Записки несостоявшегося гения
которых он приводит целые тексты из писем своей мамы – отцу, друзьям, близким. И в
душе у меня защемило: зачем я уничтожил те письма? Теперь уже никогда не смогу
прочитать, как она ко мне обращалась, что писала. Так больно стало… Непоправимо до
слез. Кто меня тянул это сделать?!
И только через несколько минут сознание пронзила страшная мысль: а ведь я
уничтожил не письма мамы, а – свои наивные послания, всего лишь ОТВЕТЫ на мамины, которые рвал сразу после прочтения и ни одного, даже самого маленького, не сохранил!
С этим муторным чувством долго не мог уснуть: какова же разница между мной и мамой
– как она любила меня, и как я черство не ценил этой любви…
Так что давно следовало уничтожить эту единственную ниточку, которая нас
соединяла в далекие годы – она не память, а укор мне! Наверное, хорошо, что я раньше не
понимал этого…
Чтобы не завершать на грустной ноте, скажу, что эта история имела продолжение.
Когда я наутро рассказал Алле, как вначале пожалел об уничтоженных письмах, а после с
облегчением понял, что правильно сделал, она посмотрела на меня, на секунду
задумалась, и сказала, что, в любом случае, ничего страшного не произошло бы, так как
она их не порвала, а спрятала подальше… Зачем? – спросил я. – Чтобы не жалел, если тебе
придет в голову когда-то перечитать их, устроив себе очередную "голубую" минутку…
Сентябрь 2013
_____________________
197
«ВОЛГА» ЕГО МЕЧТЫ
Грустная история. Мой закадычный корефан Жорж Бойсфельд, знойный южный
красавец и дамский угодник, был тот еще мудозвон.
(Мудозвон – дословно, гуманоид, имеющий яйца внушительных размеров, издающие монохромный звук, богатый обертонами, в диапазоне частот, различимых
человеческим ухом без специальных устройств «Абсурдопедия») Наша крепкая мужская дружба строилась на чуде отечественного автопрома -
легковом автомобиле «Волга-21», советском шлюхен-танке, подаренном ему отцом, директором комбината, в честь поступления в Одесский технологический институт
пищевой и холодильной промышленности, сокращенно ОТИПиХП. Собственно, и
погнали меня из Южной Пальмиры, а попутно и из института, из-за его славного авто и
всего, с этим чудным автомобилем связанного.
Жорин папа, старший Бойсфельд, провел всю войну не на ташкентских базарах, как любят отзываться про евреев записные антисемиты, драп которых останавливали
пулеметы заградотрядов, а в специфически-комфортных условиях просторной кабины
ИЛ-2, прозванного пилотами люфт-ваффе «бетонным самолетом», а немецкими солдатами
– «черной смертью» или «чумой». За два года пребывания в негостеприимном к летчикам-штурмовикам военном небе, вплоть до тяжелого ранения и комиссовки в 1943 году, он
сменил три боевых машины, раз за разом покидая с парашютом полыхавший и
разваливающийся в воздухе гроб, то есть был человеком огромной живучести, которого
никакая зараза не брала, ни в небе, ни на земле. Однажды, сбитому над вражеской
территорией, ему даже довелось переходить с раненым бортстрелком линию фронта, чтобы давать потом длинные пояснения полковому особисту, вменявшему им в вину, что
они выжили.
Жорина «Волга» ничем не отличалась от других таких же красавиц, кроме одной
пикантной особенности: мощной сирены MF-Z, оружием устрашения пикирующего
бомбардировщика Юнкерс Ю-87 «Штука», в виде серебристого рожка с черной грушей, привезенной отцом с фронта и заботливо установленной моим приятелем рядом с
окошком на водительской дверце.
Возможно, моя учеба в ОТИПиХП сложилась более удачно, если бы не наши
частые поездки на Каролино-Бугазские пляжи. Как там было прекрасно в те далекие годы!
Длинная песчаная коса уходила за горизонт, и мы располагались в дивных пустынных
местах, где никого, кроме нас с двумя – тремя девочками, не было.
Каких-то 50 км шальной езды с неимоверным ревом сирены, включаемой на
скорости 120 – 140 км и заставлявшей все обгоняемые машины немедленно прижиматься
к обочине, а пассажиров хвататься за сердце и открывать дорожные аптечки в поисках
валидола, производили на наших спутниц такое сильное впечатление, что, по прибытии в
пункт конечного назначения, они уже полностью созревали до всего того, зачем мы туда
катались.
Конечно, беда была не в девочках, а в том, что для таких поездок требовались деньги. И
немалые. Горючее для машины. Горючее для сплоченной команды. Эксклюзивное
угощение. Импортные сигареты. И многое еще, скрашивавшее студенческие будни
будущих инженеров, королей пищевой промышленности.
А в это время Страна Советов развернула обширные программы помощи братской Кубе, и
в Одесском порту тут и там красовались высоченные бухты скатов для «Побед» и
«Москвичей», поставляемых нашим щедрым правительством на Остров Свободы. Так что
грех было разок в неделю туда не наведаться и погрузить четверку шин в обширный
багажник «Волги», чтобы загнать их на следующий день и тут же рвануть на всех парусах
куда надо.
Жаль, но всё хорошее рано или поздно кончается. Лично я из тех, у кого оно
заканчивается рано. В общем, одной злосчастной ночью потртохрана протрезвела, 198
проснулась, нас с Жорой приняли за «руци белые», и на том элегические вояжи на
Каролина Бугаз раз и навсегда завершились.
От тюрьмы меня спас Жорин папа, вынужденный из-за непутевого сынка выручать и
будущего Почетного гражданина города Херсона. Дело замяли, но последствия все равно
были. Мы оба вылетели из института, а я, в придачу, в суточный срок был изгнан из
Одессы. Кстати, те 24 часа были самыми насыщенными в моей жизни. Потому что за
столь малое время мне никогда уже не удавалось делать такую массу полезных и, главное, нужных вещей.
Так, на специально собранном комсомольском собрании механического факультета
меня в тот день исключили из комсомола. Правда, комсомольского билета я не отдал, заявив, что верну его тем, кто меня принимал. Затем забрал в деканате свои документы, выслушав от декана профессора Красотова, что из меня не только приличный инженер, но
и просто порядочный гражданин никогда не получится. Потому что «всунуть кинжал в
спину кубинской революции» может только отъявленный негодяй и мерзавец. Получил в
милиции уже «распрописанный паспорт». Позвонил с телефона-автомата Жоре, но
напоролся на его маму со странной фамилией Зильцер-Шпанская, произнесшую
несколько оскорбительных для моего города слов. Купил за 5 рублей билет на ракету на
подводных крыльях. Рассчитавшись с хозяйкой, стал собирать вещи и чуть не подрался с
ней, обнаружив пропажу синего нейлонового плаща.
Старая курва, видя, что я спешу, сделала обиженный вид и стала, поднимая
выщипанные мышиные бровки, многозначительно вертеть в руках телефонную трубку. С
горя побрел в универмаг на Пушкинской и случайно наткнулся на дефицитный японский
зонтик. Тут же отбил чек, желая скромным подарком смягчить горечь мамочкиных
утраченных надежд по высшему образованию для любимого сыночка. Поехал на трамвае
к девушке Миле, на которую еще две недели назад имел виды по части романтического
путешествия на море с сиреной. Добился клятвы, что «мы еще встретимся». На том и
отбыл на «ракете» домой, где вместе с японским зонтиком выгрузился в речпорту.
Разговора с мамой по поводу моего скоропалительного возвращения почему-то не
помню. Может, ей зонтик не понравился. Особенно на фоне преждевременного
завершения одесского проекта. Зато в памяти по-прежнему свежа стройная барышня
Вика, в широкой ворсистой юбке в крупную шотландскую клетку, с которой я
познакомился этим же вечером на танцплощадке в клубе кораблестроителей ДКС. Тот
еще был денечек!
Так получилось, что с Жорой я встретился только через 10 лет. За эти годы я отслужил в
армии, окончил пединститут, стал работать директором Понятовской восьмилетки. Мой
приятель внешне почти не изменился, но какая-то метаморфоза с ним произошла. Я долго
думал, в чем дело, и лишь после понял, что мне мешает воспринимать его как раньше. Из
глаз моего товарища исчез былой блеск. Он стал апатичен, медлителен, напоминая своим
обликом снулую рыбу.
Мы посидели в ресторане, с трудом удалось его разговорить. Никогда не думал, что
можно сломаться на такой чепухе, как он.
Оказывается, после исключения из института Жора устроился на папин комбинат, чтобы выждать время, пока все уляжется и можно будет восстановиться в институте. Но
неприглядная история сыночка подкосила здоровье отца и через полгода его не стало. А
еще через несколько месяцев мадам Зильцер-Шпанская, не выдержав тягот вдовства, снова захотела замуж. На ее сочные прелести и неплохую квартиру покусился майор из
высшего Одесского артиллерийского училища.
Мама решила забрать автомобиль и дала сыну недельный срок привести его в
порядок и сдать ключи от гаража. Жора с остервенением принял новость и бросился к
знакомому из автосервиса на Пересыпи. За несколько суток ими была проведена огромная
работа: все более – менее новое и исправное, включая двигатель и рабочие узлы
трансмиссии, было поменяно на еле живое, с весомой доплатой за неравноценный обмен.
199
Возможно, читатель помнит, в каком дефиците были тогда автозапчасти, так что
заработанное позволило Жоре приобрести новенький чешский мотоцикл CZ-350.
На нём катался он недолго. С матерью не разговаривал. Меж ней и папиным
преемником случился разлад. Лишь старые связи помогли безутешной молодухе выписать
его из квартиры и отправить обратно в казарму.
Не найдя счастья на стороне, она решила строить мир дома, и в один несчастный
день отдала сыну ключи от «Волги»: – Забудь, что было. Пользуйся – она твоя!
Вот тут-то Жора и сломался: с ним произошел нервный срыв, даже пришлось
лечиться. Образования он так и не получил. Где-то работает снабженцем. Не любит
вспоминать Каролино-Бугаз. Потух. Несколько раз женился.
Недавно совершенно случайно узнал, что семья Георгия Бойсфельда давно живет в
Германии. Вспоминает ли он «Волгу» своей мечты, предавшую его так вероломно?
____________
ИЗ ОТКРОВЕНИЙ КОМПОЗИТОРА ВЛАДИМИРА БЫСТРЯКОВА
– Хемингуэй говорил: «Половой акт с утра стоит страницы хорошей прозы!»
– Некоторые джентльмены брюнеткам предпочитают блондинов…
– Поговорим о крепкой мужской любви имени Бори Моисеева…
– А у Региночки (жены Быстрякова) хватило еще ума прийти знакомиться с будущей
свекровью в школьной форме с косичками. (А ему было 36 лет).
– Над мамой я тоже любил пошутить. Провожает она меня на вокзал во Владивосток, я
смотрю в ее глаза проникновенно и говорю:
«Посмотри на меня внимательно. Запомни меня таким. Долго в твоих ушах будет
звучать мой одинокий смех…»
– «Сволочь! Он еще издевается!» – хваталась за сердце мама бабушке.
Быстряков любил бабушку, называл ее «Степан», и у них была любимая шутка: когда приходили гости, он в апофеоз пьянки по-хозяйски хлопал в ладоши и выкрикивал в
пустоту:
– «Степан!». Открывались двери, заходила бабушка с подносом, на котором стоял
графинчик ликера и стопочки, и кланяясь, говорила:
– «Барин, как вы велели».
– Мы представители самой древней профессии. Спим за деньги.
–??? – Сторожа мы…
На вопрос: «Как вам красавицы?» на конкурсе «Мисс Европа» польский режиссер
Ежи Гофман ответил по-русски:
– «Очень красивые. Такие глаза, ноги, груди… Е-ть некого!». Повисла пауза. Я
переспрашиваю:
–«Мы не ослышались? Может, это что-то по-польски другое означает?»
-«Нет-нет, вы все правильно поняли. Любоваться есть кем, е-ть некого. У них
вместо чувств – цифры в глазах».
– (О Давиде Яновиче Черкасском). Если человек в 69 лет по-прежнему работает в
активном сексе – это вызывает восторг. Плюс хорошо пьет. Однажды Регина уехала.
Додик узнал, что хата свободна, и пришел ко мне в гости с девушкой на очень высоких
каблуках. Я им уступил спальню, и через некоторое время оттуда понеслись такие крики, которые не снились и Броневому в гестапо в «17 мгновений весны». В общем, орали так, будто он ее трахал расческой. Спустя время он пошел мыться, а я вижу в дверном проеме: на кровати лежат голые ноги в тех же каблуках. Меня это несколько задело. Захожу и
говорю:
200
–«Дамочка, вы вроде не на улице». На что она отвечает: -«Понимаете, Давид
Янович – эстет. А если я сниму туфли, мои ноги будут казаться короче». Я подумал: «Ого, даже так?!»
***
Я прочитал эту веселую галиматью и, в свою очередь, подумал: классная
самохарактеристика! Еще и успевает сочинять музыку …
_______________________
В ДРУГОМ РАКУРСЕ
_____________
* Древняя мудрость (например, моя собственная) гласит: найти ваше счастье может
любой, вот потерять его способны только вы сами…
* Моей Алле посвящается:
Чем твоя жена умнее,
Тем тебе с ней жить труднее…
* От неразделенных поисков большой человеческой любви многие уходят в огромный
мир бескорыстных чувств к животным. И находят там во сто крат больше добра и тепла, чем у собратьев по разуму. Не верится? Тогда попробуйте представить, что вам предстоит
сделать серьезный выбор: кому даровать жизнь – вашему любимому котенку или нашему
всенародно избранному президенту? В 90% случаев ответ однозначен. Страшно…
(За президента в этой схеме лишь тот, у кого нет кошки).
* Недавно, приобретая билет на самолет, я поинтересовался у кассира авиакасс, молодой
приятной женщины: доводилось ли ей оформлять билеты на рейс, который бы кончился
катастрофой?
Она сначала не поняла, потом побледнела и, оглянувшись по сторонам, тихо сказала:
– Но я же не виновата… И вообще, мы продаем билеты не на свои самолеты, у нас своих
нет…
* В эти дни Израиль ведет войну с террористами Хезболлы. Ряд городов Ливана, где они
укрываются, в сплошных руинах. Корреспондент российского ТВЦ удивляется, что в
Ливане никто не грабит брошенные жилища:
– Наверное, потому что идут частые бомбежки, – предполагает он. Ему и в голову не
может прийти, что где-то есть просто честные люди…
* По поводу недавнего выступления профессора Н. из Киева в институте
усовершенствования. Целую ночь трястись сюда в поезде, потом так же добираться
обратно, и все это лишь для того, чтобы еще пара сотен людей могла убедиться, что ты
дурак…
* Мой хороший знакомый часто говаривал, что не верит никому. Никому на свете – даже
своей руке он не верит. Потому что, когда ложится спать, кладет ее под голову справа, а
201
просыпается – она где угодно: на подушке, под одеялом, еще где-то… И это собственная
рука! Что говорить тогда о чужих людях?!!
* Мне всегда было трудно ладить с начальством. Честно говоря, я этому так и не
научился. Выступал против – меня, естественно, ненавидели. Пытался смиренно
соглашаться – ненавидели еще больше, понимая, что такой, какой есть я, никогда не
сможет искренне сотрудничать с такими, какие есть они. Плохо.
* Существует болезнь, которая, мне кажется, могла быть открыта только в нашей стране и
нашим врачом. Т.н. болезнь Бехтерева, когда по причине деформации позвонков, человек
может стоять, только низко согнувшись. Любая попытка выпрямиться причиняет ему
жесточайшую боль. Поза эта именуется «позой просителя». Похоже, целая страна болеет
этим заболеванием. Конечно, эта болезнь известна во всем мире, но только у нас такой
позой страдают вполне здоровые люди…
* В разные периоды жизни категория времени воспринимается по-разному. Время
тягостно медлит, а то и вообще, кажется, стоит на месте для тех, к кому все только
приходит, кто находится в самом начале жизненного пути. И как же тогда хочется нам, несмышленышам, чтобы оно шло побыстрее, чтобы скорей наступил завтрашний день!
Еще бы: тебя все любят, мама и папа – вечны, вся жизнь впереди!
Но вот приходит пора, когда мы с удивлением замечаем, что время начинает
спешить… Что годы уходят, как месяцы, а недели мелькают, как дни… Казалось бы, старая мечта сбылась, да только теперь это нас уже не радует. Ибо учат седые мудрецы, видевшие на своем веку много, а еще больше знавшие: время идет быстро у тех, от кого
уходит, с кем прощается навсегда. Их часы сегодня спешат, а у детей их – будут спешить
завтра. Берегите большие стрелки: они замирают последними!
* Все мы связаны невидимыми, но прочными нитями… Когда я слышу мелодию давно
ушедшего композитора, упорядоченные музыкальным строем звуки-символы других эпох
или столетий, то воочию представляю себе, как сквозь огромные расстояния и временные
толщи доносится до нас крик его сердца, зов души, попытки найти бессмертие, робкая
надежда на сочувствие и благодарность:
– Люди добрые! Слышите – это я! Не верьте, что меня давно нет! Хоть изредка – но
слушайте меня! Не забывайте и не гоните в безмолвие! Я так хочу оставаться с вами…
* Телепередача «Скифии». Место действия – Скадовск. Празднуют сорокалетие местного
интерната. Играет музыка, звучат песни, много умиротворенных улыбающихся лиц. На
встречу с воспитанниками интерната, брошенными на произвол судьбы несчастными
мальчишками и девчонками, пришли их бабушки и дедушки, тоже в свое время
проживавшие в этом интернате, его первые обитатели. Меняется время, неизменны
судьбы. Или: время другое, судьбы те же…
* Как-то, гуляя с приятелем на набережной, я наблюдал, как молодая овчарка потеряла
своего хозяина. Боже, как она металась по берегу, как жалко заглядывала в лица людей, сколь тревожен и несчастен был весь ее облик… А он, бездушный, оказывается, прятался
за скульптурой «Парусника», изредка выглядывая: как там его питомица? Мне не описать
их встречу, когда он вышел из-за укрытия и подозвал ее окриком…
Как она вскинулась, как бросилась к нему, дрожа всем телом, как жарко стала лизать
своими собачьими поцелуями его чуть растерянное лицо! И не было в тот момент
счастливее этих существ на всем белом свете.
А я стоял, смотрел и думал: что – деньги? Что – машина? Что – дом? Какое, вообще, обладание может сравниться с таким всеобъемлющим счастьем?!
202
* Старые наручные часы имеют «потенциал отстраненности»: способность показывать
точное время на разных руках.
Когда-то в детстве мой закадычный дружок любил хвастаться трофейными часами
своего отца. Часы мне нравились, но я молчал. Не говорить же ему, что если папа снимал
их с живого, то он – вор, с мертвого – мародер…
После войны прошло более шестидесяти лет. Отец его находится там же, где и тот, с
которого он снял в свое время часы. Они почти не изменились: лежат, облезшие, на
потерявшем цвет иссохшемся ремешке, в том же старом трюмо на верхней полке, вечно
готовые – по первому прикосновению к заводному ключу – начать отсчитывать новое
время для новых хозяев. Они – остались прежними, а мы с другом стали за эти годы
стариками…
* В моей школе учился сын банкира Н. Обычно ученики дают у нас в залог за получение
бесплатной ученической формы и учебников – скромную сумму, кажется, 60 гривен.
Чтобы бережно с ними обращались. После окончания школы, или ухода по другой
причине, деньги мы возвращаем. Когда этот мальчик уехал продолжать учебу заграницей, отец его, банкир, неоднократно звонил в школу, осведомлялся: когда можно, наконец, получить эти деньги обратно?
Это ж надо: так уважать деньги, и так не уважать себя…
* Как-то жена пошла затачивать ножницы с округлыми краями, особенно удобные для
резки ногтей. Я их повредил случайно, о чем она и поведала уже немолодому
точильщику. Тот внимательно осмотрел принесенный инструмент и важно промолвил:
– Да, у вашего супруга повидла в голове маловато…
Алла пришла домой и с видимым удовольствием об этом рассказала.
– Что тут поделаешь, – смиренно подыграл я, – так оно, наверное, и есть… А сам со
злостью подумал:
– Профессор сраный… Ножи точит, с хлеба на квас перебивается, зато повидла у него –
полная голова, уже изо рта и ушей течет!
Теперь прохожу мимо этого точильщика и с интересом его разглядываю. Все-таки, зомбирующая какая-то фраза: настроение испортила и надолго в голове засела…
* Когда человек в детстве или юности становится сиротой – это беда. Беда и судьба… Но
впереди – вся жизнь, сложится семья, пойдут дети. Твое сиротство отступит на второй
план, а после и вовсе уйдет куда-то… Значительно обиднее, когда к нам, невзначай, приходит сиротский возраст. Когда мы – есть, и люди вокруг нас – тоже, но из тех, кто
мог бы назвать нас детским именем, спросить:
– Как дела, Витенька? Покушал ли ты? Ничего ли у тебя не болит? – нет уже
никого… Ни одного человека на целом свете, кто был бы тебе близок сверху, вот что это
такое – сиротский возраст!
Как это жутко: нет никого, кто мог бы тебя от души пожалеть, кому твоя боль была бы
больнее собственной, вот что это такое – сиротский возраст!
* Интимная жизнь зверей при ближайшем рассмотрении богата переживаниями. Чего
стоит, например, «секс-социализация» в стаях горилл! Альфа-самец (главный в стае) имеет целый гарем самок, самец рангом пониже – чуть меньше, и так далее. А низший
персонаж на социальной лестнице, омега-самец, самок не имеет вообще, посему вступает, бедняга, в гомосексуальные связи с такими же горемыками… Другими словами, у них –
это с горя, а у нас, людей – с жиру.
* Странное мнение украинских телекомментаторов в разгар чемпионата мира по футболу: 203
– «В четверг Бог внезапно забыл украинский язык и не услышал мольбу пятидесяти
миллионов украинских болельщиков… Мало того, что в субботу мы получили хорватский
инфаркт, так через неделю не задержался и словацкий инсульт…»
(Конечно, все это весьма остроумно, но… всуе, всуе… Как бы амнезия на украинцев
не привела Его к чему-нибудь для нас более ощутимому: например, хорошенькой войне
или землетрясению).
* 28 августа, 5 канал ТВ, 19.10. В Финляндии проходит чемпионат мира по метанию
мобильных телефонов. Немец бросил на 95 метров. Чемпион! Комментатор считает, что
участниками подобных соревнований движет сладостное чувство свободы, которое они
испытывают, избавляясь от своих опостылевших мобильников. Любопытная мотивация: не проще ли вообще не приобретать это компактное средство связи?! И почему, в таком
случае, нет до сих пор, допустим, чемпионата швыряния наручных хронометров – чтобы
таким образом избавиться от гнетущего чувства нехватки времени? А между тем, кажется, настоящий ответ прост, как пареная репа: людям нехрен делать! Ехать из Германии, чтобы
выбросить в Финляндии свой мобильный телефон – нет слов!
* В этот же день, канал 1+1, ТСН. Говоря о реприватизации, диктор с деланным
возмущением восклицает:
– Забирать «Криворожсталь» у украинца Виктора Пинчука, чтобы отдать русскому
Виктору Ваксельбергу! Как это непатриотично…
* 31 декабря 1999 года, вечер, двое пожилых людей, муж и жена, встречают у себя дома
миллениум. Дата, конечно, крутая: конец десятилетия, века, тысячелетия,– но я поделился
с Аллочкой не к месту пришедшей мыслью, что мы с ней в наступающем веке
обязательно прекратим свое существование, но… Скорее всего, один из нас уйдет первым, другому предстоит дальше жить одному. И предложил выпить за этого неудачника: как
же ему или ей будет плохо. Сколько слез было в глазах моей жены, когда я произнес этот
тост… Время покажет, кого ей было жалко: себя или меня.
* Недавно слушал интересную передачу радио «Свобода» о пошлости. Говоря о
безнравственности царского режима, один из участников привел в подтверждение не
очень, на мой взгляд, удачный пример:
– "Как мог царь-самодержец простить за какой-то «камешек» (бриллиант) гибель в
Иране гениального Грибоедова?– с пафосом восклицал он. – Простить убийство такого
великого писателя…"
Интересно, а что еще оставалось делать царю: начинать кровопролитную войну за
своего, скажем прямо, негожего дипломата, спровоцировавшего погром разрешением
укрыться в здании посольства евнуху, сбежавшему с драгоценностями из шахского
гарема? Или потребовать не один, а несколько бриллиантов?
