5 - Фидания (араб.) – преданная, беззаветная.].

Назад пути нет. Завтра утром мы с Фиданией будем на КапалыЧарши[6 - Большой базар Стамбула, один из самых крупных крытых рынков в мире.], поедем пораньше, чтобы был запас времени, пока нас спохватятся. Никола будет ждать нас среди лавок с тканями. Сначала мы потеряемся среди них, а потом нас пересадят в большие кувшины, закупорят ложной крышкой и засыплют доверху зерном. Таких кувшинов будет два – я беру с собой мою преданную наложницу. Два среди десятков подобных…

Столько времени прошло, пока я смогла продолжить свой дневник. Знала бы, что сложится так, возможно, поступила бы по-иному. Видимо, Аллаху было угодно низвергнуть свое нерадивое дитя с вершин заоблачных грез в пучину реальности…

Однако если по порядку, то в кувшине оказалось ужасно тесно. Повернуться можно было с трудом. Ехать нам предстояло несколько часов, пока не выедем за пределы тщательного контроля. В горшке просверлили несколько маленьких дырочек, чтобы мы не задохнулись. В них можно было и смотреть, что происходит вокруг. Первый досмотр у городской стены – самый тщательный. Потребовали разрешение от арпа-эмини-интенданта, ведающего поставками зерна. Бумага была, но все равно толстый полицейский продолжал придирчиво рассматривать груз. Его отъевшееся лицо мне было хорошо знакомо – сам субаши[7 - Высокий полицейский чин в Османской империи.] в тот день возглавлял караул. Тряс своим толстым брюхом перед обозом. Во мне все похолодело. Он хитрый, но жадный, любит большой бакшиш. Наконец я увидела, как жменя талеров скрылась в его руке, и телеги тронулись через ворота.

За окном начались сплошные поля и сады. Вот смешно – крохотная дырочка в стенке кувшина в тот момент стала для меня окном! Обоз качался, а мне думалось – скоро мы покинем дальние заставы и уедем в горы. Там сможем пересесть на коней, и нас уже не догнать. Через несколько дней наш отряд достигнет Адриатического моря, а дальше распущенные паруса, и мы на родине Николы.

Вот наступил момент, когда ветер наконец пахнул мне в лицо. Верхом на белом коне я могла видеть рядом профиль моего возлюбленного. Наши кони неслись с немыслимой скоростью навстречу горам. Маленький отряд, словно вихрь, проникал все дальше вглубь ущелья. Душа пела, светило солнце и хотелось смеяться.

Вдруг с боковой горы нам наперерез стали спускаться странные люди в черном. Их лица до глаз были закрыты плотными мантиями. Их было не так много, но они были хорошо вооружены. Мы понимали, что наш единственный шанс – добраться до перевала быстрее их, там может стоять гарнизон, который защитит нас. Увы, надежды вскоре рухнули – их кони оказались свежее наших. Силы также были неравны – у нас всего трое всадников с легким оружием, включая Николу, а их аж десять вооруженных до зубов головорезов. В самом узком месте мы расстались с двумя преданными воинами. Они остались, чтобы задержать погоню, но смельчаков хватило ненадолго, нас снова преследовали. Лошади были на издыхании, а до перевала еще так далеко.

Нам преградили путь круговым «танцем» лошадей, вырваться было невозможно. В их руках появились сети, и первым был низвергнут Никола. Нас тоже стащили на траву. Как я не билась, но все было тщетно. Их даже не остановило, когда я выкрикнула кто я.

Несколько часов они везли нас обратно вниз по ущелью, перекинув как мешки поперек лошадей. Я не слышала ни слова от наших пленителей, кто они! Как и не видела их лиц. Потом нас с Фиданией, связанных, держали в большой палатке с кляпами во рту. Но рядом не было Николы. Вскоре за пологом палатки началась какая-то суматоха, и они заговорили. Мороз пробежал у меня по коже – я узнала голос самого коварного и нечистого из всех отъявленных негодяев. Худшее трудно себе представить, если по мою душу прислали правую руку моего благоверного…

Глава 4

Щетки еле успевали сметать потоки воды, внезапно обрушившиеся на лобовое стекло. От недостатка кислорода мотор натужено рычал, но пока справлялся с крутой дорогой. Винсент, почти прижавшись к рулю грудью, высматривал неожиданно возникающие перед машиной повороты. Стекло постоянно покрывалось испариной, и его время от времени приходилось протирать. Сидевший рядом, вспотевший от напряжения Майкл помогал, чем мог – держал тряпку для стекла и советовал, куда поворачивать. В минуты затишья, когда дорога на время становилась прямой и дождь слегка затихал, американец давал волю чувствам, вспоминая Франсуа Лемье, потомственного блюстителя погоды из Центрального метеорологического бюро Франции, который предрекал друзьям яркое солнце в горах. Собственно говоря, под этот прогноз они и подстроили свою экспедицию. Всю предыдущую неделю в Альпах лил дождь, и вот только сейчас им наконец удалось вырваться в направлении гор.

Дождь превратился в мелкую морось, и стало чуточку веселее. Майкл даже начал насвистывать что-то из чардаша. Но длилось это недолго, вскоре они въехали в густой туман, и видимость пропала окончательно. С трудом удавалось различать даже ближайшие столбики, ограждавшие пропасть и выплывавшие навстречу, словно памятники секундам. Скорость упала настолько, что спидометр перестал ее чувствовать и показывал «0».

И как только их угораздило поддаться на «блудливые» слова этого Франсуа! Разве можно было верить рыжему блондину с лоснящимися щеками и старомодным зализанным вихрем на лбу, к тому же поедающему луковый суп за их счет?! За все время пути по серпантину им навстречу попалась всего пара машин, едущих вниз, в долину. А их какой черт зовет испытывать судьбу в обратном направлении? И что даст им эта поездка? Практически втайне от комиссара, сообщили ему только, что едут на несколько дней в Альпенбург «на воды». Обещали быть на связи и регулярно посещать почту на предмет возможных сообщений из Парижа. Оба посчитали, что нельзя сидеть сложа руки, необходимо действовать. Иного пути, как начать собственное расследование и понять, за что мог поплатиться Хельмут, они не видели. Купив карту «Окрестностей Альпенбурга», археологи предприняли то, что собирались сделать еще месяц назад – выехали в Альпы.

Неожиданно глаза кольнул яркий свет. Было столь непривычно, что Винсент поневоле зажмурился и чуть не зацепил очередной столбик. Мимолетная вспышка повторилась через мгновение, но водитель уже был готов – солнцезащитный козырек от фирмы «Кайзер» занял место на лбу француза. Еще несколько крутых поворотов, и голубое небо разорвало месиво из клубящихся облаков. Партнеры, преисполненные восторга, наблюдали, как прямо по курсу, на фоне безоблачного неба на них надвигается могучая белая шапка.

– Ассамбуко, – завороженно произнес Майкл, – главная гора региона, три с гаком тысячи метров.

– Красивая штучка!..

Через несколько километров мимо них промелькнул столбик с сорванным указателем, и сразу за ним появился большой поросший травою холм, над которым возвышались темные черепичные кровли.

– Наша деревня, – многозначительно заметил Майкл, тыча пальцем в точку на карте, лежавшую у него на коленях.

– Надеюсь, духовой оркестр уже в сборе…

Но деревня к приему гостей явно не была готова. Невзрачные серые дома, плотно прилепив свои облезлые стены друг к другу, сурово всматривались в чужаков. Ни один ставень не был открыт навстречу въезжавшей ярко-красной машине, ни единая труба не теплилась животворным дымом. Деревня словно вымерла. Дорога извилисто стала подниматься по безлюдным улицам.

– Славная деревенька, – заметил Винсент.

– А что, я ориентируюсь по карте… – стал оправдываться Майкл.