Вариант

– Я думаю, что вы мне не понадобитесь, – предупреждая доклад начальника стражи, сказал Крон.

– Но…

– Знаю, – снова оборвал сенатор Валурга. – Если ты так уж хочешь, пусть сидят в людской и будут наготове. Чем бастурнак не шутит!

Валург кивнул, и стражники, сломав шеренгу, нестройной гурьбой, гремя латами, потянулись в людскую. Крон за локоть придержал Валурга.

– Пойдешь со мной. – Он оглянулся. – А где управитель?

Из-за завеси выглянуло испуганное лицо.

– Ты тоже пойдешь с нами, – бросил управителю Крон и, быстро прошагав по коридору, вышел на крыльцо.

Полуденный зной вязким плотным воздухом стекал по каменным ступеням виллы на посыпанный песком двор, расплавленной медью застывая на латах и шлемах консульского конвоя, полукругом стоявшего у входа в виллу. В центре полукруга, опершись правой ногой о нижнюю ступеньку, ждал Кч-кена. Как ферзь среди пешек. Что-что, а театральные эффекты консул обожал. Нашивки листового золота на кожаном панцире, на плечах и груди, на наколенниках и даже на сандалиях слепили глаза; плюмаж дымно-фиолетовых перьев колышущимся облаком повис над золоченым шлемом; а по спине спадал чуть ли не до земли кроваво-багряный плащ. Консулу в полуденную жару в полном боевом облачении было явно несладко.

– Приветствую консула на пороге моего дома! – сдержанно наклонил голову Крон.

– Приветствую и тебя, сенатор!

Кикена смотрел на сенатора снизу вверх, исподлобья, долгим, неподвижным, недобрым взглядом.

– Проходите в дом, консул. Я вижу, вас привели ко мне государственные дела. Их лучше решать в прохладе комнат, а не на жаре под открытым небом.

Кикена икнул и в нерешительности оглянулся на свой конвой. Случилась заминка. Конвой в дом не приглашали, и консул не знал, как ему поступить. То обстоятельство, что предводитель бунтовщиков в свое время был рабом в доме сенатора, не давало ему веского повода для вторжения в дом силой, поскольку Крон объявил на Атрана розыск как на сбежавшего раба.

Консул снова повернулся к сенатору, но тот молчал.

– Останьтесь здесь, – наконец решился Кикена и, махнув рукой конвою, стал подниматься по ступеням.

Крон указал глазами управителю в сторону консульского конвоя. Управитель сбежал вниз, перебросился несколькими фразами с десятником и повел легионеров в тень деревьев.

Кикена с явным облегчением снял шлем, обнажив редкие, коротко обрезанные волосы, слипшиеся от пота. В битве Кикена, конечно, участвовать не будет, войска поведет Тагула, но пускать зайчиков в глаза толпы блеском своего боевого облачения консул начал уже дня три назад.

– Трудная битва будет для нас по такой жаре, – проговорил Кикена, отдавая Крону шлем и проводя руками по волосам. Затем расстегнул застежку плаща.

Крон благоразумно промолчал. Он подхватил падающий плащ и передал его вместе со шлемом Валургу.

– Проходите, консул, – снова предложил сенатор, пропуская Кикену вперед. И уже за его спиной подозвал Шекро и шепотом приказал:

– Смени Калецию. Пусть к столу подает другая рабыня.

Кикена неторопливо шагал по вилле, хмуро осматриваясь. Больше всего его внимание привлекли настенные росписи: лаково-восковые фрески мифологических сюжетов.

Постепенно созерцание их настолько увлекло его, что его лицо разгладилось и он даже завистливо прицокнул языком.

– Я вижу, сенатор, – наконец сказал он, – что вы ценитель не только поэтического слова, но и живописи. Очень сожалею, что ранее мне не приходилось бывать у вас. И если между нами частенько случались расхождения по политическим вопросам, то в живописи, надеюсь, мы бы нашли общий язык.

– Я прекрасно отношусь к живописи, – сказал Крон, – но это не мое увлечение. Стены расписаны еще при моем дяде, Аурелике.

– А кто художник? Крон пожал плечами.

– Жаль… Я бы заказал ему под роспись несколько комнат.

Крон снова промолчал.

«Неужели консул настолько туп, – подумал он, – что не предвидит своего конца и продолжает хвататься за ускользающее благополучие? Или привычка играть свою роль для толпы настолько укоренилась в нем, что он не может ее оставить даже в столь трагический для Пата момент? А может, он верит в победу? Тогда он еще более туп. Просто удивительно, как этот напыщенный ханжа мог занять консульское место».

Они вошли в гостиную, где все в той же позе, тупо уставившись в обеденный столик, сидел Плуст.

– Ба! – удивленно воскликнул Кикена. – Парламентарий Плуст! Давненько я вас не встречал, а вы вот где прячетесь!

При звуке голоса Кикены Плуст вскочил.

– П-приветствую консула… – промямлил он. Появление Кикелы в доме Крона оказалось для него полной неожиданностью.

Консул подошел к столику и опустился на подушку.

– Садись, – милостиво разрешил он Плусту.

Плуст рухнул на свое место. Глаза его наконец остановились – их намертво приковал к себе кулон Осики Асилонского, висевший на шее Кикены.

Крон сел слева от Кикены и хлопнул в ладоши. Из-за завеси быстро просеменила рабыня с большой глиняной чашей воды. Опустившись на колени перед столиком, она протянула чашу консулу. Кикена неторопливо омыл руки, внимательным взглядом осматривая рабыню. Затем, так ничего и не сказав, отвернулся.

– Картретское или иларнское? – спросил Крон.

– Что похолоднее.

– Картрет, – приказал Крон рабыне.

Она молча подхватила чашу с водой и исчезла за завесью. Вскоре появилась с подносом, на котором стояли кувшины с вином и кубки. Когда она наливала вино, низко нагнувшись над столиком, Кикена не преминул заглянуть ей за вырез хиторны.

– Н-да, у твоего раба вкус был ничего.

Крон молча усмехнулся. Шекро успел заменить Калецию другой рабыней.

– За благосостояние и процветание этого дома! – поднял кубок Кикена.

– За победу патского оружия! – спокойно возразил Крон.

Плуст вздрогнул, оторвал наконец взгляд от кулона на шее консула и схватился за свой кубок.

– Да, за победу! – судорожно выдохнул он. Кикена пристально посмотрел на Крона.

– Правильно, – констатировал он и выпил. Плуст громко выдохнул, обвел всех каким-то

странным, затравленным, ищущим поддержки взглядом и вдруг продекламировал:

– Как кровь, вина журчащие струи… – Он запнулся, очевидно, дальше не знал. – Струи журчащие…