Игра джокера

В советские времена невозможно было открыто вести такую жизнь, как состоятельные представители Запада, но жить в шикарных квартирах и ходить в шикарные рестораны эти люди могли себе позволить. Профессия по разным причинам заставляла их скрывать от посторонних глаз свой настоящий доход и в определённых условиях не выделяться из общей массы. Но целью Бориса были не столько большие деньги на момент проживания в России, сколько возможность свалить за рубеж и вести там свои дела. А уж какие у них были женщины… От этого и вовсе молодого Бориса бросало в полный трепет. Конечно же, пакет связей всех нужных людей и сам по себе статус принадлежности к высшему обществу в Ленинграде тоже гарантированно прилагались при условии работы в этой негласной организации.

Был у Бориса один знакомый, который не бесплатно, конечно, но всё же мог помочь ему подобраться поближе к торговцам антикварными предметами. Там, естественно, была своя мафия, как и везде, но дядя этого парня был в ней одним из значимых лиц. А парнишка ну просто очень любил анашу, доступ к которой имел Борис благодаря тому, что его любила дочь одного из городских барыг.

В метро Борис думал о том, что сейчас он приедет к своей знакомой и, без труда добыв зелёного дурмана, уже оттуда рванёт в центр, где и разыщет Григория – парня, который сможет ему помочь пробраться в антикварную мафию. Борис никогда особо не раздумывал над тем, как будет что-либо делать. Просто, когда назревала новая идея, шёл и делал то, что считал нужным. Вот и в этот раз, садясь в поезд, целеустремлённый молодой человек знал, чем будет заниматься сегодня весь день.

К Зинаиде, так звали подругу Бориса, к которой его довёз поезд метро, нельзя было зайти вот так сразу даже в подъезд: помимо охраны там находилась ещё и консьержка. Борис остановился возле будки с таксофоном, достал из кармана перочинный нож, в котором был щуп, заточенный правильным способом, и, вставив его в отверстие для мелочи, одной рукой прикрыл нож от посторонних глаз, как будто он опирается на аппарат, а другой снял трубку и стал набирать номер телефона.

Когда на другом конце провода послышалось приблажное «алллё!», он оживлённо сказал:

– Зизи, любовь моя! Наконец-то я слышу твой голос!

– Бухарин, пошёл ты в жопу! – послышалось в ответ. – Я сейчас просто брошу трубку, если не объяснишь мне немедленно, куда ты делся три дня назад с моего дня рождения!

На несколько секунд в эфире воцарилось молчание, и лишь характерные пощёлкивания АТС говорили о том, что связь ещё существует.

– Ну так что, злодей? – произнесла она уже совсем другим тоном. – Будешь говорить, на кого ты меня променял? И если вдруг это Маринка Парамонова, то можешь не сомневаться, я найму шпану, и вам обоим в тёмном переулке проломят головы.

В эфире опять послышалось тихое щёлканье, и потом механический стук о щуп, вставленный в разъём для монет, возвестил о том, что первая якобы вставленная в аппарат двушка удачно проследовала в кассу.

Борис посмотрел на стрелки часов на своей руке, которые показывали начало одиннадцатого, и не спеша, ровным голосом ответил:

– Дура ты, Зинка. Вроде как с нормальной публикой трёшься, а вообще ничего при этом не просекаешь.

На другом конце провода послышался громкий смех, и Борису даже пришлось убрать от уха трубку.

– Ах ты, кобель чёртов! Перетаскал (слово «трахать» ещё не вошло в обиход в то время) всех моих чёртовых подруг, так что мне уже и дружить не с кем, а я ещё и дура? Знаешь что, Бухарин…

Она не успела договорить, Борис прервал её на полуслове:

– Я, можно сказать, за любовь мою к тебе и страдаю, Зинаида. Да, как видно, понимания мне тут не видать. Так что я, возможно, подумаю о твоём совете и буду в дальнейшем обращать внимание на твоих подруг. А пока…

– Что случилось, Боренька? – спросила Зинка, сменив интонацию.

Механический стук о щуп возвестил отправку очередной монеты.

– А то, дорогуша, что я поехал к Генке-армяну за браслетом тебе в подарок, а при выходе от него замели меня краснопёрые, и как раз тот дружок, который яйца к тебе подкатывал.

– И чего они от тебя хотели, родной? – Девушка на другом конце провода теперь стала спрашивать уже совсем по-другому.

– Чего хотели? А ты как будто не знаешь? Чего они от меня хотят постоянно? Но тут, я так понимаю, ещё и симпатия его к тебе сделала своё дело. В общем, обшмонали они меня, взяли бабки и браслет. Откуда, спрашивают. От верблюда, отвечаю. Браслет от бабушки достался, а деньги свои, кровно заработанные. Они мне, конечно, не поверили и потащили в отдел, а там сказали, что браслет очень похож на одну из вещей с квартирной кражи и они вынуждены всё проверить. А пока будут проверять, посадят меня в КПЗ, чтобы я никуда не делся. Вот я трое суток и парился в этом ужатнике, даже наколку себе там сделал. – Борис почесал оскал на груди, который вчерашним вечером наколол ему пьяный кольщик на съёмной квартире.

– Как же ты свалил оттуда, любимый?

– Да как, развёл мосты по-своему. Мент там знакомый попался, да и браслет-то чистый, – ответил Борис, доставая из кармана красивый браслетик, который успел поучаствовать во вчерашнем шоу в аэропорту. – Так что я подарочек свой сохранил, несмотря ни на что, радость моя. А ты на меня так гонишь.

Щёлк! – последовала третья виртуальная монета в отделение для мелочи.

– Боренька, да я ведь не знала, родной…

– Так знай, Зизи! – крикнул в трубку Борис. – Мне ещё конвоиру ганжубасы отвозить надо, помог он мне там по мелочи.

Он явно наслаждался эффектом своего вранья, без которого Зизи просто не могла жить, как, впрочем, и без Бориса какое-то время.

– Ладно, Зизи, двушки у меня уже заканчиваются.

– Где ты, любимый? – наконец послышалось из трубки.

Ровно в двенадцать часов Борис, стоявший на проспекте недалеко от дома Зинки, поднял руку и остановил такси.

– На Невский, без счётчика! – сказал он, улыбнувшись таксисту в форменной кепке, и удобно расположился на заднем сиденье «Волги».

Глава 6. Встреча старых друзей

Давыдов сидел в своём кабинете, составляя списки пар для очередных соревнований. Внезапный стук в дверь отвлёк его от этого занятия.

– Кто там, заходите! – крикнул он, по привычке приоткрывая нижний ящик стола, в котором лежал ствол.

Стук был какой-то необычный. Да и всякие странные чувства последнее время кружили в нём.

Дверь отворилась.

– Можно? – нарочито робко и тихо, как показалось Давыдову, произнёс входящий.

Давыдов, не меняя своей позы, аккуратно взял ствол в руку.

– Вы что-то хотели? – спросил он, снимая «пушку» с предохранителя.

– Хотел…

На вид этому человеку было лет тридцать, от силы тридцать пять. Короткая причёска с чубом и небольшая борода. Какие-то абсолютно непонятные глаза со смотрящим в никуда взглядом. Чуть выше среднего роста, спортивного телосложения. Руки не накачаны, определённой грации в походке нет. Не боец, но хишник, подумал про себя Давыдов.

– Я хотел, чтобы вы меня с непризнанки не изрубили своей катаной, Дмитрий Станиславович, но вижу, что от катаны меня спасёт ваша меткая пуля. Могу я хотя бы присесть перед смертью? – спросил гость до боли знакомым голосом и с не менее знакомой улыбкой, кивая на стул напротив стола.

– Ну попробуйте, – ответил Давыдов и, положив ствол в ящик, встал из-за стола и подошёл к присевшему закинув ногу на ногу человеку.

Тот рассмеялся и сказал:

– Теперь ты задушить меня решил, да, Димон?

Тренер прищурился и улыбнулся. Он знал этого человека, но до сих пор не мог понять, кто перед ним.

– Кто ты? – не удержавшись, спросил он.

Пришельца явно веселила ситуация.

– По последним документам я Дариус Черняускас, уроженец Прибалтики.

– А под каким именем я тебя знаю? – не отставал Давыдов.