Вирус забвения

* * *

Слепящая белизна, застящая все вокруг, снова исчезла. Перед глазами плясали темные пятна, сквозь них неохотно проступали очертания какой-то комнаты. За темным плафоном лампы, свет которой слепил Лохлана мгновение назад, угадывался силуэт человека. Невысокого и худого.

– Покупатель оставил координаты? – спросил худой.

Он подался вперед всем корпусом, и Лохлан увидел его лицо: узкое, с острым носом, черные с редкой проседью волосы небрежной прядью падали на лоб. Лохлан уже видел его раньше. Где? И эта внешность почему-то ассоциировалась у Флетта с книгой.

– Нет, – ответил Лохлан. Ответил машинально, словно что-то внутри головы подсказывало ответы.

– Каким образом вы получили деньги?

В голове Лохлана мучительно закололо, в глазах заплясали разноцветные искры. Он не понял, что произошло, но спустя мгновение из памяти, словно водопад, полились совершенно разрозненные воспоминания обо всем, что могло быть связано с деньгами и цифрами. Лохлан сморщился и потряс головой, стараясь отогнать наваждение. Но поток цифр внутри головы не иссякал.

– Каким образом вы получили деньги? – повторил вопрос худой.

– Перечислением, – пробормотал Лохлан.

Ему трудно было говорить, язык стал какой-то чужой и отказывался правильно двигаться. За этим «перечислением» ничего не стояло – куда перечислили, что перечислили, сколько? Ничего этого Лохлан не знал. Возможно, во всплывшем из небытия потоке цифр и был какой-то смысл, может быть, сумма или номер счета, но Флетт даже примерно не мог сообразить, который из этих тысяч номеров нужен худому.

– Вы получили подтверждение перевода?

Лохлан на секунду задумался о сути вопроса. Потом понял, о чем спрашивают, и удивился его бессмысленности – сеть не работала; даже в Даун Тауне, где вещание велось, у него не было права доступа. Откуда же тогда могло прийти подтверждение?

– Нет, – за все время допроса Лохлан дал первый осмысленный ответ.

Как же эта «сыворотка правды» туманит мозги. Мысли путались и смешивались, Лохлан не мог сосредоточиться ни на одной из них. Стоило задуматься о сути задаваемых вопросов, как тут же всплывало такое количество подробностей с похожим содержанием, пришедших совершенно из других воспоминаний, что Лохлан вообще переставал понимать, о чем спросили. И все сильнее начинала болеть голова.

– Номер счета, на который переведена сумма?

Вот вынь тебе да положь номер счета! Разумеется, Лохлан его не помнил. Особенно если учесть, что он не помнил о наличии какого бы то ни было счета вообще. «Балалайку» они, надо думать, проверили, там – пусто. Но допрос с «открывалкой» – это не обычный допрос, тут на память особо надеяться не надо, тут главное – правильные вопросы задавать. Если глаза хотя бы раз видели этот номер, мозг его выдаст сам, без привлечения сознания. Флетт в очередной раз задумался над тем, откуда ему столько известно об особенностях «сыворотки правды», ожидая услышать собственный голос, диктующий длинный ряд цифр номера счета. Но голосовые связки расслабились, и лишь тишина была ответом дознавателю. Он на самом деле не знал номера? Но как тогда он собирался получить деньги? Или в этот раз облажался дознаватель, нарушив нужную последовательность вопросов?

– Куда осуществлялся банковский перевод? – Худой решил попробовать зайти с другого бока.

Вообще его манера вести допрос несколько изменилась за последние полчаса. Или времени прошло больше? Лохлан на мгновение задумался о прошедшем времени и получил за это новый приступ головной боли – нечего терзать себя вопросами, на которые слишком много ответов, «сыворотка правды» этого не прощает, перегружая мозг подробностями. Не важно, сколько времени минуло, важно, что черноволосый начал сбиваться и говорить не так ровно, как в начале, урывками. Это могло означать только одно – у него закончился список заранее подготовленных вопросов, а полученные сведения не смогли удовлетворить его любопытства. И чем больше он сбивается в своих вопросах, тем менее точные ответы получит.

Лохлану, в сущности, было наплевать на удовлетворенность черноволосого дознавателя, но проблема в том, что он и сам не мог вспомнить то, о чем его спрашивали. А, судя по ответам, сведения вполне могли пригодиться в дальнейшей жизни. Если на нее у Лохлана еще оставались шансы.

– На счет, – речевой аппарат Лохлана выдал ответ, удовлетворивший как дознавателя, так и его самого.

– Каков номер этого счета? – медленно, четко выговаривая слова, чтобы не перепутать порядок, произнес дознаватель.

И снова тишина. Нет, Лохлан и в самом деле не знал этого.

Черноволосый обреченно вздохнул и посмотрел куда-то в сторону. Тут же из полумрака слева прилетело и обрушилось на скулу Лохлана что-то твердое и тяжелое. Потом послышался второй голос, и Флетт неожиданно вспомнил, что дознавателей было двое – этот, худой с черными волосами, и здоровяк с потными руками.

– Перестаньте дурить, Флетт, – послышался голос черноволосого. Он понял, что сбился с программы допроса и, видимо, решил просто расслабиться. – Вы же взрослый человек, профессор Университета. Для чего вам понадобилось ломать эту комедию?

Профессор Университета? Это какой-то новый способ вести допрос под химией, что ли? Хотя откуда Лохлану могут быть известны старые способы?

Но мысль, путающаяся в болоте отрывочных воспоминаний, вытащенных из глубин подсознания «сывороткой правды», продолжала развиваться. Возможно, оттуда и известно – профессора люди образованные. А если он и в самом деле профессор? Ведь самостоятельно Лохлан не мог вспомнить даже вчерашние события, так, может, он не помнит и своего профессорского прошлого? Или эта каша в голове – результат воздействия на сознание «открывалки»?

Поток мыслей, становящихся более связными, прервала яркая вспышка света. На мгновение Лохлан потерял ориентацию, а затем начал различать смутные тени, шевелящиеся за пляшущими перед глазами пятнами. И цифры – целая лавина ничего не значащих цифр, взявшихся будто бы из ниоткуда, проступала из небытия. Лохлан ничего не понимал, но где-то внутри зрела уверенность, что цифры имеют значение. И самое важное – это порядок их расположения.

Перед внутренним взором промелькнул ряд небольших серых контейнеров. Цилиндрической формы, немного поблескивающих, судя по всему, пластиковых. На каждом – номер и цветовая маркировка. Контейнеры лежали в среднего размера титапластовом кейсе.

– Каков номер счета, на который переведены деньги? – послышался голос, показавшийся смутно знакомым.

Не отвлекаясь от раздумий, Лохлан выдал длинный код, состоящий, казалось бы, из нескончаемого ряда цифр. Когда он назвал последнюю в ряду цифру, Флетт вспомнил, что это – номер его счета по оплате коммунальных услуг. Это было единственное вырванное из контекста воспоминание – ни про коммунальные услуги, ни про то, когда, где и зачем он их оплачивал, Лохлан ничего не знал.

Но что это был за ряд контейнеров? Тоже с цифрами. Может, в кейсе с контейнерами лежали деньги, о которых хочет узнать тот темноволосый мужчина?

Как бы то ни было, учитывая саднящее от удара лицо, пристегнутые наручниками к подлокотникам кресла руки и не самую приветливую обстановку, возражать этим людям не стоило. Стоило как можно скорее вспомнить то, что они хотели услышать. Да и самому понять, что вообще происходит, тоже было бы неплохо.

Лохлан сконцентрировался на круге света, падающего из-под опущенного плафона лампы, стоящей на столе перед черноволосым, и попытался выловить в ползущих из подсознания обрывках воспоминаний хоть какой-нибудь смысл.

Глава вторая

Два месяца назад

1

Вид из Замка был так себе. Раньше, когда в Эдинбурге не было ни одного небоскреба, отсюда был виден весь город. Теперь же бо?льшую часть панорамы закрывали массивные телеса башен, пыльными и местами растрескавшимися стеклянными громадами исчезающие за высоким оконным сводом. Между небоскребами виднелись северные, прилежащие к Даун Тауну районы территории Sway.

Разве мог Морти Мортенс, нынешний директор эдинбургского филиала СБА, предположить, что древний оплот безумных шотландцев, отправлявшихся бить англов всякий раз после славной попойки, станет заменой такой современной и функциональной «Солнечной игле»? В который уже раз он задавал сам себе этот вопрос и, в который же раз, отвечал на него утвердительно. Мог. Именно поэтому и приказал за несколько месяцев до запуска Станции снабдить Замок – туристическую достопримечательность Анклава – всеми современными системами безопасности. Одна беда – больше половины этих систем теперь не работала.

«Солнечная игла» казалась неприступной крепостью. Каждое перекрытие, каждая декоративная панель в штаб-квартире эдинбургской СБА была снабжена датчиками, трансляторами, камерами и эффекторами – от инфракрасных ослепляющих мигалок до автоматических пушек, способных пробить танковую броню. И во что превратилась цитадель полуторакилометровой высоты? В полуторакилометровой высоты свалку бесполезных механизмов: в условиях ограниченных поставок электроэнергии Британским халифатом они не могли запустить и десяти процентов оборудования «Иглы».

– Какие у нас перспективы? – спросил Мортенс, отойдя от окна. Стекла пуленепробиваемые, их заменили уже после переезда.

– Мы работаем над вопросом, – ответил президент Эдинбургского Университета.

Сейчас на него была вся надежда. На его верное руководство и гениальные головы ученых Анклава. На работу Университета не жалели ни денег, ни электричества. Ученые ни в чем не нуждались, но и спрашивали с них строго – работа велась практически без выходных, о безопасности проводимых экспериментов беспокоились в последнюю очередь. На первом месте стояла эффективность. Хотя некоторых стремящихся приложить руку ко всем экспериментам даже приходилось останавливать – заменить их светлые головы было некем.

И все же ничего принципиально нового ученые предложить не могли. Во всяком случае – пока. Мортенс надеялся, что – пока. До сих пор все их достижения заключались в обновленной версии ветряков, которых с каждым днем становилось все больше на верхних этажах небоскребов, и разработке дизелей, пригодных для эксплуатации на базе бесполезных теперь мобилей. Менталитет в первую очередь им надо поменять – микрочипы размером с булавочную головку сейчас приладить было некуда, а многие годы светлые головы ученых работали только в этом направлении.

– Когда я увижу результаты, Мейер? – Мортенс оперся кулаками на стол и нависал над субтильным ректором, словно скала. Стального оттенка серые глаза, светлые с проседью, сильно поредевшие на макушке короткие волосы, серый костюм с иголочки – всем своим видом, включая выражение лица, директор СБА напоминал каменное изваяние. Не только внешне, но и манерами.

– Мы делаем все возможное, – ответил Мейер. – К сожалению, гении, способные изобрести очередную Новую Энергию, не рождаются каждый день.

– Но где-то же они есть! Не можете обучить собственных гениев, найдите в других местах. Транспортом я вас обеспечу.

Из противоположного конца длинного зала для переговоров послышался сдержанный кашель. Там в большом кожаном кресле сидел Пер-Андерс Койман, «главный верхолаз» Анклава. После смерти Фадеева он занял вакантное первое место в сообществе владельцев корпораций.

– Мы обеспечим, – поправился Мортенс, услышав кряхтение верхолаза.

Унизительная ситуация. У него связаны руки, без согласования с Койманом или кем-то другим, кого Пер-Андерс пришлет на очередное совещание, Мортенс шагу не смел ступить. Нет, он прекрасно понимал, что СБА всегда существовала на деньги верхолазов и для верхолазов. Но раньше, до Катастрофы, директор филиала мог распоряжаться средствами по своему усмотрению. Перед ним ставили задачу и ждали ее решения, а как ее решать, Мортенс вполне мог определиться самостоятельно.

Деньги верхолазы платили и сейчас. Только теперь деньги стали никому не нужной информацией, записанной на носителях уцелевших банков, или бумагой, которой спустя еще полгода-год можно будет смело топить печь. Потому что стоить эта бумага ровным счетом ничего не будет, а топить нечем уже сейчас.