Белые начинают и проигрывают

– И кто из нас двоих сейчас атакует? – поинтересовалась Клаудиа, изящно качнув бедрами.

Он застыл, открыв рот.

– Ага, на этот вопрос я получила ответ! – лукаво отметила красавица и призывно улыбнулась. – Тогда спрошу еще: кто же должен проиграть, если атакующий известен?

Сатур фон Ниддл взял бокал из рук кокетки, залпом выпил янтарную жидкость.

– Пойдем танцевать! – Игриво стрельнув глазками, Клаудиа потащила его в зал.

Он так и не нашел, что ответить, молча подчинился.

– Так что? – Красавица прижалась к нему бедрами и низом живота, обвила руками шею. – Почему замолчал мой кавалер? Я не услышала: кто же должен проиграть в этой партии, если атакующий известен?

– Гм… – Фон Ниддл прочистил горло. – Если бы… если бы я играл против самого себя, то… то знал бы точно: проиграть должен Сатур фон Ниддл.

Клаудиа звонко рассмеялась.

– Хорошо сказано! – признала она. – Не подкопаешься. Если Сатур фон Ниддл играет сам против себя, один из них двоих точно должен проиграть. Вот только какого из двух имел в виду мой кавалер?

– Пожалуй, я выпил слишком мало, чтобы понимать такие головоломки… – с усмешкой заявил барон, вновь уклоняясь от ответа.

– Сатур… – Клаудиа остановилась, забыв о танце, посмотрела на партнера. – Сатур, правда же я достойный противник?

– Противник?! – Он удивился абсолютно искренно. – Лу, разве мы противники? Для меня это неприятная новость. Почти трагическая.

– Да нет, же, я неправильно выразилась! Просто на миг представь, что я – твой противник. Легко ли тебе было бы со мной справиться? Разве я недостойна тебя?

– Достойна! Достойна! – мигом отозвался он, с жаром притягивая девушку к себе. – Еще как достойна! – Сатур услышал простой и понятный вопрос, на который мог без проблем дать простой и понятный ответ.

– Барон, вы чудовище! – с трудом прошептала Клаудиа, переведя дух после сумасшедшего поцелуя. – Я спрашивала о другом!

– Прости, Лу! Наверное, я не совсем правильно угадал…

– Сатур!!! – Ему показалось, на ресницах Клаудии задрожали слезы. – Я прошу тебя… Умоляю, перестань морочить мне голову! Уверена, ты все понимаешь. Все, о чем я спрашиваю. Просто мастерски уходишь от ответов на сложные вопросы, замечая лишь простые. Сатур! Пожалуйста, ответь! Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?! Мне на Воксе нет места. Здесь… ладно, я не буду говорить «скучно». Здесь все невыносимо просто. Каждому предначертана какая-то дорога, и свернуть с нее почти невозможно. Более того, никто и не хочет сворачивать, думая: пусть все идет, как идет. Но сегодня я встретила тебя и вдруг поняла, что жизнь, она более сложная. В ней можно свернуть со своей колеи, выбрать что-то другое. Новое, интересное. Сатур! Я хочу путешествовать! Хочу узнать другие миры! Пожалуйста, ответь! Ты же видишь: я могу быть томной, капризной кокеткой, могу быть обольстительной светской львицей, могу быть умной женщиной, надежным помощником…

– Ты просто выпила коктейль на основе маврозийского рома, – перебил фон Ниддл, сообразив, к чему клонит девушка. Она вдруг надумала стать его спутницей, в то время как барон преследовал совсем другие цели. Он должен был всего лишь уложить красотку в постель, до того как наступит рассвет. Постель, и не более. – Прости, Лу! Бывает, маврозийский ром странно действует на людей. С моей стороны было бы некрасиво воспользоваться этим. Подло, нечестно. Пойдем подышим воздухом?

Он вновь увлек дрожавшую красавицу из зала в ночную мглу, под маленькие фонарики звезд. Заставил ее шагнуть к перилам, а сам встал за спиной, целуя голые плечи, нежную кожу шеи, выбившийся локон… Руки фон Ниддла скользнули по бедрам Лу, дрогнули, будто сожалели, что прекрасное тело скрыто под тонкой тканью, – девушка почувствовала это.

– Давай оставим сложный разговор о будущем на утро, – вкрадчиво предложил Сатур. – Пока я не отвечу тебе ни «да», ни «нет». Но не потому, что «да» – невозможно. Просто… просто сейчас ты плохо контролируешь себя… из-за выпитого маврозийского рома. Вспомни, какой ты была в начале вечера, и какой стала сейчас. Это ром толкает на необдуманные шаги! Жизнь представляется не такой, какая она на самом деле. Тебе кажется, что здесь плохо? Но разве это действительно так, Лу?! Ты – первая красавица среди незамужних дам высшего света. Ты могла бы найти выгодную партию, стать женой какого-нибудь посла, дипломата. Или банкира, бизнесмена. Всю жизнь не думать о рутинных проблемах, о необходимости добывать деньги на пропитание, даже на украшения и наряды…

Красавица дернулась, будто хотела развернуться, встать лицом к барону, но тот крепче обнял ее, не позволил.

– Не спорь, Лу! Я старше. Тебе двадцать три, а мне почти сорок. Я лучше знаю жизнь. И знаю, что такое маврозийский ром… А потому давай отложим серьезный разговор до утра, когда весь мир вокруг станет другим. А пока… пока… Твои слова о скуке, о предначертанной дороге заставили меня вспомнить еще одну притчу. Я хотел бы рассказать ее тебе. Не возражаешь?

Он чуть наклонился вперед, прижался губами к маленькому ушку Клаудии, затем поцеловал ее в шею. Еще и еще раз. Ладони его вновь дрогнули, ласково скользнули по бедрам девушки чуть вверх, потом вниз, нежно пробираясь между ног.

– Это и есть «еще одна притча»? – с усмешкой поинтересовалась Клаудиа. – Пожалуй, что-то такое я уже слышала. Возможно, не столь мастерски рассказанное, но…

– Прости. – Фон Ниддл нежно поцеловал пульсирующую на ее шее жилку. – Я тоже выпил маврозийского рома из твоего бокала. Одна и та же жидкость бежит по нашим венам, заставляя терять голову.

– И все же притча?.. – поймав его руки и крепко сжав их, напомнила Клаудиа.

– Один мудрый философ собрал учеников, – начал рассказ фон Ниддл, – собрал, чтобы преподать им урок о жизни. Он взял прозрачную банку и наполнил ее довольно крупными камнями. Наполнил доверху, даже потряс, потом добавил еще несколько штук.

«Полна ли банка?» – спросил философ у своих учеников, когда убедился, что больше ни один камень туда не влезет. «Конечно!» – без колебаний ответили те, кто следили за его манипуляциями. Тогда учитель взял пакет сушеного гороха, высыпал сверху и долго тряс, чтобы горошины заняли пустоты между более крупными по размерам камнями.

«Полна ли теперь банка?» – во второй раз спросил он. «О да, учитель! Теперь она, без сомнения, полна!» Тогда философ высыпал в банку пригоршню песка, еще одну, за ней еще, еще. Он сыпал и сыпал, а песок все проникал в пустоты, оставшиеся между камнями и горошинами.

«Ну, полна ли банка?» – с усмешкой поинтересовался философ у своих учеников. «Кажется, да, – после долгих раздумий ответили те. – Скорее всего, туда уже ничего не поместится…» И тогда учитель вытащил из пакета две алюминиевые банки пива, вскрыл их и вылил в емкость, чтобы песок пропитался влагой.

Лишь когда пиво полностью исчезло в стеклянной банке, философ посмотрел на учеников. «Банка – это ваша жизнь, – сказал он. – Камни – самое важное, что есть в вашем бытии. Это здоровье, друзья, принципы, чуть позднее – семья и дети. В общем, все, без чего жизнь перестает быть полной, осмысленной. А горох – то, что стало важным лично для вас. Работа, увлечения, путешествия, какие-то встречи и расставания, картины из прошлого – все, что придает жизни оттенки и краски. Ну а песок – прочие мелочи, важные и неважные, зачастую – просто глупые, непонятные никому, кроме вас лично. Так вот, если сразу наполнить банку песком – в ней не останется места для камней или гороха. А если наполнить горохом – не найдется возможности положить камни. Мудрый человек сразу поймет, о чем я хотел сказать: не стоит тратить жизнь и свою энергию на какие-то мелочи, не оставляя места для важнейших вещей. Определите, что является камнями в вашей жизни, – говорил философ, – наполняйте сосуд жизни в первую очередь ими. Никогда не забывайте про семью и детей, встречайтесь с друзьями, близкими людьми. Только потом, во вторую очередь, думайте о работе или увлечениях. Ну а песок… песок… он всегда заполнит любые пустоты, большие и маленькие, которые останутся в сосуде».

«Но, учитель! А к чему же тогда пиво, которое было вылито в банку в последнюю очередь?!» – спросили ученики.

«Хорошо, что вспомнили об этом, – с улыбкой ответил философ. – Я просто хотел намекнуть: в жизни, как бы она ни была занята и перегружена делами, событиями, всегда останется место для пары банок хорошего пива…»

Клаудиа звонко рассмеялась, прижалась спиной кфон Ниддлу.

– Отлично, Сатур! – похвалила она. – Вот теперь ты меня действительно развеселил! Спасибо!

– Милая Клаудиа, – барон нежно подхватил узкую ладошку в черной перчатке, прижал к губам. – У этой истории двойная мораль. Я далек от мысли предлагать даме из высшего света баночное пиво. Думаю, его надо заменить вином. Хорошим легким вином! Уверен, несмотря на все события прошедшего вечера, мы найдем возможность выпить еще по бокалу отличного вина из моих личных запасов.

– Из личных запасов? – Клаудиа повернулась лицом к барону, оперлась руками на перила балкона. Грудь девушки красиво очертилась под тонким платьем. – Ты сказал, из личных запасов, Сатур? Это приглашение в гости?

– Ненавязчивое, – кивнул он, – только если захочешь. Выбор за дамой. Мы могли бы прогуляться по ночному городу, любуясь звездами, а потом выпить по бокалу вина. То было бы прекрасное завершение необычной ночи.

– Я принимаю приглашение, Сатур! – Клаудиа церемонно подала ему руку, ее пальцы чуть заметно дрогнули, когда коснулись ладони мужчины. – Давай уйдем отсюда, в зале стало немного душно и… и скучно!

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. А потом барон обнял Клаудию Монро за плечи, увлекая на темные улицы, над которыми сияли яркие огоньки далеких звезд.

– Даже не знаю, Сатур, что мне понравилось больше: прогулка по ночному городу, под звездами, или прекрасное вино из твоих личных запасов… – призналась Клаудиа, когда они, оставив пустые бокалы на столике, неспешно кружились по гостиной.

Фон Ниддл выбрал совсем медленную мелодию, струящуюся с потолка через искусно замаскированные динамики. Теперь, когда позади осталась значительная часть ночи, и женщина, и мужчина испытывали легкую усталость, им не хотелось чего-то резкого, динамичного.

Мелодия, растворившаяся в воздухе, позволяла двигаться неторопливо, прижимаясь друг к другу. Сейчас вокруг не было любопытных или завистливых глаз, и Сатур, не стесняясь, притягивал девушку к себе. Двигался лениво, будто полусонный кот, обнимая партнершу уже не за талию – его руки скользнули ниже, на бедра и чуть назад, лаская Клаудию.

– Зато я точно знаю, что мне нравится больше всего этой ночью, – прошептал он ей на ухо.

– Правда? – Клаудиа, чутко улавливавшая все движения партнера, следовавшая в его ритме, на миг приоткрыла глаза, посмотрела на фон Ниддла. – И что же это?

– Ты. – Он поцеловал дрогнувшие алые губы.

– Значит, я угадала… – Клаудиа довольно улыбнулась.

– Думаю, это было не очень трудно, – философски заметил барон, нежно проводя ладонью по голой спине партнерши. – Тем более я с самого начала не скрывал…

Он мог быть доволен собой. До рассвета оставалось еще несколько часов, а задача почти решена. Оставалось совсем немного, чтобы выиграть спор у князя Ольхонского.