Эхо ненависти

– Что внутри?

– Мои личные вещи. Это вас не касается.

– Теперь нас касается все, – резко отрезал сыщик и спросил: – Где ключ от замка?

– Не знаю, потерялся! – со злостью бросил подозреваемый, демонстративно отвернувшись от оперативника.

– В таком случае чемодан мы забираем с собой.

– Творите, что хотите, – процедил Левчук, дав понять, что далее разговор с ним бесперспективен.

Закончив с обыском, Соколов поинтересовался у следователя:

– Марина Станиславовна, каковы наши следующие шаги?

Поблагодарив и отпустив понятых, Черных распорядилась:

– Возьми подозреваемого, свози к судебному медику для осмотра тела и одежды, а затем задержи от моего имени и помести в изолятор. А я тем временем закончу допрос свидетелей, управлюсь со своими делами и вечером приду разговаривать с задержанным.

– Подозреваемый! – нервно крикнул Левчук. – Я вам покажу «подозреваемого», вы ответите за все! Такое отношение к ветерану-фронтовику, пролившему за вас кровь, недопустимо!..

Не дав ему договорить, сыщик застегнул на его запястьях наручники и объявил:

– Вы задержаны по подозрению в совершении убийства гражданки Плаховой.

2

Посадив Левчука в машину к внушительному милиционеру-водителю, который часом ранее охранял подозреваемого, Соколов загрузил туда же изъятые вещи и приказал:

– Посиди с задержанным, а я схожу в квартиру потерпевшей.

Соколов нисколько не сомневался, что изъятый у Левчука ключ принадлежит убитой женщине, но решил окончательно увериться в этом, чтобы вести предметный разговор с преступником. Дверь квартиры была закрыта на замок, сыщик, как и предполагал, смог открыть ее обнаруженным у подозреваемого ключом. Труп, накрытый простыней, еще находился на полу в ванной комнате. Очевидно, участковый инспектор был в поисках грузовой машины для доставки тела в морг, поэтому покинул квартиру. Откинув покрывало, сыщик изучил руки женщины и убедился, что ногти пострижены коротко.

«Вот этими беззащитными руками она пыталась сопротивляться, – тихо проговорил он, накрывая труп женщины простыней. – Эксперт должен идентифицировать царапину на теле подозреваемого».

Судебный медик, раздев подозреваемого догола, осмотрел его тело, одежду, сфотографировал следы царапины, изъял необходимые материалы. Прежде чем расстаться, сыщик поинтересовался у эксперта:

– Сможете идентифицировать царапины на шее? У убитой ногти пострижены коротко.

– Ничего не обещаю, – огорчил его судебный медик. – Если бы у нее были длинные ногти, то да – мог бы и идентифицировать. Сделаем все возможное, если будет нужно, подключим специалистов из Москвы.

Прибыв в Управление милиции, сыщик тщетно пытался поговорить с подозреваемым, но тот, замкнувшись в себе, наотрез отказался общаться с ним.

Определив его в изолятор, Соколов ушел домой, где его ждала пустая квартира и черствая краюха хлеба на столе. Он нашел в холодильнике два яйца, сделав из них глазунью, поел и завалился спать.

На следующий день утром, доложив начальнику уголовного розыска об убийстве гражданки Плаховой, Соколов направился в прокуратуру. Черных была на месте, она пригласила оперативника за стол и рассказала следующее:

– Вчера вечером допросила задержанного – совершенно несносный старик! Полностью сидит в отказе, ни в чем не признается и все время талдычит, что он ветеран-фронтовик, требует с собой вежливого обхождения. Кое-как допросила, в общем, протокол ни о чем. Какие доказательства у нас имеются на этот час? С утра криминалист принес заключение о том, что отпечатки пальцев, обнаруженные на кране смесителя и на ручке двери, принадлежат подозреваемому. Изъятые между пальцев убитой волосы, скорее всего, принадлежат Левчуку, об этом мне сообщил судебный медик, будем ждать заключения экспертизы. У нас еще имеются унты и куртка, с брызгами крови, экспертиза наверняка покажет, что это кровь потерпевшей. Имеется еще нож, который Левчук помыл под краном, но на рукоятке чудом сохранилась засохшая кровь. Вот и все… Ах да, еще имеются следы подошвы, которые по размеру совпадают с изъятыми у подозреваемого унтами. В моей практике не было еще убийства, где преступник оставил так много следов преступления. В принципе, мне признательные показания Левчука уже не нужны – припрем его к стенке одними экспертизами.

– Отлично все складывается! – радостно воскликнул оперативник, хлопнув в ладони. – А то на душе было немного тягостно, что не сможем ему доказать совершенное преступление. А старик действительно вредный, сейчас будет катать жалобы везде и всюду – успевай только отписываться.

– Он вредный, а мы вреднее, – рассмеялась Черных. – Если честно, когда у тебя только зарождалось подозрение в отношении него, я не поверила, что ветеран войны может пойти на такое преступление. А теперь я полностью уверена в его виновности.

– Это хорошо, – удовлетворенно кивнул сыщик. – Если следователь уверен на сто процентов, то дело обязательно дойдет до суда. Марина, тебе не кажется, что убийство какое-то странное? Такое ощущение, как будто бы убийство ради убийства.

– Мне тоже так показалось, – пожала плечами следователь. – Ничего из дома не украдено, потерпевшая не имела врагов… Словно какое-то ритуальное убийство – как овцу на заклание.

– А ветеран ли войны этот тип? – задался вопросом сыщик. – Настоящие фронтовики так не кичатся своим героическим прошлым.

– Я везде запрошу, – заверила его следователь. – Узнаем, где и как воевал этот Левчук.

Прежде чем Соколов вышел из кабинета следователя, Черных, подумав о чем-то, поинтересовалась:

– Кстати, Сергей, что там в чемодане у этого Левчука?

– Пока еще не смотрел. Сейчас приеду на работу, вскрою замок и изучу содержание этого загадочного сундука.

Замок на чемодане оказался старинным, но довольно крепким. Сыщик, безуспешно примерив все ключи, валяющиеся в ящиках стола, не стал себя утруждать и поддел проушину замка фомкой[1 - Ломик взломщика.], когда-то изъятой у квартирных воров.

В чемодане он обнаружил военный билет на имя Левчука. Перелистывая документ, сыщик вслух читал боевой путь фронтовика:

– Воевал в составе Воронежского, а затем Первого Украинского фронтов, участвовал в освобождении Киева, за что был награжден орденом Красной Звезды, участвовал в Берлинской операции, восьмого мая сорок пятого награжден медалью «За отвагу», в декабре сорок пятого медалью «За взятие Берлина». Серьезный товарищ! Интересно, почему он пошел на такое страшное преступление? Что его толкнуло к этому?

Далее оперативник нашел и сам орден, который был бережно завернут во фланелевую ткань. Других наград в чемодане не было, удостоверений о награждении сыщик не обнаружил. Там же находились: механическая заводная электробритва «Спутник», машинка для стрижки волос, радиоприемник «Спидола» и много ненужного барахла.

На дне чемодана валялась затертая картонная папка для бумаг на тесемках. Открыв папку, Соколов достал несколько листов бумаги, бегло изучил их и свистнул от удивления:

– Фьють! Обращение к вождям!

Это были, очевидно, копии писем, написанные в разное время фронтовиком Левчуком к Сталину, Хрущеву и Брежневу. Устроившись поудобней, сыщик взял в руки первое обращение, адресованное Сталину, и стал читать послание автора, изложенное на простенькой серой бумаге четким каллиграфическим почерком. Прежде чем приступить к чтению, у сыщика в голове невольно промелькнула мысль:

«Почему у всех людей старшего поколения почерк такой красивый? Неужели мы деградировали и стали писать каракулями?»

Итак, сыщик стал читать письмо к вождю народов:

Дорогому отцу,

генералиссимусу Великой Победы

Иосифу Виссарионовичу Сталину.

Заявление

Обращается к Вам фронтовик, участвовавший во многих победных сражениях под Вашим умелым руководством и закончивший войну в логове врага в Берлине. За доблесть и храбрость награжден многочисленными наградами, в том числе орденом Красной Звезды за взятие Киева.

Мне очень неудобно, что я отвлекаю Вас от государственных дел, но обстоятельства вынуждают меня искать у Вас защиту. Как воин Великих Побед, Вы поймете меня и встанете на защиту рядового солдата, пролившего кровь за Родину на полях сражений.

Суть дела такова: 23 июля 1948 года в деревне Кривошеево Псковской области в пруду утонула гражданка Савватеева Марфа, 38 лет от роду. В этом обвинили меня, мол, это я утопил ее. Меня арестовали, у следствия нет никаких доказательств моей причастности к преступлению, кроме показаний полоумного сторожа мельницы, которые изобилуют многочисленными противоречиями.