Луи Шарль Рене де Соль де Гризоль. Герои Шуанерии. За Бога и Короля. Выпуск 30

16 марта 1781 года де Туш отправил в Чезапикскую бухту небольшой отряд под началом капитана Армана де Тилли, который смог захватить там 44-пушечный фрегат Ромулус и четыре транспорта. Далее эскадра де Туша отправилась в Вест-Индию на соединение с графом де Грассом.

В мае 1781 года из Франции было отправлено подкрепление, которое достигло Ньюпорта 10 июля 1781 года. Теперь французский корпус в Америке насчитывал 7 800 человек при 64 орудиях.

Так как наш герой был гардемарином, а не солдатом французского экспедиционного корпуса, то естественно он участвует в морской битве 5 сентября 1781 года в Чесапикском заливе, где 24 французских корабля сражались с 19 судами англичан.

морское сражение

Победа французского флота в этом сражении привела к блокаде и падению Йорктауна, что существенно отразилось на боевом духе американцев, и к тому же позволила Франции вернуть часть своих колоний потерянных в 1763 году, включая Сент-Люсию и Тобаго.

Потом было сражение под Йорктауном, что длилось с 28 сентября по 19 октября 1781 года и в котором объединенные французские и американские войска под командой генерала де Рошамбо одерживают вверх над англичанами под командой лорда Корнуоллиса. В Великобритании это поражение привело к падению кабинета лорда Норта и приходу к власти вигов выступавших в качестве «партии мира» (в отличие от «партии войны» тори).

американские солдаты в бою с англичанами

14 апреля 1782 года Луи Шарль получает чин прапорщика.

И вот, наконец, 3 сентября 1783 года, будет подписан официальный мирный договор, после чего де Соль возвращается во Францию в составе эскадры адмирала де Водрёйа на борту Ле Синсера (фр. Искренний).

Наш герой продолжает службу во второй эскадре Бреста, 1 мая 1786 года, он получит чин лейтенанта. Революция 1789 года застает его в той же эскадре и в том же чине, лейтенанта.

глава вторая

17 июля 1789 года, всего через несколько дней после взятия Бастилии, в эмиграцию отправился младший брат Короля. Шарль Филипп, граф д’Артуа, что нашел убежище у родителей жены в Турине. В середине 1791 года, поссорившись с Сардинским Королем, он переезжает в Кобленц, город в южной Германии, в Пфальце, в семидесяти километрах от границы с Францией, где сливаются Рейн и Мозель. Этот город стал на короткое время центром и местом сбора французской эмиграции. Причем среди эмигрантов были не только, дворяне, но и ремесленники, бросившие свои мастерские, простые мастеровые и крестьяне, оставившие свои земли, что бы послужить Богу и Королю

Кобленц

А причина, почему именно Кобленц стал центром эмиграции, объясняется просто. Правителем Саксонии, где как раз и располагался Кобленц, был брат матери принцев и Короля, Марии-Жозефины, курфюст Фридрих Август третий, что и предоставил своим племянникам графу д’Артуа и графу Прованскому замок Шернбурлуст в четырех километрах от города в безвозмездное пользование. Сюда же прибыли их двоюродный брат принц Людовик-Жозеф Конде и его сын Людовик-Генрих, до смерти отца (последовавшей в 1818 году) носивший титул герцога де Бурбон.

Туда же, в Кобленц, прибудет после своего побега в июне 1791 года, другой брат Короля, граф Прованский. 10 сентября 1791 года, они оба обратились к Королю с просьбой не подписывать новую конституцию, «которую отвергает его сердце, которая идет вразрез сего собственными интересами и интересами его народа, а также обязанностями Короля».

11 сентября, к этому посланию присоединиться принц Конде, герцог де Бурбон и герцог Энгиенский.

Вот как описывает французский поэт Ламартин положение в армии в то время.

– Накануне угрожающей внешней войны, офицеры флота, преследуемые инсургентами на бортах кораблей и убийцами в гаванях, столько же должны были страшиться своего экипажа, сколько и неприятеля.

Такие же раздоры были посеяны во всех гарнизонах между солдатами и офицерами. Инсурбординация солдат, в глазах клубов, была добродетелью армии. Народ повсюду становился на сторону недисциплинированного войска. Офицерам беспрестанно угрожали заговоры в полках. Военные города были постоянной ареной воинских мятежей, которые кончались безнаказанностью солдат и заточением или насильственной эмиграцией офицеров.

Верные Королю офицеры вынуждены были покидать службу и выходить в отставку, хотя бы в целях собственной безопасности. Тем более, после неудавшегося бегства Короля в Варенн, Национальной Ассамблеей была введена новая форма присяги, 22 июня 1791 года. И если раньше, солдаты присягали нации, закону и Королю, то новая форма присяги звучала так.

– Я клянусь использовать оружие в моих руках только на защиту Родины, и сражаться против внутренних и внешних врагов конституции провозглашенной Национальной Ассамблеей. И скорее умереть, чем страдать от нашествия на французскую территорию. И не исполнять никаких приказов и постановлений, что не будут исходить из Национальной Ассамблеи или противоречить оным.

Не желая давать новую присягу, де Соль оставляет службу и направляется в Кобленц (в 1791 году). Зимой здесь была сформирована маленькая армия из трех корпусов, центральным корпусом числом 12000—15000 командовали братья Короля, а по сути, под командованием герцога Виктора-Франсуа де Брольи, героя семилетней войны, бывшего маршала Франции. Герцогу идет семьдесят четвертый год, но он по-прежнему полон сил. Кстати, в 1796 году герцог поступит в русскую службу и получит от Павла I, 26 октября 1797 года, чин генерала-фельдмаршала Российской Армии, откуда, выйдет в отставку по состоянию здоровья в 1799 году (всё-таки 81 год, это 81 год). Два других корпуса были под командованием принца Конде 4000—5000 и герцога де Бурбон 3000.

Виктор-Франсуа де Брольи

Стоит отметить, что принц Конде на собственные средства сформировал свой корпус, потратив на содержание войск около 688880 ливров, заложив собственные ордена и фамильные драгоценности.

Вот как писал об этой армии в своих «Замогильных записках» великий французский романтик Шатобриан

Армия принцев состояла из дворян, поделенных по провинциям и служивших в качестве простых солдат: дворянство возвращалось к своим истокам и к истокам монархии в то самое время, когда близился конец и этого дворянства, и этой монархии, так старик возвращается в детство… Армия обычно состоит из солдат примерно одинакового возраста, одного роста и схожей силы. Наша была совсем иной, беспорядочным объединением людей зрелых, стариков и спустившихся с голубятни детей, говоривших на нормандском, бретонском, пикардийском, овернском, гасконском, провансальском, лангедокском наречиях. Отец служил рядом с сыном, тесть – с зятем, дядя – с племянником, брат – с братом, кузен – с кузеном. В этом ополчении, каким бы смешным оно ни казалось, было нечто трогательное и достойное уважения, поскольку люди руководствовались искренними убеждениями; оно выглядело так же, как древняя монархия, и давало возможность в последний раз взглянуть на тот мир, которого уж более нет. Я видел старых дворян, с суровыми лицами, седых, в потрепанной одежде, с мешком за спиной, с ружьем над плечом, еле идущих, опираясь на палку, а под руку их поддерживал один из их сыновей… Всё это бедное войско, не получавшее ни су от принцев, воевало за свой счет, в то время как декреты продолжали его разорять и отправлять в застенки наших жен и матерей…

5 июля 1791 года, австрийский император Леопольд II обратился к европейским монархам с призывом защитить монархию во Франции, и, в конце концов, 7 февраля 1792 года, был заключен австро-прусский военный союз. Первой естественно объявила войну революционная Франция, 20 апреля 1792 года, Австрии, и тут же пошла в наступление в Бельгии и Фландрии, желая там разжечь «пожар революции» и рассчитывая, что неприятель вдохновится идеями свободы, равенства, братства, и обратит оружие против собственных господ. Это была армия генерала Рошамбо в количестве 35 000, у Валансьена, армия генерала Лафайета 30 000 у Меца и армия генерала Люкнера 20 000 человек, севернее Страсбурга. Генералы, стоявшие во главе армий, участвовали в семилетней и северо-американской войне. В конце апреля французы пошли широким фронтом в четыре колонны, на Намюр, Монс, Турне и Фюрн. Фактор внезапности и численное превосходство было на стороне французов.

Но всё пошло не так, как рассчитывали «пламенные революционеры» Один из отрядов французской армии численностью 4000 человек наступал через границу из Лилля, когда неожиданно путь ему преградил гораздо менее многочисленный австрийский гарнизон города Турне. Не было сделано ни одного выстрела, не дошло дело и до штыкового боя. Мгновенно охваченные паникой, французы с криками бросились назад, пока не добежали обратно до Лилля. Там поход закончился мятежом, во время которого был убит командир корпуса и несколько старших офицеров. В тот же день французская дивизия под командованием Бирона числом 10 000 встретилась с небольшим отрядом австрийских стрелков, который проводил рекогносцировку на местности. Противники едва успели обменяться выстрелами. Достаточно было нескольких точных выстрелов австрийцев по боевым порядкам французов, как два полка французских драгун бросились удирать с криками: «Нас предали!» Их примеру сразу же последовали и остальные французские солдаты. Подобные случаи панического бегства, почти всегда необъяснимого, происходили постоянно, как только первые революционные французские полководцы Рошамбо, Люкнер или Лафайет пытались бросить свои войска на врага.

Итак, встретившись с австрийскими частями, две средние колонны отступили в полном беспорядке, превратившемся в паническое бегство. Достаточно было просто австрийцам открыть огонь по французским позициям, как люди обращались в бегство. Французские солдаты кидали знамена, убивали офицеров, видели кругом предательство и измену. Это бегство вызвало отступление и двух фланговых колонн, к тому же население Бельгии без энтузиазма и скорее враждебно встретило революционные войска. В итоге генерал Рошамбо сложил с себя командование. Но австро-прусские войска не особо то, рвались вперед, и на фронте установилось относительное перемирие, длившееся до конца августа.

Где то в конце июля прусская армия под командованием герцога Брауншвейгского вошла в Кобленц, армия братьев Короля присоединилась к ней.

В свою очередь, Законодательное собрание, сменившее с 1 октября 1791 года, Учредительное собрание, 9 ноября 1791 года выпускает декрет или закон против эмигрантов.

Национальное Собрание, выслушав доклад своего комитета гражданского и уголовного законодательства и принимая во внимание, что священные интересы отечества призывают всех удалившихся из Франции французов; что закон обеспечивает им полное покровительство; что, тем не менее, большая часть их собирается под предводительством вождей – врагов конституции; что они подозреваются в заговоре против государства и что национальное великодушие еще может дать им время раскаяться, но что, если они не разойдутся до истечения этого срока, они обнаружат свои преступные замыслы, продолжая составлять сборища; что тогда они окажутся явными заговорщиками; что против них будет возбуждено преследование, и они должны подвергнуться наказанию как явные заговорщики; что общественная безопасность требует строгих мер; и декретирует нижеследующее:

Ст. 1. Французы, собравшиеся за пределами королевства, объявляются с нынешнего момента подозреваемыми в заговоре против отечества.

Ст. 2. Если к 1 января 1792 г. они все еще окажутся составляющими сборище, то они будут объявлены виновными в заговоре, подвергнуты преследованию, как таковые, и присуждены к смертной казни.

Будут считаться обвиняемыми в покушении и в заговоре против общественной безопасности и конституции те из французских принцев и общественных чиновников, которые останутся вне королевства и не вернутся в него до 1 января 1792 г.

Король наложил вето на этот закон, но обратился к эмигрантам с прокламацией призывающей их вернуться во Францию.

Новый закон был принят 9—12 февраля 1792 года, по которому имущество эмигрантов подлежало полной конфискации в пользу государства. Правда, вплоть до провозглашения республики 22 сентября 1792, конфискации не производились, а уже республика, декретом от 23 октября 1792 года, декларирует вечное изгнание эмигрантов и казнь возвратившимся. Закон от 4 декабря 1792 года декларирует конфискацию имущества эмигрантов в завоеванных странах. Закон 14 февраля 1793 года обещает за донос на эмигранта вознаграждение 100 ливров, следующий закон от 12 июля 1793 года, присуждает доносителю десятую часть имущества эмигранта! После прихода к власти якобинцев, конфискованное имущество стало активно продаваться. Причем для удобства продажи, законом от 3июня 1793 года, имущество эмигрантов дробилось, и покупателю давалась рассрочка на десять лет!

Семьи эмигрантов подвергались репрессиям, если они поддерживали с ними связь. Браки (жена здесь, муж, там) считались недействительными самим фактом эмиграции!

Не желая подвергать свою семью репрессиям, Луи Шарль возвращается в 1792 году домой. После выхода знаменитого декрета о наборе 300 тысяч рекрутов, он становится во главе восставших призывников своего района и даже берет с ними Рошфор-ан-Тер (в департаменте Морбиан).

Рошфор-ан-Тер

глава третья

Восстание в Бретани в марте 1793 года, как и его подавление, подробно описано в других моих книгах серии «За Бога и Короля», поэтому я не стану приводить его описания здесь. Де Соль стал во главе собственного партизанского отряда, но в отличии от большинства шуан, не смог присоединился к Королевской и Католической Армии Вандеи, когда в конце октября 1793 года, она вошла в Бретань. Как и графу де Пюизе, путь к Лавалю, отряду де Соля, преградили многочисленные силы республиканцев, идущие за вандейцами по пятам.

Из 7000—8000 тысяч шуан, что скрывались в лесах Бретани (и из которых де Пюизе планировал сформировать Королевскую и Католическую Армию Бретани), 6000 присоединилось к Королевской и Католической Армии Вандеи.

В лесу оставалось всего несколько сотен шуан, которые, так же как и де Пюизе, не смогли присоединиться к вандейцам, но где-то уже с 13 декабря, после поражения под Ле-Маном, в леса Бретани начинают возвращаться шуаны вместе с беглецами вандейцами.

Битва при Саване, 23 декабря 1793 года, стала последней битвой Королевской и Католической Армии.

битва при Саване (церковный витраж)

Генерал Вестерман получивший прозвище «вандейский мясник», напишет в Комитет Общественного Спасения

– Нет больше Вандеи, граждане республиканцы! Она мертва, пала под нашей вольной саблей, вместе со своими женщинами и детьми. Я похоронил её в болотах и лесах Савене. Следуя вашему приказу, я давил детей копытами лошадей и рубил женщин на куски. Что бы они, не зачали новых разбойников. Я не обременю вас ни одним пленником. Я истребил их всех. Милосердие не революционное чувство.

Те шуаны, что сражались с ней до конца, как и оставшиеся в живых вандейцы, что не смогли пересечь Луару, опять нашли убежище в лесах Бретани. Причем, как отмечает де Пюизе в своих мемуарах, на шуан, пока республиканские войска не обращают никакого внимания, занятые больше Шареттом и вновь объявившимся Анри де Лярошжакленом (19 декабря, Марсо написал в донесении министру Бушоту, что Анри утонул в Луаре).

Где то примерно 2 декабря 1793 года, в лес дю Петр прибыл человек из Сен-Мало, месье Франсуа-Ноэль Прижан, с пакетом документов из Джерси.