Право на рай

Сергей, писатель, редактор и примкнувший к ним водитель подняли гроб и втолкнули его в мерседесовский микроавтобус. Руслан внезапно подумал, что при жизни никогда не ездил в таких. Сначала на «газелях», а потом удачно женился и сразу пересел на «Ягуар».

Ехали долго. Лиза собиралась сесть в машину к Сергею, но её остановил работник морга.

– Извините, но кто-то должен ехать с телом. – Сказал он. Лиза поморщилась, но села в катафалк. Она думала, что едет одна. Руслан старался не смотреть на свою жену. Ему легче было смотреть на себя. Да. Несмотря на то, что тело закрыли крышкой, Руслан видел, что под ней. Как-то он был уже вне условностей физического мира. Он смотрел в собственное неподвижное восковое лицо. Иногда ему казалось, что его губы дрогнут, Руслан что-нибудь скажет, едкое, как он умел и любил и окажется, что всё это глупый розыгрыш, шутка. Или вовсе сон, медленный, тягучий, бессмысленный. Но нет. Губы мертвеца не шевелились. Лиза сидела напротив, комкала в руках свидетельство о смерти и смотрела куда-то вдаль, за пределы автобуса.

На крюке задних дверей болтался зелёный венок из настоящих еловых лап «От коллег». Наверное, он должен был пахнуть.

Писатель и редактор сначала пошли к зданию крематория, они почему-то думали, что тело Руслана должны сжечь. О чём они говорили, Руслан не слушал. Но вскоре им позвонила Лиза и сказала, что они всё перепутали.

На кладбище Лиза вновь разревелась, но уже как-то на публику. Гроб пошёл в могилу под звуки The Show Must Go On. Руслан удивился: оказывается, Лиза иногда слышала, о чём говорил её муж. Руслан несколько раз признавался, что предпочёл, чтобы на его похоронах звучала именно эта песня, а не алкогольный марш Шопена. Конечно, он говорил абсолютно теоретически… Он не раз подчёркивал, чтобы его кремировали. Собственно, именно поэтому двое мужчин и поехали сначала к моргу, на работе он как-то раз произнёс тоже самое. Но вот именно этого Лиза и не услышала

По крышке гроба застучали мёрзлые комья земли. Приехавшие на похороны тоже бросили по кому земли. Всё происходило сухо. Делово. По расписанию. Вот именно. Руслан, и это понятно, никогда особо не задумывался об этом часе, но всё было неправильно. Не так. Чужие люди, явная спешка. Он что, прожил 35 лет и никому не нужен?! Внезапно на плечо Руслана легла чья-то рука. Он резко обернулся. Отец. Он опять пришёл. Отец сочувственно сжал плечо сына, а затем приложил палец к губам и отрицательно покачал головой. Внезапно Руслан осознал, что все эти дни он тоже молчал. Омерта какая-то…

Работник кладбища приволок деревянный обелиск, явно временный. Обелиск был гладко обструган, но совершенно не крашен. Обелиск водрузили на свежий холм. Внезапно писатель наклонился над ним, достал из кармана шариковую ручку, похоже дорогую, и начал выводить на дереве синие буквы. «Варраев, Руслан Андреевич» четыре цифры, черта. И ещё четыре цифры. На 35 больше первых. И вдруг Руслан именно сейчас, глядя на эти строгие буквы, на своё собственное имя, выведенное на могильном обелиске, ясно и отчётливо понял. Кина больше не будет. Никогда.

А затем он увидел открытую дверь. В воздухе, над собственной могилой.

А если я не пойду? – подумал Руслан, – Не хочу. Останусь здесь, я слишком рано…

«Ну, останешься здесь», – сказал ему внутренний холодный голос. – А дальше что?

Дверь поддалась внезапно легко.

Руслан перешагнул порог, споткнулся и упал. Да, упал! Тело налилось забытой тяжестью и в жарком воздухе стало тяжело дышать. Я – живой?! В белом прожаренном небе висело голубое солнце. Ладони погружались в песок. Пустыня? Если это была пустыня, то она была неправильной. На горизонте виднелись почерневшие десятиэтажки, возможно мираж, но над ухом, наполовину погружённые в песок, скрипели от ветра качели на железных цепях. Зелёная краска слегка облупилась, рядом с качелями кто-то забыл воткнутый в песок детский пластмассовый совочек. Синий. Вот они были настоящие. Руслан несколько мгновений тупо смотрел на них, а потом выдернул совок из песка.

Песчинки медленно потекли вниз с игрушки. Мужчина услышал за спиной громкое хлопание и резко обернулся. До самого горизонта тянулся песок, и только одинокая дверь посреди пустыни болталась на петлях. Звук исходил от неё. Мужчина, преодолевая песок, подошёл к ней и решительно прошёл сквозь проём. Ничего не случилось, он прошёл обратно. Ещё раз и ещё.

Песок вокруг.

Одноразовая дверь.

В конце концов, он пошёл к высоким домам на горизонте. Детский совок так и остался в руке.

Руслан шёл долго, город или что там было, не приближался. Горячий воздух жёг ноздри, добирался до горла, но пить не хотелось. Совсем. Всё-таки это была смерть.