Дингир

“Да, я тоже, замечал, что мои оттиски на трупах, напоминают медвежьи. Оказывается, у меня есть когти. Интересно, какие они?”

“Ты что, даже своих когтей никогда не видел?”

“Когда я превращаюсь, то всё становится как в тумане”.

Предав все останки реке, Раш смотрел, как та частично цепляла фрагменты плоти и уносила их с собой. Снег становился прозрачным и объединялся с течением.

“Ловись рыбка большая или маленькая! – подшутил Нибрас… – Эй, Раш, когда ты будешь пировать, а? Меньше корма – больше трупов”.

“Это я уже понял. Расставляя капканы, я забыл о незаметности. Нужно снизить все потенциальные риски как можно быстрее. Пак близко, и когда он предстанет перед нами, мы должны разорвать его на куски. А для этого нужна очень большая сила, и… союзники”.

“Ты хочешь, чтобы Пак прыгал по их головам, в то время как мы будем кормиться? Поэтому ты и оставил ему ту газету с именами?”

“Не совсем. Но ты мыслишь правильно… очень неплохо, Нибрас”.

“Ясен пень! Ты же мне ни хрена не рассказываешь, вот и приходится догадываться!”

“Я всё просчитал, но ты способен всё испортить. Поэтому больше никаких распотрошённых тел”.

“Для столь мудрого чувака, ты слишком часто тыкаешь меня носом в дерьмо”.

“По твоему тону я отлично понимаю, что из этого урока, ты извлёк не всё”.

“Блин, но мне нравится эта бесконтрольность! Это весело! А после очередной разодранной жертвы ощущение превосходства затмевает всё! Без этой веселухи мне сама жизнь не мила! Но… ладно Раш, я тебя понял. Буянить больше не буду, обещаю своей обещалкой”.

“Ты способен этому сопротивляться, просто не хочешь. Видимо Пак – недостаточно веская для тебя причина. Если ты не поглощаешь человеческую гниль, то сам идёшь за их жизнями, однако мы – не Пак… Мы нечто, что способно развиться, эволюционировать – это и позволит нам победить”.

“Ты слишком далеко заглядываешь вперёд”.

“Чтобы одолеть врага, нужно его опередить. Нужно видеть ситуацию дальше него”.

“А я вижу, что мы стоим у чёрта на куличиках в одних тряпках на заднице”.

Раш оглядел себя.

“Да, маскировка никудышная. Сначала нужна одежда и деньги”.

“Будешь собирать урожай?”

“Ага”.

Найдя первый частный дом Раш проник во двор и смахнул с верёвок для сушки чёрные штаны и того же цвета толстовку с капюшоном. Так же тот прихватил и тёмно-красное покрывало, которое он обернул вокруг себя. Уверенно перебирая босыми ногами снег и ветки, он вышел на оживлённую улицу.

Всего за один час, Раш обошёл весь город, собирая из сетей некую добычу:

Это были небольшие деревянные ящики белого цвета. На них, красной краской отмечался крест и надпись: “Помощь церкви”. (Раш сделал их вручную, а материал раздобыл на свалке). Они были прикреплены к стенам магазинов, аптек и т.д.

Несколько таких изделий набили его карманы под завязку.

“Этот тяжелее прочих”, – произнёс в голове Раш, снимая очередную прямоугольную деревянную конструкцию. Данное действие происходило в центре оживлённого вокзала.

“Наверное, услышать от меня такое, будет весьма шокирующе, но… это же бесчеловечно, разве не так?”

“Медведь, который заживо съедает лосося, тоже не несёт с собой человечность”.

“Нет, это понятно, я имел в виду другое: Все эти люди… почему они даже на тебя не смотрят? То чем ты сейчас занимаешься, это же такой гадкий плевок в сторону церкви?”

“Это потому, что мои действия не нарушают их сублимации: веры в бога, на публичный лад”.

“Что?! Чё-то я ни хрена не понял”.

“Вот скажем: если я зайду в дом божий и при всех оскорблю Бога. Что тогда произойдёт?”

“Они набросятся на тебя с кулаками или сожгут на костре?”

“Ну, если отбросить твоё утрирование Нибрас, то, да, так и есть. А почему?”

“У них, есть определённое место или окружение, чтобы блеснуть своей верой?”

“Верно. А что ты видишь сейчас? Здесь нет отсылок, чтобы те блеснули своей верой. А значит, и нет мотива, усомниться что: “этот чувак, снимающий со стены подношения не является служителем церкви”. И подсознание делает их слепыми. Здесь много людей, но в социуме они слепые. Чем каждый отдельный человек более, стадотезирован, тем ментально слабее общая система. И всё это умножается на само себя. Однако для людей, подобное виденье всего лишь приятные пушистые цепи, поэтому от них очень сложно отделаться. Ты ранее упоминал про некий: “гадкий плевок в сторону церкви”. Да он имеет место быть. Вот только этот, “плевок” играет мне на руку”.

“Воры? – предположил Нибрас. – Вот почему они не украли ни одну из твоих самоделок… публичные места. А кража предмета с надписью: “Помощь церкви”, и есть этот плевок в сторону самого Бога. Так вор даже и не подумает публично их украсть”.

“Да, святые публичные места являются отдушиной для их всеобщего, эгоистичного самовыражения через Бога, это и есть ошейник; невидимый и тёплый… Тем не менее, даже если перед людьми предстанет сам Господь Бог, то они его не узнают”.

“Это, в каком смысле?”

Раш прикрепил деревянное изделие к стене. И обвернувшись покрывалом, он пошёл в сторону автобусной остановки.

“Столько много информации, что создаётся путаница и истина теряется. А реверсивная психология подливает масло в огонь, – продолжил он. – Если перед людьми окажется чистейшая душа, то в конечном итоге такой бесгрешник станет в глазах народа, полной противоположностью себя изначального; даже вопреки реальности. Они будут искать в нём изъяны, так как он идеален. А тот, кто ищет, всегда находит – в психологии человека, данное правило является абсолютным. И в самом конце: святейшая душа, станет, демоном воплоти… Чтобы увидеть Бога, нужно сперва распознать его в себе”.

“Ты про самоаналитику? Нуда, если бы все были такими как ты, то мир бы превратился в утопию”.

“Да, но это невозможно”.

“А как насчёт того священника, к которому мы ходили?”

“Ты отлично знаешь, что он не человек, Нибрас, – хоть и долго жил среди них. И он – фигура на моей доске, которая ещё сыграет свою роль”.

Подъехавший автобус прошипел и открыл двери.

“А куда мы едем?” – спросил Нибрас.

“К Шельме”.

“Гадалке?! А разве они не все вымерли, когда нагрянул Пак?!”

“Не все. Выжила только самая сильная”.