День пришельца (сборник)

Жили-были дед и баба,
Ели кашу с молоком.
Рассердился дед на бабу —
Хлоп по пузу кулаком!
И-и-и-и-и-эх!!!

«Ну, естественно, – подумал я. – Какие ещё там дед с бабой из сказки о Колобке? Они не такие, они во-он какие… Только не кашу с молоком едят, а чаи гоняют. Со смородиновым вареньем… И по пузу хлопают… Кулаком». Как можно хлопать кулаком, я не представлял.

Изба за углом гостиницы оказалась приличным одноэтажным коттеджем европейского образца, и только белые занавески с вышитыми крестиком красными петухами за стеклопакетами окон красноречиво свидетельствовали, что я всё же нахожусь в России. У большого деревянного стола на двух массивных колодах, стоймя вкопанных в землю возле крыльца, сидела пожилая женщина в простоватом платье, беленькой косынке и кухонным ножом споро крошила баклажаны, доставая их из ведра с водой, а крошево ссыпала в огромную миску.

Я остановился у калитки, поставил на землю чемодан.

– Добрый день! Не подскажите, где найти Кузьминичну?

Женщина оторвалась от своего занятия, подняла голову:

– День добрый, молодой человек. Я – Кузьминична.

Взгляд у неё был приветливый, но, к счастью, ничего общего со сказочными персонажами в её лице не было, и у меня отлегло от сердца. Обычная женщина, хотя и внучка Кузькиной матери.

– На постой не возьмёте?

– Отчего ж не взять такого молодого да пригожего? – усмехнулась Кузьминична, отложила в сторону кухонный нож, встала из-за стола, вытерла руки о передник. – Да вы проходите, не стесняйтесь.

Я поднял чемодан, открыл калитку, прошёл по дорожке, вымощенной серым кирпичом, к крыльцу.

– Звать-то вас как? – спросила она.

– Сергей.

– А по батюшке?

– Стоит ли? – смутился я, намекая на нашу разницу в возрасте.

– Как это не стоит? – не согласилась Кузьминична. – Вы ж городские, не то что мы, деревенские…

Мимо воли я глянул на коттедж. М-да… Многим городским бы так жить. Мне, в частности.

– Владимирович.

– Хорошее имя у вашего батюшки. Знавала я одного с таким именем. Умный был… А сынок его, Ярослав свет Владимирович, ещё мудрее батюшки оказался…

Я поник. И эта туда же… Да что они здесь все – из дурдома сбежали? Хозяева гостиницы на сказках чокнулись, а эта – на Древней Руси? Хотелось в сердцах отпеть, что, мол, и я знал одного Кузьму, точнее, его матушку. Кузькину мать то есть. Всё же, решив не нарываться, я благоразумно сдержался и постарался уйти от скользкой темы. Я-то имел в виду фольклорную Кузькину мать, а не настоящую.

– Сколько за постой возьмёте?

– За постой? – Кузьминична задумалась, поджала губы, пытливо вглядываясь мне в глаза: – Ну… Рублёв сто не много будет? – осторожно поинтересовалась она.

Я недоумённо глянул на особняк. Это куда же она меня на постой определит за такие деньги? Не на сеновал, случайно?

– Само собой за эти же деньги столоваться будете, – принялась оправдываться Кузьминична, неправильно истолковав мою заминку. – Кормить буду, потчевать…

С каменным лицом я молча достал портмоне, вынул пятьсот рублей и протянул ей.

– За пять дней.

Кузьминична растерянно покосилась на деньги, взяла чуть ли не со страхом, и тогда я понял, что она просила сто рублей за всё время проживания. Чёрт побери, куда я попал?! Что это за привилегированный филиал дурдома?!

– Идёмте, я вам горницу покажу, – смущённо предложила Кузьминична, неловко спрятала деньги в карман фартука и повела меня в дом.

Больше я ничему не удивлялся. Ни европейской отделке «горницы», ни полам с подогревом, ни водяному матрасу на кровати, ни джакузи в ванной комнате. Ни тому, откуда здесь электричество, водопровод и канализация. Впрочем, одно обстоятельство удивило. Отсутствие телевизора и телефона. А в остальном… Устал я удивляться. Было две версии: первая – я попал в лечебницу для элитных душевнобольных, вторая – кто-то затеял грандиозную мистификацию. В первую версию не верилось, а во вторую… Вторая тоже была под большим сомнением. Это какие же деньги надо вложить, чтобы такой посёлок отгрохать ради забавы?! По силам разве что какому-нибудь олигарху… Но это вряд ли. Не так-то уж много в России олигархов, а те, кто есть, выше футбола в своих стремлениях не поднимаются. Да и в случае футбола всё больше под себя гребут. Сейчас мецената днём с огнём не сыщешь, одни спонсоры. И опять же вопрос – зачем? Олигархи чудить не любят.

– Сергий свет Владимирович, вас горница устраивает? – вывела меня из размышлений Кузьминична.

– И Серёжу устраивает, и Свету Владимировну… – скаламбурил я, но, похоже, Кузьминична не поняла. Я задержал взгляд на коробке кондиционера и спросил: – Окна открывать можно?

– Почему нельзя? Конечно, можно, – заверила Кузьминична, и мне почему-то показалось, что о назначении кондиционера она не догадывается. Стоит себе коробка, ну и пусть стоит. Чей же это дом тогда?

– …Что ж, располагайтесь, не буду мешать, – попятилась к двери то ли хозяйка, то ли прислуга, пускавшая в дом постояльцев, пока хозяева отсутствовали. – Чай, обедать когда изволите?

– Чай не буду, – опять скаламбурил я, – а обедать… Часика через два. Помыться хочу с дороги, отдохнуть.

– Лёгкого пара добру молодцу! – пожелала на прощанье Кузьминична и закрыла дверь.

Оставшись один, я распаковал чемодан, развесил вещи в шкафу, разделся и прошёл в ванную комнату. Полочки в ванной комнате были заставлены всевозможными шампунями, кремами для бритья, одеколонами и духами. М-да, сервис для пятисот рублей, прямо сказать, ошеломляющий.

В джакузи я залезать не стал, а принял душ. Вытираясь полотенцем, вышел в комнату, открыл окно. Кузьминичны в палисаднике не было, исчезла со стола и громадная миска с нарезанными баклажанами. Наверное, хозяйка перебралась на кухню, где и продолжила заниматься, судя по объёму миски, зимними заготовками. Я с сомнением оглядел комнату. При таких-то хоромах, да зимние заготовки? Неувязочка получается…

Со стороны гостиницы приглушённо шипел граммофон, и хриплый голос в сопровождении не менее хриплой музыки задорно пел-выкрикивал: «Лучше выпить пару чая!..» Чего именно пару: стаканов, чашек – в песне не уточнялось. У подножья косогора тарахтел трактор, и Василий-тракторист под чутким руководством карлика пытался взгромоздить на прицеп летающую тарелку. То ли грузчик из Василия в подпитии был никакой, то ли руководство – недостаточно чутким, но у них ничего не получалось. К столбу с указателями вновь подошёл Барбос и вновь окропил его с двух сторон. Только теперь вначале задрал правую заднюю лапу, чем вызвал недовольное ворчание чёрной головы, а затем левую. Столб скрипнул и слегка провернулся по оси. Неужели Барбос его поливает, чтобы легче вращался?

Я отошёл от окна, сел на кровать. Надо бы позвонить шефу… Напрямую ему ничего говорить нельзя, а вот завуалированно подготовить… Мол, доехал нормально, спасибо за машину… Пока ничего существенного, но есть интересные намётки… В частности, изменение конфигурации аномальной зоны Кашимского треугольника…

Однако когда я попытался вызвать шефа по мобильнику, ничего не получилось. Нет, не высвечивалось на экране «Абонент недоступен» или «Номер заблокирован», происходило нечто непонятное. То после набора первых же цифр шли короткие гудки, то вдруг я вклинивался в чей-то разговор, то диктор какой-то радиостанции начинал вещать новости или сводку погоды. Я не отступался и всё пробовал, пробовал… Пока из телефона шепелявым голосом не грянула песня: «У самовара я и моя Маша…»

Дождался-таки! Я очумело уставился на мобильник, перевёл взгляд на окно и не смог понять, откуда звучит песня. Тогда я отключил мобильник, улёгся на кровать и закинул руки за голову. Почти так же, как мобильник, работал в аномальной зоне и навигатор глобальной системы позиционирования. Он не отключался, но точка нахождения машины на местности прыгала по экрану как мишень в простенькой компьютерной игре «Охота на зайца». Да, но зачем тогда на крыше гостиницы стоит антенна спутниковой связи? Бутафория? Или… Или всё, что происходит с мобильником и навигатором, не имеет никакого отношения к аномальной зоне Кашимского треугольника, а целиком и полностью зависит именно от спутниковой антенны? Выходит, всё-таки мистификация? Но кому это нужно и зачем? То, что наши олигархи на такое не пойдут, я понял давно. Видел, как тряслись руки и горели глаза нефтяного магната Алтуфьева, когда он перебирал осколки Адычанского метеорита. Вот уж правильно говорят: «Руки загребущи, глаза завидущи…» Но если это всё-таки мистификация, то затеяна она отнюдь не ради меня.

Я начал анализировать странности сегодняшнего дня и практически всему нашёл объяснение. Напустить в лесу туману – не проблема, и на нагретую солнцем дорогу он выползать не будет, если использовать жидкий азот. Спрятать в землю мотор, который вращает столб с указателями, – это совсем просто. В цирке с помощью зеркал прячут тело человека, оставляя на столе одну голову, аналогичным образом легко и «глаза отвести» с развилки на Бубякино… Зеленоватокожая Лия, Кузьминична, Дормидонт Александрович и Александра Дормидонтовна – обычные артисты, играющие свои роли… Вот двуглавый пёс Барбос – это да. Это круто. Но в кунсткамере и не такие монстры замаринованы в банках с формалином. Разве что не поддавалась объяснению остановка «хаммера» на лугу… Если не предположить, что в картонной коробке Лии находились вовсе не цыплята, а мощный высокочастотный разрядник. При импульсном разряде в результате электромагнитного резонанса стрелки всех приборов падают на нуль, и, естественно, аккумулятор не даёт искры…

Я перебирал в голове казус за казусом, находил вразумительные объяснения, всё больше успокаивался и не заметил, как задремал. В дрёме мне привиделось чёрт знает что. Будто бы я волшебным образом перенёсся в Киевскую Русь, и водит меня по хоромам княжеского терема ключница в древнерусских одеждах и с лицом Кузьминичны, всё показывает да рассказывает, а между делом с усмешкой выговаривает: «Эх, ты дурачина-простофиля! Ты ж кого это за моих знакомых принял?! Знакомец мой, Владимир – это не князь, а конюший нашего князя, удалой молодец, Копытом прозванный… А сынок его, Ярослав, постельничим был. Головастый мужик, перину пуховую придумал, за что его за глаза Мудрым прозывали…» Под конец Кузьминична-ключница неожиданно пропела ангельским голоском: «Серёжа свет Владимирови-ич! Откушать не изволите?!»

Я проснулся и никак не мог понять, приснился ли мне зов, или на самом деле прозвучал из открытого окна.

– Серёжа свет Владимирович… – снова донеслось из окна. – Кушать не изволите?!

Вскочив с кровати, я бросился к окну и выглянул.

Вечерело. Покрасневшее солнце зависло над горизонтом, в низине вдоль косогора стелились тонкие нити тумана. В воздухе пахло листвяной прелью и… странно, почему-то дыней. Не вызревают здесь дыни, откуда тогда запах? Привозная, что ли? Музыка со стороны гостиницы не звучала, было по-хорошему тихо, и только где-то из-за угла несмело тренькал сверчок. Летающая тарелка карлика, скатившаяся к подножью косогора, исчезла, трактор тоже. Справился-таки с задачей Василий.

– Сергей Владимирович, – с укором сказал голос Кузьминичны, – чай, ужин стынет…