Громкое дело. Роман

Мухин и Шаров сидели в серебристой японской иномарке. Эта машина была оформлена на Шарова, который был агентом Мухина. Ездил же на ней и был её фактическим владельцем Мухин.

Мухин курил сигарету за сигаретой.

– Валер, угости меня тоже сигаретой, – попросил Шаров.

– Возьми.

Шаров был невысоким худым неприметным мужчиной с маленькой головой и маленькими чертами лица. У него были редкие пегие местами слипшиеся волосы. Ему было тридцать два года.

– Валер, ты нервничаешь, – заметил Шаров.

– Тебе показалось.

– Я вижу, тебя беспокоят какие-то плохие мысли.

– Всё хорошо. Тебе, Миш, будет поручено сделать очень важное дело. Найди людей, человека три в идеале, и подговори их совершить ограбление богатой семьи, адрес я тебе дам.

– Валер, они же убьют меня…

– Да не ссы ты.

– А, если они меня заставят с ними идти на дело?

– Тебе придётся с ними идти на дело по-любому.

– Валер, ты меня хочешь закрыть? Я не выдержу тюрьмы. Лучше сразу здесь меня застрели.

– Да не ной ты. Всё будет ровно. Тебя мы незаметно выпустим, дадим уйти, а этих, которых ты найдёшь, примем по полной программе.

– Где же мне таких найти лихих разбойников? Это не бомжей подставлять да алкашей, давая им для передачи пакеты с оружием.

– Ищи лучше всего среди тех, кто раньше сидел. Они наверняка согласятся.

Михаил Шаров с трудом проснулся около полудня. Он спокойно мог спать более десяти и даже больше часов. Больше всего в этой жизни он не любил работать. Ему приходилось работать; надо было на что-то жить, да и мать требовала, чтобы он трудился. Он работал озеленителем, грузчиком, курьером, и даже менеджером (две недели); но ничего не мог поделать с сильным отвращением к труду и через какое-то время забросил это неблагодарное дело. Он нигде не работал уже более шести лет. Мать старалась наставить сына на путь истинный, но Михаил не сдавался. Он сидел на шее матери. Какой бы ни был сын, редко какая мать от него откажется. Впрочем, Михаил не всегда тянул у матери деньги, порой у него самого водились кое-какие деньги. Семь лет назад он стал агентом милиции, таких людей иногда в народе называют стукачками. Обычно агентами становятся люди, которые однажды побывали в местах заключения. Михаил не сидел ни разу, но был очень близок к этому. Он вместе с двумя дружками грабил квартиры мелких бизнесменов. Михаил был наводчиком, а в квартиру вламывались его дружки. Так получилось, что милиции удалось взять сначала одного только Михаила. На первом же допросе, который вёл Валерий Мухин, Михаилу было предложено сотрудничество со следствием. Он сдаёт своих подельников и в обмен на это получает условный срок. Валерий обещал всё сделать так, что его дружки и не заподозрят, что он их сдал. Всё вроде бы так и получилось. Михаилу дали условный срок, а его дружки получили приличные сроки; Мухин сдержал обещание. Теперь Шаров должен был работать на органы агентом или как ещё называют таких людей информатором. Он получал определённые деньги, положенные за такую работу от государства, раз в месяц; а когда Валера начал давать ему новые задания, его доходы увеличились. Мухин давал Шарову пакеты с оружием, которые он должен был передавать какому-нибудь бомжу или опустившемуся человеку. Шаров подходил к какому-нибудь бомжу просил его передать пакет человеку, который должен будет подойти через пять минут. С этим пакетом жертву брали доблестные муровцы во главе с Захаровым и Зудиным, и несчастный получал реальный срок. Так муровцы отправили в места не столь отдалённые более полусотни ни в чём невиновных человек. Шаров помог отправить за решётку милиционерам даже нескольких своих знакомых, с которыми когда-то пил водку и разбавленный технический спирт; ему некогда было искать новых требуемых Мухиным жертв. В какой-то момент Михаил стал сильно бояться Валеру. Иногда тот был очень зол; в такие моменты он мог себе позволить такие слова в адрес своего информатора: «Ты знаешь, что с тобой будет, когда я тебя брошу в хату к правильным пацанам, и им сообщат, что ты наш стукачок?!» «Ты кто?! Ты кто?! Ты – червяк! Я тебя раздавлю! Уничтожу!» В такие моменты жизни Михаилу было насрать на совесть, на мораль; на то, что люди, которых он помог отправить за решётку, вполне понимали, что это всё случилось во многом «благодаря» ему; он боялся только одного – Валеру, который мог с ним сделать всё что угодно. Валера был очень противоречивым человеком, иногда он казался очень даже добрым. Когда они отправили за решётку очередную партию бомжей и бомжеподобных личностей, Валера как-то заметил: «Не переживай, Миш. Что они тут видят на воле то? Голод и бухание беспросветное. Ходят, как чушки, оборванцы жалкие в грязном и воняют на сто километров. А там их отмоют, накормят. Посидят четыре года, отдохнут, будут хоть немного на людей похожи». Получалось, что Валера не такой уж монстр. Он ясно понимал, что совершает не только преступление с точки зрения закона, но и делает обычную подлость, если смотреть на всё это с точки зрения обычной человеческой морали. Не осталось бы хоть чего-то человеческого внутри Валеры Мухина, не искал бы он оправдания своим преступлениям.

Шаров достал из холодильника бутылку дешёвого пива и сделал пару обильных глотков. Жизнь постепенно становилась не такой уж и ужасной. Мать была на работе. Это было хорошо. Шаров уже устал от её нравоучений. Она была матерью-одиночкой и в своём сыне души не чаяла, когда тот рос, а когда вырос, настала пора разочаровываться в своём чаде. Знала бы она, чем занимается её сын.

Идея наврать матери о том, что Михаил подрабатывает дворником в одном из московских институтов, принадлежала Мухину. Мухин сказал: «А если мать будет спрашивать, в каком институте ты работаешь, говори, что в институте стали и сплавов». Михаил так и сказал матери. Иногда он даже покупал матери небольшие подарки, премии Мухина позволяли это. За каждого подставленного бомжа Мухин давал Михаилу премию сто баксов. Мать вроде бы несколько успокоилась относительно трудовой занятости сына. Теперь её беспокоил беспутный образ жизни сына: его пьянки и гулянки, отсутствие жены и детей. Шаров говорил матери, что его рабочий день начинается в час дня.

Он посмотрел на настенные часы на кухне. Половина первого. Надо идти на работу. Не убирать дворы и улицы разумеется, нужно искать «грабителей».

На улице уже не осталось снега. Пришла настоящая весна.

Хватит шакалить в своём районе. Здесь многие знают о Михаиле Шарове, многие подозревают о его связи с нехорошими милиционерами. Надо не лениться и пошукать по другим московским районам.

Информатор прошёл в сторону юга несколько кварталов и остановился у небольшой пивнушки похожей на аквариум около станции метро. Вроде бы тут он ещё ни разу не был.

Шаров заказал кружку разливного пива у толстой барменшы. Она наливала долго жёлтую пенящуюся жидкость в кружку. В это время Михаил оглядел, изучил помещение. Примерно двенадцать круглых высоких столиков. Половина из них занята. Около стеклянной стены у столика стоял крупный тип в серой кепке.

– Можно, – спросил Шаров, вставая за столик к типу в кепке.

– Встал уже, чего спрашиваешь, – холодным голосом ответил тип в кепке. Он был крупный и прямой, как шкаф с большим открытым лицом. Шаров заметил на его кисти наколки. Наверно сидел.

– Ну и мерзкое же пиво тут. – Шаров скривил лицо в брезгливой гримасе.

– Зачем же ты тогда его пьёшь?

– А чего ещё делать то?

– Нечем заняться?

– Да.

– Не работаешь что ли?

– Нет.

– Молодец. Я тоже. Два месяца, как откинулся с зоны.

– Ух ты. За что сидел?

– Разбой.

– Блин…

– Чего ты?

– Да нет, не обращай внимания…

– Раз начал, продолжай свою мысль.

– Ты уже отсидел за это, а я тут задумал, знаешь то же типа того, за что ты сидел.

– Деньги нужны?

– А кому они не нужны?

– И как же ты до такого додумался то?

– Да хочется хоть немного пожить красиво.

– А так нельзя попасть в квартиру, в смысле, когда хозяев не будет.

– Не получится. Они почти всегда дома.

– И что там можно взять?

– Золото и бабки там точно есть.