Истории войны и мира. Часть вторая. Об одной маленькой смерти

Он вышел в калитку ведущую в его двор. А Дмитриос с детьми вошли в дом.

– Папа, так, что война закончилась? – Спросил отца Николас, как только они зашли на кухню…

– Нет, сынок, пока не кончилась. – Сказал отец. Он зачерпнул ковшичек воды из стоявшего на кухне ведра и жадно выпил его.

Тут, во дворе появилась мама с дочками. Они быстро вошли в дом и Елена, бросившись на шею мужу воскликнула: – Вас что, отпустили домой?

Дмитриос обнял жену и сказал: – Никто нас не отпускал.

Елена разжала объятия и внимательно посмотрев на мужа, спросила: – Так значит, вы с Иваном с демобилизации сбежали?

– Представь себе, что не мы сбежали, а от нас сбежали! – Воскликнул Дмитриос и рассказал, что случилось.

– Мы пришли к военкомату, а там кроме нас ещё десяток мужиков и парней собрались. Всё закрыто, ни военкома никого другого нет и в помине. Так мы минут десять простояли, выкурили по самокруточке, к нам ещё человек пять подошли. Стоим не знаем шо делать. Тут слышим, вроде как выстрелы затихают. Ну вот. А тем временем, какая-то женщина, шо рядом с военкоматом живёт, вышла и говорит, вы говорит тут стоите военных ждёте, а они уже с ночи, как погрузили полный грузовик своих бумажек и в порт тиканули, на корабль грузится, шо на Ростов уходит». Я говорю, – «вы это точно знаете?» А она в ответ, – «Как не знать, если пол ночи грузовик тарахтел. Спать не давал. Я сама слыхала, как военкомовские говорили, шо ещё сёдня в Ростове будут» …

Ну, так мы посовещались с мужиками и постановили идти по домам. А несколько ребят пошли в порт, военкома искать.

– Так что дальше то будет? – Спросила Елена.

– Не знаю пока. Но так думаю, шо сегодняшний день покажет. – Сказал Дмитриос.

В это время, за забором у соседа Ивана, в злобном лае зашёлся их дворовой пёс Полкан. Потом раздалось конское ржание и какие-то выкрики. И отчётливо прозвучал бас Ивана: – Дашуня, кликни Демьяна, нехай подмогнёт!

Дмитриос услышав это выскочил во двор и пошёл к внутренней калитке ведущей во двор Ивана. Её ему на встречу открыла жена Ивана Дарья, высокая и дородная женщина с русой косой длиною до талии. О таких говорят – «Настоящая русская красавица».

Она увидала идущего к калитке Дмитриоса и воскликнула: – Димочка помоги, а то к нам какая-то скаженная коняга во двор ворвалась. Боюсь Ваня сам не сдюжит…

Дмитриос вошёл во двор соседа, а Николас и Танас выпрыгнули из окошка прямо во двор, что категорически запрещалось родителями и подбежали к забору из штакетника, отделяющий двор соседа от их двора. Они прильнули к щелям в заборе и увидели, что в соседском дворе, стоит конь с окровавленным боком. На его крупе висела часть оборванной сбруи и с боку, в кожаной лямке, прицепилась часть оглобли. Сам конь находился в состоянии дикого возбуждения. Его глаза, словно горели огнём, и он взбрыкнул копытами пытаясь ударить Ивана, который стоял в открытых настежь воротах, ведущих на городскую улицу. Пёс Полкан злобно лаял на коня и тот не выдержав этого, повернулся и забежал в настежь раскрытые ворота пустого сарай, где ещё год назад Дарья держала корову. Иван Родионов закрыл ворота сарая, а затем запер и те ворота, что выходили на улицу. Он взял штыковую лопату, стоявшую подле сарая и подойдя к Дмитриосу, что-то не громко сказал ему. Тот согласно кивнул головой и взяв у Ивана лопату, пошёл в конец его двора и стал рыть яму. Иван успокоил своего пса Полкана и не на долго зашёл к себе в дом. Вышел с кинжалом без ножен и прошёл в сарай. Оттуда раздалось ржание коня, которое через секунду сменилось страшным предсмертным хрипом. Танас и Николас испугались и отскочили от забора. Они подошли к деревянной скамеечке, стоявшей в саду, и уселись на неё.

– Что, дядя Ваня убил коняжку? – Со слезами в голосе спросил Танас старшего брата.

Николас ничего не ответил. Он вслушивался в звуки, доносившиеся с улицы. Оттуда послышался непонятный гул, который через несколько минут превратился в лязг танковых гусениц. Успокоившийся было соседский пёс Полкан опять стал злобно лаять и бросаться на ворота, ведущие на улицу. Елена выглянула из окна кухни, и крикнула детям: – А ну ка, давайте быстро домой!

Танас сразу послушался и пошёл в хату, а мучимый любопытством Николас подбежал к калитке и стал подглядывать…

Время подошло к полудню.

Первые сутки оккупации. Полдень и вечер.

По улице Социалистической, что выходила к центру города к дворцу культуры имени товарища Сталина, шла немецкая войсковая колона. Впереди шли танки, из верхних люков которых, высунувшись по пояс стояли танкисты в кожаных шлемах на голове. Мальчик отчётливо увидел обрывок окровавленной красноармейской гимнастёрки, застрявшей в траке одного из танков. Николас, который не раз видал, как браво маршируют советские солдаты, идущие на войну, удивился прежде всего тому, что никто из немцев не шёл пешком. Солдаты ехали на машинах, мотоциклах с колясками и на странных машинах, у которых впереди, где находилась кабина водителя были колёса, а под кузовом, где на лавочках разместились солдаты – гусеницы, как у танков. Офицерский состав ехал на легковых машинах. Николас не знал, что это входила в город эсесовская механизированная дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Приблизительно в середине колонны шла машина с громкоговорителем из которого, на ломаном русском языке, призывали жителей не боятся и выходить на улицу, для празднования освобождения города от большевиков. На противоположной стороне улицы Николас заметил знакомых мальчишек, живших недалеко. Он оглянулся во двор и увидев, что его никто не видит, выскользнул на улицу, не забыв аккуратно закрыть за собой калитку. Он огляделся и увидел позади себя как несколько мотоциклов и танкетка повернули с булыжной мостовой, которой была выложена улица Социалистическая, на грунтовую улицу, ведущей к кожевенному заводу. Впереди себя он увидел знакомых пацанов, идущих по тротуару и пялившихся на немецкую колонну. На другой стороне улицы было тоже несколько пацанов, идущих в сторону движения колонны. Николас пробежался и догнав ребятню пошёл с ними. Они прошли ватагой метров двести увидали как рядом с ними, у небольшого частного магазинчика, который содержал пожилой еврей, которого все звали Маркович, заехав на тротуар остановилась легковая машина и из неё вышли три офицера в фуражках. На их тульях красовалась кокарда с черепом и скрещенными костями под ним. Шедший первым офицер, пнул ногой дверцу магазина и зашёл во внутрь. Его товарищи последовали за ним. Ребятня прилипла к окнам магазина, чтобы увидеть, что происходит внутри. Зашедшие в магазин офицеры увидели внутри согнутую в полупоклоне фигуру хозяина магазинчика. В руках он держал жестяной поднос, на котором лежал каравай хлеба, открытая бутылка водки, солонка с солью и стеклянные водочные стопки на ножке. Один из немцев что-то пролаял на командном немецком языке, и они все засмеялись. После этого, офицер, похоже бывший старшим по званию, что-то сказал хозяину магазина, для пущей убедительности жестикулируя руками. Маркович понял, что от него требуют и поставив поднос на прилавок вышел в соседнее помещение. Немцы разговаривали между собой и было видно, что настроение у победителей превосходное. Они рассматривали деревянные полки магазина, с по военному скудным ассортиментом товара и время от времени смеялись. Один из офицеров обратил внимание на ребятню, рассматривающих немцев через стекло окошка. И он, очевидно по доброте душевной, желая подшутить, сложил правую руку «пистолетом», вытянув из кулака указательный и средний палец, а большой отставив под углом в девяносто градусов, направил его в сторону детей и сделав грозное лицо, выкрикнул: – Паф! Паф!