Прикладная философия

Современная философия необходима в силу того обстоятельства, согласно которому доминирование науки в динамичном развитии общества требует решения на новом уровне проблемы познаваемости бесконечного мира, представленного концепцией мультивселенной. В своей объемной книге «О том, чего мы не можем знать: Путешествие к рубежам знаний» математик, «профессор популяризации науки» Оксфордского университета Маркус дю Сотой очерчивает пределы знаний на основе современных достижений науки. Он описывает сложившуюся ситуацию следующим образом: «Наука царит над миром. Каждую неделю заголовки новостей сообщают о новых прорывах в нашем понимании Вселенной, новых технологиях, преобразующих наш мир, новых успехах медицины, обещающих продлить нашу жизнь. Наука позволяет нам беспрецедентно глубоко проникать в суть некоторых из тех великих вопросов, которые стояли перед человечеством с тех самых пор, как мы смогли их сформулировать. Откуда мы произошли? Какая судьба ожидает Вселенную? Из чего построен физический мир? Как скопление клеток обрело сознание?

Только за последние десять лет мы посадили космический корабль на комету, разработали роботов, способных создать собственный язык, научились восстанавливать поджелудочную железу больных диабетом при помощи стволовых клеток, как управлять манипулятором робота одной лишь силой мысли, секвенировали ДНК пещерной девочки, жившей 50 000 лет назад. Научные статьи переполнены отчетами о новейших достижениях, поступающими из лабораторий всего мира. Мы знаем так много. Успехи науки опьяняют»[75 - Сотой М. О том, чего мы не можем знать: Путешествие к рубежам знаний. М., 2017. С. 13-14.].

Современная наука дает возможность человеку вести непрерывную борьбу со смертью, с продлением его жизни при помощи создания вакцин, позволяющих бороться со смертельными вирусами различных болезней, в том числе и вирусом Эболой. Именно научный прогресс позволяет обеспечить продовольствием растущее население нашей планеты, которое будет равно почти 10 миллиардам человек в 2050 году, именно он позволит решить глобальные проблемы экологии и предотвратить прямое столкновение астероидов с Землей. «Наука царит не только там, где дело касается борьбы за выживание, но и там, где речь идет о повышении качества жизни. Мы можем общаться с друзьями и родными, находящимися на огромном расстоянии. Мы располагаем небывалыми возможностями доступа к собранию знаний, накопленных многими поколениями исследователей. Мы создаем виртуальные миры, в которые можем выбираться в свободное время. Одним нажатием кнопки мы можем заставить звучать в своей гостиной великие исполнения Моцарта, Майлза Дэвиса и «Металлики».

Это стремление к знанию запрограммировано в душе человека. Выжили, приспособились, преобразовали окружающую среду те древние люди, которые испытывали жажду знаний. Те, для кого она не была движущей силой, остались позади. Эволюция благоприятствует разуму, который хочет узнать, как устроена Вселенная. Выброс адреналина, сопровождающий открытие нового знания, – это знак, которым природа дает нам понять, что стремление к знанию не менее важно, чем стремление к воспроизводству. Как сказал Аристотель в первой строке своей «Метафизики», понимание устройства мира есть одна из основных потребностей человека»[76 - Там же. С. 14-15.].

Накопленный человечеством мощный познавательный потенциал научного знания Маркус дю Сото делит на несколько сегментов: то, что мы знаем – известное известное (открытие подобных Земле экзопланет, топ-кварков, бозона Хиггса, гравитационных волн, расшифрован генетический код и др.); то, чего мы не знаем – известное неизвестное (что представляют собой темная материя и темная энергия, существуют ли мультивселенные, являются ли элементарные частицы струнами, можно ли построить теорию всего – ТоЕ и т.д.); то, чего мы не узнаем никогда – неизвестное неизвестное (здесь речь о запредельности нашего мира); то, о чем мы знаем, но не решаемся в этом признаться – неизвестное известное (этот тип знания самый опасный, особенно в руках людей, обладающих политической властью)[77 - См. Там же. С. 16-29.]. В данном случае существенным является то, что в жизни человечества всегда должны существовать неопределенное и неизвестное на каждом этапе познания, которое познаваемо в асимптотической бесконечности.

Именно такого рода бесконечность познания с необходимостью требует расширения новой терминологии философского (и гуманитарного знания в целом). Поэтому заслуживает внимания недавно изданный словарь М.Н. Эпштейна «Проективный словарь гуманитарных наук», который включает в себя 440 терминов-концептов гуманитарных наук, описывающих не наличный объект, а возможность его конструирования, что свидетельствует о росте адекватного развитию информационного общества удельного веса знания о том, «чего еще нет, но что создается самой конструктивной способностью мышления»[78 - Эпштейн М. Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М.: Новое литературное обозрение. 2017. – 616 с. С. 7.]. Современное гуманитарное знание испытывает воздействие социальных практик и технологий динамично развивающегося информационного общества. Поэтому сейчас на первый план выходит пересечение гуманитарных наук с биологией, техникой, информатикой, когнитивистикой, теорией искусственного интеллекта и виртуальных миров. В результате в гуманитарных науках начинают использоваться такие новые для них понятия, как «кубит», «антропоцен» «сингулярность», «твит», «копилефт» и пр., выражающих и стимулирующих развитие ряда социальных и технологических тенденций. Так, предложенное экологом Ю. Стормером и химиком П. Крутзеном понятие «антропоцен» для обозначения текущей геологической эпохи, идущей на смену голоцену и коррелирующейся с началом новой промышленной революцией, теперь признано самостоятельным и конструктивным геологическим фактором.

Согласно М.Н. Эпштейну, терминообразованию присуща особая роль в гуманитарных науках, в том числе, в философии, потому что оно позволяло создавать новый язык, необходимый для дальнейшего обновления и развития систем мышления: ««Идея» Платона, «вещь-в-себе» Канта, «диалектика» и «снятие» Гегеля, «позитивизм» О. Конта, «сверхчеловек» Ницше, «интенциональность» и «эпохе» Э, Гуссерля, «ноосфера» В. Вернадского и Т. де Шардена, «остранение» В. Шкловского, «здесь-бытие» и «временное» М. Хайдеггера, «экзистенциализм» Г. Марселя и Ж.-П. Сартра, «различание» (differance) и «деконструкция» Ж. Деррида – именно в таких словах-понятиях интегрируются новые для своего времени системы мышления»[79 - Эпштейн М. Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М., 2017. С. 18.].

Особенность современной философии состоит в том, что она в контексте новейших технологий – генная инженерия, клонирование, искусственный интеллект, киборгизация человека, нанотехнологоии, виртуальная реальность, нейроимплатанты, когнитивные технологии и др. – начинает закладывать первоначала конструирования иных миров. «Философия – это зачинающее мышление, которое во всяком большом, «мирообъемлющем» деле закладывает основания оснований. Раньше философия главным образом состояла из споров о том, какая модель существующего мира истинна… Но с развитием онтотехники и антропотехники никто и ничего не мешает умножать возможные миры, моделируя в них самые разные философские системы. Кому-то захочется жить и мыслить в фалесовском или гераклитовском мирах, кто-то предпочтет гегелевский, марксовский или ницшевский…»[80 - Там же. С. 78.]. В свое время тончайший мыслитель нашего времени Станислав Лем в своей «Сумме технологий» подчеркнул, что конструктор-космогоник «может реализовать миры, задуманные различными философскими системами… Он может сконструировать и мир Лейбница с его предустановленной гармонией»[81 - Лем С. Сумма технологии. М. – СПб.: АСТ, Terra Fantastica. 2004. С. 449.].

В отличие от 20-го столетия с его грандиозными физическими экспериментами 21-й век способен стать лабораторией философских (часто говорят о метафизических) экспериментов, которые касаются свободной воли, возможных миров, проблемы двойников и пр. Это связано с тем, что новейшие успехи в научных исследованиях и достижения технологического характера позволяют человеку заниматься трансформацией ранее неизменных и безусловных элементов бытия в иные элементы. Перефразируя Гегеля в контексте концептивизма (конструктивной деятельности мышления в области концептов и универсалий), М. Н. Эпштейн следующим образом характеризует значимость философии в развитии современного общества: «Теперешняя стадия философии характеризуется тем, что идея, созревавшая в царствах природы и истории, познается в возможностях, выводящих за пределы природы и истории. Целью и устремлением философии является выход понятия за пределы действительности, утверждение новых форм бытия, прежде чем ими могут заняться ученые, инженеры, политики и другие практики позитивных дисциплин… Каждая форма будущности имеет в философии свой предваряющий способ потенциации. Философия становится исходной точкой опытно-конструкторских работ по созданию новых миров»[82 - Эпштейн М. Н. Указ. соч. С. 79.]. Иными словами, философия в начале 21-го столетия занимается созданием новых мыслимых, возможных миров подобно тому, как инженер является конструктором новых механизмов, художник – картин, политик – новых государственных институтов и форм.

С поколением Интернета как первопроходцев виртуальных миров закончилась эпоха, характеризуемая приставкой «пост-»: пост-история, постмодернизм, постнекласическая наука и другие понятия «пост-ного мира». Теперь цифровое поколение эпохи Интернета занялось конструированием психической, информационной, социальной реальностей, что теперь квалифицируется как «прото-»: «Основное содержание новой эры – сращение мозга и вселенной, техники и органики, создание мыслящих машин, работающих атомов и квантов, смыслопроводящих полей, доведение всех бытийных процессов до скорости мысли. За каждым «пост-» вырастает свое «прото-»»[83 - Эпштейн М. Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М., 2017. С. 252.]. Иными словами, это означает, что совершенные прорывы в электронике, информатике, генетике, нанотехнологиях, биотехнологиях и других высоких технологиях выступают индикаторами начала громадной исторической эпохи.

Можно утверждать, что теперь начинает играть значительную роль такой раздел философии, как метафизика, в центре которой находятся самые общие основания и свойства мироздания: жизнь и смерть, бытие и знание, реальность и иллюзия и т.д.). «Только недавно метафизика обнаружила свою приложимость ко всему кругу проблем множественных миров и их конструирования. Метафизика становится неотделимой от физики, поскольку сама физика дошла до последних, «метафизических» границ материи, по-новому ставя и решая проблемы причинности, свободы, вероятности»[84 - Там же. С. 253.]. В связи с этим значительно возрастает значение философа, задача которого будет состоять в проектировании того или иного фрагмента Вселенной, какого-либо виртуального мира; в свою очередь космонавты, инженеры, компьютерщики и другие специалисты будут воплощать замыслы философа в жизнь.

Все это привело к созданию новых направлений в науке, которые являются адекватными тенденциям развития динамичного сложного нелинейного информационно-сетевого общества. Поэтому вполне закономерно, что сейчас появился ряд раньше не существоваших научных дисциплин. Так, в настоящее время существует нанопсихология, которая исследует такие психические микрообъекты, которые переходят в физические микро-объекты, в том числе и квантовые структуры нейронов. «Нанопсихология выходит на уровень психики, связанной с физикой и химией мозговых процессов, и пытается решить «трудную проблему» сознания на путях преодоления декартовского дуализма психического и физического»[85 - Там же. С. 314.]. Не меньший интерес представляет нетософия (буквально «сетемудрие») – философские размышления о взаимодействии сети Интернета и самой философии, представляющее собой синтез технических возможностей всемирной сети и творческих исканий философии[86 - См. Там же. С. 564.]. Весьма интересной является нейрокосмос – «симбиоз мозга и физической реальности, фрагмент космоса, прямо подключенный к мозгу и им управляемый»[87 - Там же. С. 563.], а также нетотерапия (netotherapy) – терапия виртуальной сферой, которая помогает человеку при помощи аватаров, масок и ников исцелиться от неврозов одиночества и страха, от комплекса неполноценности, потому что виртуальность родственна театральности, восстанавливающей целостность личности, однако она может иметь и негативные последствия в виде аутизма и обострения невротических реакций при возврате человека в реальный мир[88 - См. Там же. С. 565.]. Заслуживает внимания и онтотехника – техника, которая может изменять фундаментальные условия бытия, конструировать новый пространственно-временной континуум, сенсорную среду и способы её восприятия, генерировать новые организмы и потенциально новые формы разума. «Техника конца XX и тем более XXI века – это уже не орудийно-прикладная, а фундаментальная техника, которая благодаря продвижению науки в микромир и макромир, в строение мозга, в законы генетики и информатики, проникает в самые основы бытия и в перспективе может менять его начальные параметры или задавать параметры иным видам бытия»[89 - Там же. С. 566.].

Все эти дисциплины коррелируют с происходящим кардинальными трансформациями социума, которые первыми улавливает искусство как рецептор будущих перемен. Так, в своей фундаментальной книге «Анатомия архитектуры. Семь книг о логике форме и смысле» С. Кавтарадзе отмечает, что сейчас, в начале XXI столетия рождается в кругу известных стилей искусства новый, который можно назвать «транссупрематизмом»[90 - См. Кавтарадзе С. Анатомия архитектуры. Семь книг о логике форме и смысле. М.: Изд. дом Высшая школа экономики. 2017. – 472 с. С. 439.]. Этот поворот в развитии стилей искусства и архитектуры обусловлен тем, что ныне возник новый корпус наук о сложных системах и происходит осознание того, что все наши представления о бинарных различиях типа «порядок и хаос», «добро и зло», «искусственное и естественное» оказываются весьма условными. Теперь начинает приходить понимание того, что жизнь скорее напоминает ленту Мёбиуса – кольца, у которого нет внутренней и внешней стороны. Западный архитектор Ч. Дженкинс в своем эссе «Новые направления в архитектуре» пишет о новых науках следующее: «Новые науки (science of complexity – науки о сложных системах), включающие фрактальную геометрию, нелинейную динамику, ноокосмологию, теорию самоорганизацию и др., принесли с собой изменение мировоззренческой перспективы. От механистического взгляда на Вселенную мы движемся к постижению того, что на всех уровнях – от атома до галактики – Вселенная находится в процессе самоорганизации»[91 - Цит. по: Там же. С. 439.].

Архитектор С. Кавтарадзе следующим образом характеризует сложившуюся переломную ситуацию в развитии человечества: «Похоже, река истории готова войти в очередной крутой поворот. Если это так, у нас есть шанс стать свидетелями рождения нового «большого стиля». В конце концов, недаром же мы живем на рубеже тысячелетий»[92 - Там же. С. 447.]. С этой мыслью перекликаются и утверждения отечественного философа В. Пигулевского, изложенные в его книге «Дизайн и культура», в которой рассматривается сущность проектирования и механизм функционирования дизайна в культуре[93 - См. Пигулевский В. Дизайн и культура. Х.: Гуманитарный центр. 2014. – 316 с.]. Дизайн существует в трех измерениях – промышленный, коммуникативный и дизайн костюма или мода. Сущностным качеством дизайна является функционализм и, соответственно, главная проблема проектирования – красоты и пользы. Дизайн является проектированием материальной и виртуальной культуры, движущей потребностями в гармонизации мира. Формообразование определяется архетипами, кодами культуры и стереотипами восприятия, а также рыночными механизмами производства и потребления. Процессы проектирования обусловлены культурными детерминантами дизайна, причем культурный контекст и рыночный механизм делают дизайн тотальным явлением. Поэтому анализ дизайна в трех измерениях, в рыночном позиционировании и культурном статусе приводит исследование от вопроса красоты и пользы к фундаментальным проблемам человека – прогрессу цивилизации, эффективности коммуникации, идентификации личности. Вполне логично, что один из разделов книги В. Пигулевского 1.10 называется «Проект цивилизации «вперед и больше»»[94 - См. Там же. Раздел 1.10.].

Данный проект цивилизации с необходимостью требует использовать сформулированный в рамках эзотерической синтетической философии закон синархии, согласно которому мир представляет собой космический целостный, единый организм, обладающий иерархической структурой. Развитие же цивилизации Запада привело к нарушению взаимосвязи человека и природы, что повлекло за собой значительные негативные последствия. Поэтому почти полстолетия назад в мире – на Западе и в Советском Союзе – началось движение возвращение к природе, которое представляло собой парадоксальную, но закономерную реакцию на разрыв между человеком и окружающим его миром. В своей статье «Цивилизация: перезагрузка» У. Никитина и С. Дванова пишут об этом следующее: «И именно в это время стало особенно очевидно: природа – это не столько место, не столько декорации, сколько процесс», это «тот мир, по которому цивилизация все больше ностальгирует»[95 - Никитина У., Дванова С. Цивилизация: перезагрузка // Discovery. 2012. № 5. С. 32.]. Здесь поставлена проблема возможности возвращения человечества к природе, и если это окажется возможным, тогда возникает вопрос о том, к какой природе ему предстоит искать путь? Это связано с тем фундаментальным обстоятельством, согласно которому современная техногенная цивилизация, по поставленному ей диагнозу американским психофилософом Карен Хорни, является по своему характеру невротической. Ведь фактически все проблемы цивилизации, особенно вся сумма психопатологий, своим истоком имеют современную культуру, противостоящую по своей сути девственному лону природы. Вполне логично стремление современной невротической цивилизации вернуться к природе, чтобы излечиться от своего недуга.

«Возвращение назад, – подчеркивают У. Никитина и С. Дванова, – выглядит несбыточной мечтой, мифом, вроде того, который складывали древние народы о золотом веке. Но, кажется, в деле взаимоотношений с природой человечеству все же одержать крупную победу – над самим собой и собственным эгоизмом. В конце XX и начале XXI века людское сообщество впервые в истории сделало шаги к отказу от потребительского отношения к природе»[96 - Там же. С. 33.]. В данном случае, сыграл свою роль такой корень европейской цивилизации, как древнегреческая культура с её рачительным отношением к природе. Однако неправомерно сбрасывать со счетов и то, что еще одним корнем европейского цивилизационного древа является созданный в древней Иудеи Ветхий Завет, в котором сформулирован тезис о начале эры бесконечного потребления. В книге Бытия изложена божественная воля: «Да трепещут вас все звери земные и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские. Все, что живет, будет вам в пищу». Не случайно, что еще средневековая теология сформулировала тезис, согласно которому человек представляет собой венец творения, что в виде концепции господства человек над природой вошло в контекст техногенной цивилизации Запада. Именно практическое воплощение данной концепции и породило глобальные проблемы современности. И только эти глобальные проблемы дали возможность человечеству встать на путь поиска нового места в системе отношений с природой, с биосферой.

1.3. Значимость принципа индивидуальности в современной философии

Путь поиска человеком своего места в природе (бесконечном космосе, в мире мультивселенных, сверхвселенной) актуализирует обозначенный выше фундаментальный принцип древнеегипетской эзотерической синтетической философии: индивидуальность человека является назначением человеческой жизни, т.е. речь идет о самореализации индивидом своего творческого потенциала. Творчество представляет собой способ создания нового, непредсказуемого, опираясь на аномалии, оно выходит за границы вычислимого и объяснимого, потому что оно содержит в себе множество точек бифуркации (разветвления). Творчество аномально по своей природе, когда «самая редкая и глубокая аномалия чревата наиболее взрывным переходом к новой системе», который не «выводим из предыдущего, поскольку прежняя система не вмещает и не объясняет его»[97 - Эпштейн М. Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М., 2017. С. 232.]. Оно выступает в виде трещины во времени и в сознании, в виде элементарной единицы ничто, выпадающего из бытия и позволяющей распознавать сознанию человека образов.

Выдающийся современный нейробиолог Э. Голдберг в своей книге «Парадокс мудрости» на основе культурно-исторической психологии Л. Выготского и А. Лурии и своих исследований приходит к следующим выводам относительно проблемы распознавания мозгом человека образов. Во-первых, мозг обладает преопределенными биологическими механизмами для распознавания определенных видов образов, но не других. В результате эволюции посредством применения принципа «чем меньше, тем лучше» «старые» субкортикальные структуры мозга уже содержат предопределенную информацию, несущую в себе «мудрость филума», то же самое относится и к кортикальным областям – зрению, слуху и осязанию, которые принимают непосредственное участие в обработке сенсорного ввода информации. «Предварительно замонтированной» наряду с этими структурами мозга является двигательная область коры головного мозга человека. Во-вторых, однако более сложные кортикальные области (так называемая ассоциативная зона коры головного мозга и пр.) характеризуются относительно малым объемом предварительно замонтированных знаний. Эти кортикальные области имеют такую мощность, что они не только обладают большой способностью обработки информации, но и могут создавать собственное «программное обеспечение», необходимое для выживания во все более и более сложном и непредсказуемом внешнем мире. Это «программное обеспечение» представляет собой совокупность постоянно усложняющихся аттракторов, которые позволяют кортикальным областям неограниченно справляться со сложными задачами любого рода. Это значит, что мозг человека эволюционирует, совершая переход от «предопределенной» к «неограниченно восприимчивой» структуре. Иными словами, «эволюция выделила в структуре мозга свободное место – tabula rasa (лат. «чистая доска»), которое питается изысканной невральной способностью к обработке сложных задач любого рода и наполняется любым содержанием»[98 - Голдберг Э. Парадокс мудрости. Научное опровержение «старческого слабоумия». М.: Поколение. 2007. – 384 с. С. 131.].

Именно то фундаментальное обстоятельство, согласно которому мозг человека не является tabula rasa (он обладает предварительно вмонтированным знанием) и одновременно в нем имеет «свободное место», или tabula rasa, показывает несостоятельность сформулированного французским философом Р. Декартом концепции дуализма мозга и ума. В соответствии с этим дуализмом «ум-тело» мозг и ум являются разъединенными, т.е. таким образом отрицается то, что мозг и ум есть продукт тела. «Неспособность длиной в столетия постичь идею о том, что ум есть продукт тела, вдохновляла яркие образы гомункула, маленького человечка, сидящего внутри нашего мозга и выполняющего трудную работу мышления, а также «Привидения в машине»»[99 - Там же. С. 29.]. Ведь из картезианского дуализма тела и ума следовало существование независимого от тела ума, что является теперь пережитком старого мышления, который мешает принятию идеи о единстве мозга и ума и препятствует пониманию творческой природы человека.

Именно творчество позволяет человеку создавать искусственный разум в качестве инструмента значительного расширения его интеллекта, воплощенного в интеллектуальных роботах и других системах искусственного интеллекта. «Техника, именно техника, которую человек начал развивать на заре своего становления, – подчеркивает В. Налимов, – теперь бросает нам вызов, предлагая создавать искусственный разум. Идея искусственного интеллекта является естественным звеном в цепи технического прогресса… И проблема сознание-материя, которая сначала была чисто философской, потом стала научной, теперь становится уже инженерной, а скоро, может быть станет еще и социальной, если искусственный интеллект будет действовать в социуме как некий искусственный преобразователь смыслов»[100 - Налимов В. В. Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М.: Академический проект. 2011. – 399 с. С. 301.].

Мир носит спонтанный характер, который почти не поддается раскрытию и смысл которого способен раскрываться через корреляционную связанную семантическую триаду «свобода – спонтанность – творчество». «В этом термине, – пишет В. Налимов, – заключено целое мировоззрение, чуждое привычному нам видению Мира как начала логически обусловленного и погруженного в систему причинно-следственных связей. Нелепым здесь является вопрос о том, где локализован генератор спонтанности. По своей природе спонтанность – это вселенское, космическое, нигде не локализованное начало. Хочется думать, – человек к нему просто подключается. Индивидуальность личности проявляется здесь, может быть, только в том, что она, подключившись к космическим вибрациям вселенской семантики, может услышать то, что не слышат другие»[101 - Там же. С. 302.]. Даже если компьютер будет биологизированным, он все равно не способен будет обладать индивидуальностью человеческой личности, не способен будет выполнять так называемое правило алмазной этики.

В современной философии сформулировано «алмазное правило» этики, согласно которому именно индивидуальность человека и уникальность его способностей лежат в основе критерия нравственного поведения. Оно существует в нескольких вариантах: «Делай то, в чем нуждаются другие и чего на твоем месте не мог бы сделать никто другой», «Лучший поступок тот, в котором наибольшая способность одного отзывается на наибольшую потребность другого». Исходя из такого понимания «алмазного правила» этики, М.Н. Эпштейн показывает его контрастный характер относительно общеизвестного золотого правила, сформулированного Конфуцием и Иисусом в Нагорной проповеди: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Матф. 7:12). Это значит, что основанием золотого правила является заменяемость нравственного субъекта, потому что следует ставить себя на место другого, чтобы почувствовать на себе результаты поступка. «Однако все люди желают разного и способны к разному, а потому полная оборачиваемость субъекта и объекта не может составить единственное основание этики. Все настоятельнее потребность исходить из абсолютной единичности, незаменимости каждого нравственного субъекта. Таково учение апостола Павла о различии духовных даров: одному дается слово мудрости, другому – слово знания, третьему – вера, четвертому – дар исцеления, пятому – разные языки… Именно это различие даров лежит в основании алмазного правила и этики дифференциальной (разностной), которую можно выразить в следующем принципе: «Поступай так, чтобы твои наибольшие способности служили наибольшим потребностям других людей»»[102 - Эпштейн М. Н. Проективный словарь гуманитарных наук. М., 2017. С. 301.]. Высшая ценность состоит именно в отличии каждого от каждого: нравственно быть для других, а не как другие. т.е. уникальность, а не просто универсальность выступает в качестве меры нравственного действия.

Это алмазное правило этики тесно связано с персонализацией в медицине: в наше время появилась так называемая медицина III, представляющая собой новую парадигму медицины, «приобретающей свое новое человеческое и социокультурное измерение в контексте современного развития цивилизации «третьей волны»»[103 - Аршинов В. И., Малый А. В., Попов П. А. Медицина III и опыт препарата «Стимулин Д» // Синергетическая парадигма. Многообразие поисков и подходов. М.: Прогресс-Традиция. 2000. С. 507-512. С. 507-508.]. Иными словами, медицина III – это эволюционная медицина, которая рассматривает жизнь человека в глобально-эволюционном аспекте, которая есть сочетание восточных практик целительства, нацеленных на излечение, сохранения и поддержания здоровья человека, и западных методов медицины. «Медицина III – это «медицина встречи», пути, медицина парадигмы самоорганизации, диалога и темпоральности»[104 - Там же. С. 508.]. Медицина III – это синергетическая медицина, это квантовая медицина, потому что динамическая целостность и устойчивость живого организма связаны во многом с его квантовой природой на микро- и макроуровнях его существования. «Уже эта, предельно краткая характеристика медицины III показывает, что рассмотрение ее во всех аспектах с необходимостью выводит на ключевые проблемы развития современной цивилизации как целого. Строго говоря, медицина III оказывается в этом качестве «медициной жизни», терапией культуры, разума, души и тела человека в их неразрывной органической целостности»[105 - Аршинов В. И., Малый А. В., Попов П. А. Указ. соч. С. 509.]. Понятно, что такого рода дефиниция медицины III преодолевает до сих пор доминирующую в культуре Запада ньютоно-декартову биомедицинскую модель, с присущей ей разделением человека на душу и тело. «В контексте медицины III отношения врача и пациента личностны, но в то же время они объективно опосредованы всем тем комплексом современного точного знания, которое было получено в процессе развития естествознания Нового времени. Это медицина органического сочетания естественного и искусственного, национального и транснационального»[106 - Там же. С. 510.]. Иными словами, медицина III является персонализованной и одновременно она использует все накопленные естествознанием знания.

Действительно, одной из основных тенденций в развитии мировой медицины является наметившаяся конвергенция европейской медицины, которая основана на многочисленных знаниях о строении, функциях и динамике развития патологического процесса, и восточной медицины, основанной на системных представлениях, регистрации и анализе самых важных диагностических признаков, определяемых как параметры порядка (ПП) в синергетике и системном синтезе. «Соединение европейского подхода в рамках многомерных фазовых пространств, т.е. персонифицированного подхода, – основы индивидуальной медицины, и восточной медицины (в рамках ПП) вполне возможно, если одновременно и в том, и в другом случае использовать синергетический подход»[107 - Еськов В. М., Хадарцев А. А., Каменев Л. И. Новые биоинформационные подходы в развитии медицины с позиции третьей парадигмы (персонифицированная медицина – реализация законов третьей парадигмы в медицине) // Вестник новых медицинских технологий. 2012. Т. XIX. № 3. С. 25-28. С. 25.]. Именно на фоне конвергенции европейской и восточной медицины можно осуществить персонализацию медицины, когда происходит переход от среднестатистического пациента к каждому конкретному больному.

В философии и медицине давно зафиксировано фундаментальное положение о том, что со дня рождения жизнь человек подчиняется телеологическому принципу предопределению смерти, так как она происходит в пределах некоторого (для каждого человека индивидуально) мортального аттрактора динамики поведения вектора поведения биосистемы в фазовом пространстве состояний. «Причем все это происходит в условиях максимальной неопределенности, о которой говорил П.К. Анохин. Вводя понятие функциональных систем организма (ФСО), он не определял строго состав и свойства элементов (подсистем), образующих конкретную ФСО, а только определял свойства системы и ее конечную цель, для которых (по Анохину) – важно поддерживать гомеостаз вдали от мортального аттрактора»[108 - Там же. С. 27.].

Поддержание гомеостаза организма человека вдали от мортального аттрактора предполагает знать реальные процессы, протекающие в биомеханических системах. В 2012 году было опубликовано сообщение ученых Стэнфордского университета, в котором еще раз обращено внимание на реальность хаотической (неповторимой и невоспроизводимой) динамики биомеханических систем. Самое интересное состоит в том, что научное сообщество не откликнулось на это сообщение, потому что в случае признания этого фундаментального факта (наличие хаоса в биомеханических системах) следует найти ответы на два важнейших вопроса: как моделировать эти системы и будут ли эти модели обладать прагматическими целями? В свое время были опубликованы статья Warren Weaver в 1948 г. и работы I.R. Prigogine, посвященные проблеме «хаос-порядок» в 2000 г., однако они остаются незамеченными до сих пор. «Прошло уже 65 лет с момента первой попытки выделить и описать хаос в самоорганизующихся биосистемах, но эти три вопроса остаются без осознания, признания и ответов на них (где граница между хаосом и неорганизованной сложностью, как описывать, как описывать complexity в мире биомедицинских и социальных систем, имеет ли прагматический смысл такое описание?)»[109 - Еськов В. М., Филатова О. Е. Другой мир, другая наука, другие модели в описании complexity // Вестник новых медицинских технологий. 2014. Т. 21. № 1. С. 138-141. С. 138.]. Фактически здесь речь идет о признании реальности систем третьего типа (СТТ) и вытекающего отсюда описания, прогнозирования поведения социальных систем, любых сложных динамических систем, обладающих непрерывной хаотической динамикой.

Ведь обычно в современном естествознании доминируют такие две традиционные парадигмы, как детерминизм и стохастичность (ДСП), которые неспособны описать стационарные режимы сложных систем с непрерывной хаотической динамикой, когда вектор состояния системы (complexity) не может выполнять для вектора состояния системы (ВСС) – x=x(t) условия dx/dt и x=const. Здесь нужно также переосмыслить само понятие «наука», которая традиционно изучает повторяющиеся и воспроизводимые процессы, а также провести различие между хаосом в физических, химических и технических системах и хаосом в биомедицинских и социальных системах. «Другое понимание смысла и возможностей науки, другое понимание хаоса, осознание невозможности прогнозировать СТТ, их принципиальная неповторяемость и невоспроизводимость приводит нас к необходимости понимания пяти основных (других) принципов организации биомедицинских и социально-политических систем. Это осознание должно нас перевести в другой мир, мир неопределенности, непредсказуемости, неповторимости процессов и систем, Однако, в этом мире все-таки имеется некоторый порядок и повторяемость, которые ДСП просто не замечают. Но это происходит на уровне ограниченных объемов фазовых пространств состояний (ФПС) – квазиаттракторов (КА). Их можно определять, наблюдать, прогнозировать за счет создания внешних управляющих воздействий (ВУВ), которые обеспечат удержание ВСС внутри этих КА или достижение СТТ этих КА в будущем»[110 - Там же. С. 139.]. Иными словами, перед нами другой мир, другие модели, другие понятия и прогнозы.

В своем предсмертном обращении к будущим потомкам И. Пригожин особое внимание уделил невозможности исследования неповторяемых и невоспроизводимых в принципе систем и объектов. Однако в настоящее время такими объектами и системами занимается новая наука – теория хаоса самоорганизации – ТХС. Эти СТТ имеют пять особых свойств, которые отличаются от традиционных объектов в физике, химии и технике с их детерминистской и стохастической парадигмами. «Пять принципов организации и функционирования биосистем сводятся к наличию компартаментно-кластерной структуры СТТ, непрерывному хаотическому движению ВСС в ФПС в пределах КА за счет самоорганизации; эволюции ВСС в ФПС, которая количественно выражается в движении КА в ФПС; это движение КА имеет некоторую конечную цель (в виде конечного КА) и поэтому считается телеологическим движением; наконец, динамика биологических (и социальных) систем такова, что она не подчиняется законам статистики – может выходить далеко за пределы не только 3-х сигм, но и 10-ти, 20-ти сигм и т.д.»[111 - Там же.]. Исследователи могут в силу непрогнозируемой никем самоорганизации задать ограниченный объем ФПС (квазиаттрактор), в рамках которого хаотически будет двигаться вектор состояния любой сложной биологической системы (БДС). Именно исследователи способны осуществлять выбор параметров будущего КА и характер эволюции БДС к этому конечному КА по средством специально, искусственно создаваемых внешних управляющих воздействий (ВУВ), что позволяет управлять и прогнозировать хаос в СТТ.

Изложенный принцип неповторимости и невоспроизводимости систем просматривается в статье О.В. Баксанского «Биотехнологии как стратегические цели NBICS-конвергенции», где на основании массива научных исследований сделаны выводы о том, что в естествознании XXI столетия складывается новая научная картина мира, что именно конвергентный этап развития науки означает завершение постнеклассического этап развития научной рациональности и переход к новой научно-исследовательской программе[112 - См. Баксанский О. Е. Биотехнологии как стратегические цели NBICS-конвергенции // Биомедицинская радиоэлектроника. 2015. № 6. С. 5-13.]. Здесь речь идет о специфике NBIC-конвергенции и NBICS-конвергенции и её значении в развитии мировой цивилизации, что открыло громадное поле для гуманитарного знания. Однако, «отечественные академические исследователи (философы, психологи, социологи, экономисты) оказались не готовы ответить на вызовы времени»[113 - Там же. С. 7.]. В нашем аспекте существенным является то, что современная отечественная философия оказалась неспособной к осмыслению значения NBICS-конвергенции в жизнедеятельности мировой цивилизации.

Здесь первым принципиальным положением является то, что конвергентные технологии на основе нанотехнологической методологии изменили кардинально парадигму познания с аналитической на синтетическую, что стимулировало генезис современных промышленных технологий. Второе принципиальное положение состоит в том, что все существовавшие до сих пор технологии были адекватны нуждам и потребностям человека, новейшие же технологии (например, надотраслевые – информационные и нанотехнологии) теперь способны изменить самого человека, что невозможно было в прошлом. Сформулированное в начале XXI столетия третье принципиальное положение о диалектической неисчерпаемости человеческого мозга и принципиальной возможности воспроизводства живого созвучно выдвинутому в начале XX столетия знаменитому тезису о неисчерпаемости электрона. Все эти три принципиальных положения позволили О.Е. Баксанскому сделать следующий фундаментальный вывод: «На сегодняшний день в когнитивной науке получила широкое распространение компьютерная метафора функционирования мозга. Но это очень приближенная модель: действительно, компьютер – это числовая алгоритмическая система, а мозг принципиально неалгоритмичен (во всяком случае несомненно то, что все многочисленные попытки ученых найти или хотя бы описать эти алгоритмы не дали результатов). К тому же, мозг работает с психическими образами при обработке информации, т.е. является аналоговой системой. Вместе с тем не стоит забывать, что информация всегда имеет материальный носитель, без и вне которого она не может существовать»[114 - Там же. С. 9.].

Все это с необходимостью требует возвращения к философии природы (натурфилософии), которую 300 лет назад использовал Ньютон и которая органично включает в себя естественные и гуманитарные науки. В этом случае решение данной задачи предполагает использование в качестве инструмента NBICS-технологии. Существенным здесь является то, что выделяются совершенно новые типы объектов научного познания, которые «характеризуются сложностью организации, открытостью, саморегулированием, уникальностью, а также историзмом, саморазвитием, необратимостью процессов, способностью изменять свою структуру и т.п.»[115 - Та же. С. 9.]. К такого рода уникальным объектам относятся природные комплексы, в которые включен человек как субъект деятельности (социальные, медико-биологические, биотехнологические, биосферные, информационные комплексы, в том числе и системы искусственного интеллекта).

В связи с этим вполне логичным является то, что современная нейробиология свое внимание фокусирует на выяснении следующих проблем: что такое человек? Какую роль в формировании личности играют гены, а какую – процессы, происходящие в нашем мозге? Сегодня ученые считают, что личность и интеллект определяются коннектомом – совокупностью связей между нейронами, поэтому описание коннектома является важнейшей задачей, более сложной, чем расшифровка генома[116 - См. Сеунг С. Как мозг делает нас тем, что мы есть. М.: БИНОМ. Лаборатория знаний. 2015. – 440 с.]. До недавнего времени в науке доминировала теория, согласно которой «мы разные, потому что у нас разные геномы», т.е. мы таковы, каковы мы есть, благодаря генам человека. Однако эта теория неспособна объяснить специфику нашего мозга, хотя геномика достигла невероятных высот в своем развитии. Профессор компьютерной нейробиологии Массачусетского технологического института С. Сеунг на основании тщательных исследований обосновывает основную идею: «мы разные, потому что разные наши коннектомы»[117 - Там же. С. 13.]. Существенным здесь является то, что в отличие от зафиксированного со дня рождения на всю жизнь генома человека коннектом изменяется на протяжении всей жизни индивида, оставаясь уникальным.

Принцип индивидуальности и уникальности характеризует также и космические объекты, в том числе и вселенные и мультивселенные, он связан с законом синархии древнеегипетской эзотерической синтетической философии. Один из персонажей научно-фантастического романа В. Головачева «Черный человек» Паломник говорит: «Кроме того, я исследую ветвление вселенных, ищу подтверждение законов бесконечной неповторимости…»[118 - Головачев В. Черный человек: роман. М.: Изд-во «Э». 2016. – 864 с. С.733.]. Закон бесконечной неповторимости гласит, что миры, которые имеют абсолютно идентичные начальные условия, не развиваются так же идентично с абсолютной нерасходимостью. «Пока что нарушений закона, – говорит паломник, – я не обнаружил. Небольшая иллюстрация: в Большой Вселенной существует много Солнечных систем и Земель, но ни одна из них не повторяет другую. Вы можете найти, скажем, Землю, где нет вас, но есть ваши друзья, Купава или есть вы, но нет Шаламова…»[119 - Там же.]. Иными словами, бесконечный космос со всеми его звездными системами, вселенными и мультивселенными подчиняется закону неповторимости, что раскрывает фантастические перспективы для экспансии человечества в его глубины, что невозможно без научных исследований.

Исследование космоса принято делить на три этапа: чисто военный, чисто политический и культурно-цивилизационный. Америка в освоении космоса использует шаттлы – «челноки», представляющие собой «космические буксиры» с двигателями на ионной тяге, которые требуют высоких эксплуатационных расходов и обладают низкой надежностью. Ярким примером является катастрофа американского шаттла «Колумбия», прервавшая космическую программу Америки, которая рассматривалась в качестве плацдарма для освоения «малой системы» (планет солнечной системы). «Гибель «Колумбии», – пишет С. Переслегин, – в резкой форме поставила перед человечеством вопрос «зачем»? Если пилотируемые исследования продолжаются «просто так», или «по традиции», или потому, что надо как-то использовать созданную дорогостоящую технику, то вот вам цена традиции. Семь человек.

Если же эти полеты кому-то и для чего-то действительно нужны, если у них есть реальная цель и, следовательно, можно говорить о некой стратегии, то эта стратегия должна содержать вразумительный ответ на вопрос: зачем человек находится в космосе, хотя уровень риска таких полетов составляет 2%, что очень много?»[120 - Переслегин С. Возвращение к звездам: Фантастика и эвология. М.: АКСТ, СПб.: Terra fantastica. 2010. – 570 с. С. 554-555. Согласно психологическим исследованиям, человек начинает ощущать тревогу в случае, когда уровень риска превышает одну тысячную процента – 10

.]. В отличие от третьей четверти XX столетия, когда школьники прекрасно разбирались в космонавтике и географии, в начале XXI века школьники владеют «картой знания», характерной в большей степени для средневекового сознания, нежели для современного, что может иметь весьма значительные последствия для существования человечества.

Все дело состоит в том, что знания в области космонавтики (и географии) дает возможность человечеству обладать рефлексивной позицией относительно нашей планеты (Земли), т.е. видеть земной шар со стороны. «На философском (точнее, цивилизационном уровне) мышления связь выглядит еще более явной. Пока человечество было занять Космосом, и прежде всего Глубоким Космосом, линия фронтира все дальше отодвигалась от Земли. В 1969-1974 гг. фронтиром была Луна; за чертежными досками велась проработка марсианского проекта, а в художественной литературе исследовалась проблема галактического этапа развития Цивилизации. Земля была «хоумлэндом», привычным, родным, изученным, безопасным, понятным миром. А свою «малую Родину» люди обычно знают. Даже не учат – просто знают»[121 - Там же. С. 557.]. Однако уже в последней четверти XX века исследования Космоса пошли вспять, потому что Луна не находится в научных приоритетах (пока ни одно государство не может повторить программу «Аполлон»). В связи с этой потерей Лунного плацдарма произошло отступление фронтира к Земле, лишив тем самым большинство людей рефлективного взгляда на нашу планету, что сделало её непонятной. Ведь благодаря глобализации и развитию Интернета современные люди воспринимают географическую реальность «точечно», лишенной метрики, что она представляется поэтому неопределенной и небезопасной.

Благодаря отступлению линии фронтира происходит возрастание степени неопределенности; окончательный уход человечества из Космоса приведет к господству в массовом сознании средневековых паттернов поведения: «Итак, – резюмирует С. Переслегин, – пилотируемый Космос представляет собой важнейший инструмент социальной рефлексии. Самим фактом своего существования он формирует внешнюю по отношению к Земле позицию, являя собой «зеркало мира». Утрата такого зеркала приводит к деградации и последующей фрагментации коллективного тоннеля Реальности по средневековому образцу»[122 - Там же. С. 558.]. Ведь отступление с космического плацдарма (независимо по каким причинам: экономические соображения, мотивация ценности жизни человека или по каким-либо философско-психологическим основаниям) является вместе с тем и отходом с Земли на землю. Это означает для европейской цивилизации, ориентированной на свободу и познание и стремящейся к развитию, особенно в форме неограниченной экспансии, потерю освоенного космического пространства и движение вспять во времени.

Иногда, подчеркивает С. Переслегин, приходится сталкиваться с аргументом, согласно которому космическая экспансия человечества просто перешла в виртуальное пространство. Теперь в связи с мощным развитием информационно-коммуникационных технологий нет смысла осваивать Вселенную при помощи космических кораблей, так как в можно посредством компьютерного моделирования воображаемых миров на дисплее завоевывать Галактику. Тем не менее, опыт свидетельствует, что современное компьютерное моделирование, особенно в игровой деятельности, не способно заменить реальность из-за её иллюзорного характера. К тому же построить «высокую виртуальность», имитирующей все свойства подлинного мира, не легче, чем запустить в массовое производство серию десантных сигма-Д-звездолетов, причем эта виртуальность все равно является вторичной относительно подлинной реальности. Иными словами, даже высокая виртуальная реальность все равно является миром-отражением бесконечной подлинной реальности мультивселенных: ВИРТУ оказывается вторичной относительно ВЕРИТЭ. Таким образом, виртуальный космос благодаря колоссальной вычислительной мощи компьютерных технологий не способен заменить научные исследования подлинного Космоса как бесконечной совокупности мультивселенных.

Наконец, заслуживает внимания приведенный С. Переслегиным фундаментальный ответ на вопрос «зачем?», который дает социальная термодинамика. Он показывает, что значимость космических исследований отнюдь не заключается столько в их утилитарной пользе, сколько диктуется культурными и цивилизационными императивами. Это значит, что экспансия человечества в Космос необходима для сохранения его потенциала развития. К тому же знание людьми Космоса нужно для того, чтобы их личные вселенные не ограничивались радиусом горизонта, чтобы человечество могло обеспечить свое существование.

Поэтому человечество вовсе не отказывается от экспансии в Космос, по крайней мере, в ближний Космос – солнечную систему, о чем свидетельствуют проекты полета на Красную планету, которые разработаны в Америке и России. На первый взгляд кажется, что Марс представляет собой пустынную, безжизненную планету, но на самом деле она сулит человечеству прекрасные перспективы его миграции с нашей планеты на другую. В этом плане заслуживает внимания книга одного из ведущих американских специалистов по космонавтике Р. Зубрина «Курс на Марс: самый реалистичный проект полета к Красной планете», в которой представлен вполне реалистичный план освоения Марса, позволяющий за счет использования его ресурсов снизить стоимость полета на Красную планету в несколько раз и осуществить программу по его колонизации[123 - См. Зубрин Р. Курс на Марс: самый реалистичный проект полета к Красной планете. М.: Эксмо. 2017. – 480 с.]. Действительно, в последние два десятилетия на Красную планету была запущена целая серия автоматических станций, начиная «Mars Pathfinder» (Марс Пасфайндер) в конце 1996 года, «Phoenix» в 2007 году и кончая последними годами. Благодаря им значительно преумножились наши знания о Красной планете, потому что теперь нам известно, что Марс в прошлом был теплой и влажной планетой с целыми океанами, озерами и реками, что гидросфера планеты существовала миллиард лет, что должна была зародиться жизнь, что сейчас вода существует в виде льда или замерзшей грязи и пр. Эти полученные знания о Красной планете «помогают определить будущие места высадки астронавтов, где можно будет провести бурение и получить образцы воды, которые помогут нам узнать правду о природе, распространении и возможном разнообразии жизни во Вселенной»[124 - Там же. С. 8.].

Следует иметь в виду то немаловажное обстоятельство, согласно которому Р. Зубрин обосновал возможность полета на Марс уже сейчас, выжить на нем при помощи существующих технологий. Самым значимым этого реалистичного проекта освоения Красной планеты является его культурная и цивилизационная ценность, дающая возможность выжить человечеству. «Нет сомнений, – пишет Р. Зубрин, – что без марсианских территорий в XXI веке культурное разнообразие серьезно снизится. Уже в конце XX века продвинутые коммуникационные и транспортные технологии стали разрушать здоровое разнообразие человеческих культур на Земле… Кроме того, из-за быстрых коммуникационных и транспортных технологий, стирающих межкультурные барьеры, станет попросту невозможной та степень разделения, которая требуется, чтобы создать новые и уникальные культуры на Земле. Однако, если марсианская граница будет открыта, тот же процесс развития технологий также позволит нам создать новую, самобытную и динамичную ветвь человеческой культуры и в конечном счете даже в других мирах. Драгоценное разнообразие человечества, таким образом, может быть сохранено при более широком охвате территорий, и только так. Один мир просто окажется слишком мал, чтобы сохранять или тем более создавать разнообразие, которое не только делает жизнь интересней, но и служит залогом выживания человеческой расы»[125 - Там же. С. 442-443.].

Кроме того, необходимо иметь в виду тот существенный момент, что без освоения Марса цивилизация Запада столкнется с риском технологической стагнации, что кажется вроде бы невозможным. «Если бы мы следовали по технологической траектории предыдущих семидесяти лет, – подчеркивает Р. Зубрин, – сегодня у нас были бы летающие автомобили, поезда на магнитной подушке, или маглевы (от словосочетания «магнитная левитация»), роботы, термоядерные реакторы, гиперзвуковые межконтинентальные путешествия, надежные и недорогие перевозки на орбиту Земли, подводные города, марикультура в открытом море и человеческие поселения на Луне и Марсе»[126 - Зубрин Р. Курс на Марс: самый реалистичный проект полета к Красной планете. М.: Эксмо. 2017. С. 444.]. Сейчас большое внимание уделяется информационным и коммуникационным технологиям, однако остаются в стороне разработки других технологий.

Не менее существенным обстоятельством является то, что в связи с развернувшейся четвертой промышленной революцией (Industry 4.0) с её автоматизацией и роботизацией производственных процессов ожидается колоссальная незанятость, тогда как на Марсе XXI столетия возникает огромная нехватка рабочей силы. «Действительно, можно с уверенностью сказать, что там не будет товара более ценного, чем рабочее время человека. Рабочим на Марсе станут платить больше и обращаться с ними лучше, чем с их коллегами на Земле, и образование будет стремиться к более высокому стандарту, чем когда-либо на родной планете. Так же, как пример Америки XIX века изменил отношение к обычному человеку в Европе, влияние прогрессивного марсианского общества может ощущаться на Земле, как и на Марсе. Красная планета может установить новый стандарт для высшей формы гуманистической цивилизации, и, рассматривая его издалека, граждане Земли будут справедливо требовать не меньшего и для себя»[127 - Зубрин Р. Курс на Марс: самый реалистичный проект полета к Красной планете. М.: Эксмо. 2017. С. 445.].

Немаловажным является то, что благодаря освоению и колонизации Красной планеты человечество получит доступ к неограниченным ресурсам, что будет способствовать солидарности людей. К тому же заселение Марса будет выступать мощным стимулом развития новых вариантов перемещения в Космосе, его терраформирование будет лежать в основе развития новых и более мощных источников энергии. «Это, в свою очередь, откроет нам дорогу во внешнюю Солнечную систему, и все более трудные задачи будут подталкивать работу над двумя ключевыми технологиями: энергии и реактивного движения»[128 - Там же. С. 449.]. Именно разработка этих двух ключевых технологий не позволит кристаллизации социума в статическую форму, что влечет за собой наблюдаемый сегодня кризис, который в результате ведет к его саморазрушению.

1.4. Созвучие древнеегипетской эзотерической синтетической философии и топологической рефлексии

Благодаря тому, что древнеегипетская эзотерическая синтетическая философия служит фундаментальным основанием всех последующих философских систем Востока и Запада, её идеи вошли в их ткань, получив определенную окраску в зависимости от исторического контекста. Это присуще и философии выдающегося философа XX столетия М. Хайдеггера (1889-1976), которая оказала существенное влияние не только на новейшую философию Запада, но и на весь спектр гуманитарных наук. На формирование мировоззрения М. Хайдеггера повлияли такие факторы, как освоенная им католическая неосхоластика, опирающаяся на средневековую интерпретацию учения Аристотеля, и накопленные им знания в области естественнонаучных знаний. Он с самого начала занимал позицию теоретико-познавательного реализма, потому что исходил из положения «вне нашего сознания существует объективная реальность, которая является познаваемой». Исследователи творчества М. Хайдеггера отмечают, что его понимание реальности достаточно близко положениям, развиваемым В. И. Лениным в его книге «Материализм и эмпириокритицизм», хотя прямых доказательств этому не имеется[129 - См. Зайцева З. Н. Мартин Хайдеггер: язык и время // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991. С. 169-177. С. 161-162.]. Не менее интересным является то, что японские мыслители в результате многолетних исследований нашли глубокие аналогии между философией М. Хайдеггера и восточной мыслью, что свидетельствует о том, что его творчестве выступает связующей нитью между Востоком и Западом, Азией и Европой[130 - См. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991. С. 167.]. Понятно, что философия М. Хайдеггера является очень сложной по своему характеру и языку, многим она оказывается недоступной, однако именно её основные положения почему-то необходимы для философского осмысления современной ситуации с её фундаментальными экзистенциальными проблемами.

Когда-то М. Хайдеггер высказал идею о том, что в определенном смысле атомная бомба взорвалась уже в поэме Парменида (античный философ, ок. 540-470 гг. до н.э.) «Истина и мнение», т.е. речь идет о связи между метафизикой древних греков и современной техникой. В беседе с корреспондентом французского журнала «Экспресс» (20-26 октября 1969 г.) М. Хайдеггер сказал: «Я думаю, что на самом деле именно в поэме Парменида, и в вопросе, который она ставит, возникает возможность будущей науки»[131 - Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991. С. 148.]. Это означает, что цивилизация Запада, которая выбрала путь развития, основанный на беспощадной эксплуатации природы, на бесконечном ускорении технического прогресса, не ограничиваемой моральными нормами, была заложена, подобно растению в семени, в самых первых философских системах античной Греции с их противопоставлением субъекта и объекта. Данная характеристика цивилизации Запада имеет свое основание прежде всего в философии Парменида, в которой четко проведено принципиальное различие между мышлением и чувственным восприятием, в которой бытие трактуется как единый, вечный, неделимый, неподвижный, законченный мир, тогда как мир чувств представляет собой текучий и изменчивый мир.

Это означает, что в философии Парменида речь идет о двойном знании: диалектика основана на истинном бытии и физике, построенной на мнении о не-бытии и на вероятности, получаемой при помощи чувственного наблюдения. В первом случае знание является необходимым и неизменным, во втором случае – относительным и подверженным изменениям, первое указывает на мир идей, второе описывает и выражается в представлениях и воображении. Уже Аристотель признавал, что философия Парменида отходит от традиционного ионического монизма и закладывает «нефизический» монизм, открывая тем самым платоновский дуализм. Именно относительный характер физического знания лежит в основе постоянных инноваций в естествознании, чтобы можно было освоить и покорить изменчивый чувственный мир.