Страна Яблок

А я ещё во сне всё решил: Захару вломить, но не насмерть. Оглоушить. Как получится – анон, но постараюсь не по тяжёлой. И бежать на Клязьму, будь что будет. За ночь километров десять пройду, днём в лесу спрячусь.

А днём забили в рельсу, атаман сход собрал. Надели форму, стали в круг.

– Именем Господа и Спаса нашего Иисуса Христа! – выкрикнул дежурный есаулец.

Стариков в посёлке не было, почётные места занимать некому. Но стулья всегда ставят. Цирк!

– Приветствие атаману! – скомандовал есаулец.

Прослушали молитву, по команде «Кройсь!» надели фуражки.

Атаман начал с раздачи чинов. Значит, что-то по тяжёлой задвинет. Всегда умасливает сначала. Рядовых казаков – в вахмистры, вахмистров – в хорунжие, двух хорунжих – в подъесаулы. И пяток медалей раздал.

А потом объявил про тяжёлые времена, про новый закон. Денег в обороте не будет, только электронные, а нам, невшитым, не положено.

– А у попов в Марково льготы. Им можно, не вшиваясь, электронные счета иметь. Нам бы хорошо с ними совместно, под их льготы… Но игумен упёртый, отказывает. У вас, говорит, своё, мирское, у нас – своё, божеское. Хорошо «божеское»!.. – банковские льготы. Говорит, можем вам человека выделить, воскресные службы отправлять. Только всего и добились. А наличку обрежут – пропадём. И так, наверно, видите – не слепые – всё хуже и хуже. Давайте совет держать.

Казаки загомонили, забухтели.

– Да что их там слушать, попов этих! Под нами должны быть! – узнал я голос Захара.

– Правильно!!!

– Прямо сейчас и поехали!!!

– Верно! Надерём по тяжёлой!

– Зачем нам их службы на пустой карман?! Мы и сами им службу отправим! Едем в Марково!

– Почуньте! – рявкнул атаман. – Ишь, разгалделись! Что вы мелете?! Куда вы поедете? Через полчаса секьюр примчится, упакуют всех и распихают по камерам. Прямо с утра и вошьют всех, а потом, вшитыми, на суд. По десятке выпишут, глазок в лоб вставят, и пошёл на общественные работы. Штаны с лампасами понадевали, а как дети малые! Ну, кто ещё что скажет?

А что здесь скажешь? Анон полный, глушняк. Постояли, помолчали, потом атаман рявкнул:

– Ехать они собрались! С утра на конюшню зашёл – почему кони через одного не чищены, шелудивы стоят?! А, Захар?! Ты на лесопильне не горбишься, раствор не месишь – тебе всего делов: молодь воспитуй да работу с них спрашивай. А конюшня – ваше хозяйство. А, Захарушка?

– Так конюшни чистые, сам вчера проверял… – возразил Захар.

– Конюшни чистые, да кони грязные. Ты, Захар, как та лахудра – накрасится, намажется, а под юбкой – баребухи! Ты сейчас не молодь свою отмазываешь, а себя отмазываешь! А, Захар?! Так ли, честно е казачество?

Казаки ржали и галдели. Захара мне видно не было, но представить его я мог легко. Злобой через край небось надулся. Как индюк. Засквошит он меня вечером. А, семь бед – один ответ.

– Ладно, закончили. Идите. Думайте, как нам с монахами быть. Кто чего надумает, пусть сразу ко мне бегит.

И, помолчав, спросил для порядка:

– Так ли, честно е казачество?

Честно е казачество с облегчением задвигалось, начало расходиться. Думать, наверное. А что здесь надумаешь?

– А кто вчера конюшни чистил? Ко мне его немедленно! Всё, кончен сход.

– Разойдись! – скомандовал есаулец.

– Иди! – толкнул меня Захар в спину. – Давай бегом, сучонок!

– Отстань, – огрызнулся я. – Без тебя пойду.

Не поймёшь, чего больше у Захара в голосе – злости или испуга. Ещё бы – как его атаман при всех приложил! А ведь кони-то не грязные, нормальные кони. Зло срывает атаман, попал я под замес. Я глубоко вдохнул, открыл дверь, сделал уставные три шага и встал смирно.

– Садись, – сказал атаман.

Чего это он?

– Значит так, Егор. Дам команду коней на пруду мыть-чистить, ты оттуда сбежишь к попам, в Марково. Мальца этого, Ракитина, с собой возьми. Тяжело ему сейчас, знаю.

Я оторопел. Лицо у меня, наверно, стало как у реального ступа, потому что атаман улыбнулся:

– Слушай дальше, вопросы потом. Попы вас, конечно, отведут к игумену. Расскажешь ему, что сбежали от плохой жизни, от нехваток и голодухи. Молоди, скажи, хуже всех. Ты и сам в столовой каждый день видишь. Ничего не просите, ничего не сочиняй. Просто пожалостливей расскажи, чернухи напусти погуще. Сердце у отца игумена размягчится, если я его понимаю правильно. Через пару дней приедем вас обратно забирать, я с игуменом и поговорю. Авось и вытрясу из него кой-чего насчёт льгот.

– А… Леонид Палыч, почему я?

– А кто ещё, Егор? Я и при Толиче покойном к тебе присматривался, а сейчас особенно. Жалиться ко мне не бегаешь, хоть и тяжело; себя держишь. Голова светлая, глаз ясный. Тебе и врать-то у попов не придётся, рассказывай как есть. Только черпай со дна погуще, на жалость дави. Про Захарку знаю. Небось завалить его задумал и бежать? Ладно-ладно…

«Ну, про Ракиту ему стуканули, ясный хрен. Но откуда он про меня узнал?! Вообще пробой!»

– Как ускачете, с Захаром буду решать. Побег – дело серьёзное. Один удар – кладка на две лузы, – непонятно сказал атаман будто сам себе. – А кем заменить – не знаю. Кого ни возьми – ещё хуже. Одно дубьё. Да ты и сам на сходе слышал. А молодь кто-то ставить должен. До Захара Витька был, ты его не застал – вообще мудило конченый. Что поделать – дуреют мужики без баб. Считай, полхутора к Марьяне ходят, а она не железная. Тьфу! Хорошо, что мне уже по возрасту не припекает, а так – тоже голову сносило.

«На Марьяну с начальником лесопилки я однажды нарвался на шорном складе. Пристроились на сёдлах, уже отдыхали. Лесопильщик вышел, меня оттолкнув, будто не видит, а Марьяна такая с задранной юбкой: иди ко мне, мол. А я как окаменел. Ночью вручную Марьяну эту и так, и так представляешь, как только её не… А дела коснулось – и отрезало. Потом, конечно, жалел, но…»

– Что задумался? Не переживай, справишься. Ракитину объяснять ничего не надо. Наш с тобой разговор – только наш разговор. Ракитин пусть думает, что как есть – так и есть, в побег ударились. Вам и есть с чего. Ну что – всё понял? Может, что у нас и получится с монахами…

Я кивнул.

– Ну, давай, Егор, – махнул атаман на дверь и потёр лицо рукой. Я на секунду увидел перед собой не грозного атамана в центнер весом, а смертельно уставшего человека, у которого ни сил ни на что нет, ни желания.

– Да когда побегите, коням осталым не забудьте ноги спутать! – покачал пальцем атаман.

– Конечно, Леонид Палыч! – ответил я. И вышел, пошатываясь. Нога за ногу, сам как конь в путах. Даже «Любо!» забыл гаркнуть как положено.

Глава третья

День первый

Александр

Ночные разъезды с Борисом и дневная дремота сделали своё дело. В три часа подкинулся, и сна ни в одном глазу. Сам виноват – как из Лакинска крановщика привёз, так и завалился. Кстати, Вадим отсыпал площадку для установки крана, бетонные плиты уложим, и можно начинать.

В Ночной дозор договорились с Серёгой на четыре; чем валяться, пойду пока площадку проверю.