Вирус

Мой врач – выпускник медицинского института, он не умеет плакать вместе с пациентами. В медвузе его не учат жалеть больных: лёгким прикосновением пальцев, а потом объятием, крепким и вселяющим надежду, а потом ободряющими словами. Ничего подобного не преподают на медицинских факультетах. Только факты.

– У вас неизлечимая болезнь.

Звучит, как будто ты на полной скорости врезаешься в рекламный столб. На нём написано: «Тренинги для будущих врачей». Снизу добавлено: «Учимся быть деликатными и тактичными». И ещё ниже: «Постановка речи. Как говорить с болью в голосе».

– В вашей крови обнаружены клетки Вируса-44, – продолжает врач.

Слова, которые он произносит, делят мою жизнь на «до» и «после». Как в рекламе Суперковрика, Подушки-трансформера или Кружки-мешалки – в одном из тех телевизионных роликов, первая половина которых окрашена в чёрно-белые тона, а потом, после покупки товара, всё меняется, и жизнь налаживается, краски становятся ярче. Только в моём случае – наоборот.

Врач говорит мне:

– Наверняка вы читали об этом вирусе на фейсбуке?

Не знаю, зачем, но я спрашиваю:

– Когда я умру?

И врач отвечает:

– Давайте для начала успокоимся.

На моём враче – идеально белый халат. Пуговицы цвета спелой моркови. Из-за ворота выглядывает розовая водолазка. На шее висит фонендоскоп. Он настолько чистый, что я вижу в нём отражение своего подбородка.

Врач спрашивает:

– Когда вы в первый раз почувствовали тошноту? Сколько месяцев назад?

Я говорю:

– Не помню. Это было совсем недавно.

Врач спрашивает:

– Бывает ли у вас неконтролируемый смех?

Нет.

Мой врач спрашивает, употреблял ли я когда-нибудь мясо человека. Некоторые инфекционисты считают, что болезнь переносит плохо прожаренная человеческая плоть.

– Лекарство от Вируса-44 ещё не найдено, – говорит мой врач. – Я могу назначить вам поддерживающую терапию. Пока вы будете её принимать, с вами ничего не случится. А для начала вам нужно пройти курс антибиотиков. Я выпишу рецепт.

Не знаю, зачем, я спрашиваю:

– А облучение?

Врач говорит:

– А при чём тут облучение? Это же не рак. Пока я заполняю анкету, измерьте температуру, – врач даёт мне градусник.

36 и 6.

Мы встречаемся с ним на медицинской конференции в отеле Rixos или в парке аттракционов Fantasy World.

Мы встречаемся в фотосалоне Photo Print у стендов с канцтоварами. Мы встречаемся в закусочной «Время Завтрака», где по секретному старинному рецепту выпекают блины с мясом. Мы встречаемся на премьере фильма об астронавте, которого забывают на Марсе. Мы встречаемся где угодно, только не в больничных стенах.

37 и 8.

Температура тела скачет, как баскетбольный мяч по полу, и воспоминания относят меня сюда – в этот момент, где сотни маленьких огоньков разлетаются в разные стороны. – Я тушу сигаретный окурок о металлический столб, он заканчивается в двух метрах надо мной гигантской надписью «Микро-Триммер-Мак-Турбо-Удаляет-Волоски-Даже-В-Самых-Труднодоступных-Местах». Снизу кто-то приписал розовой краской:

«Не останавливайся! Двигайся только вперёд».

Это происходит в тот самый момент, когда мы с Лили грабим очередную аптеку. Сквозь пластиковую витрину, под тусклым светом люминесцентной лампы, можно разглядеть наши сгорбленные силуэты, можно услышать очередную историю, рассказанную шёпотом под тихое дребезжание морозильной камеры.

– Знаешь ли ты, что многие люди считают смерть идеальным подарком? – Лили отдирает скотч от коробки, которую мы обнаруживаем в аптеке №3. Она говорит:

– Альпинисты, погибающие в горах, становятся легендами.

Лили говорит:

– Или взять хотя бы террористов. Они полагают, что, совершив атаку на посольство какой-нибудь вражеской страны, сразу попадут в рай.

Взрывное устройство под их одеждой – это как виза с печатью и подписью генерального консула.

Пшик. Пшик. Лили брызгает освежителем воздуха, она находит его в отделе «Дезинфекция для вашего дома». Аптека наполняется искусственным запахом малины. На входе в аптеку висит неоновая вывеска с объёмной цифрой три. Ниже надпись:

«Мы дарим здоровую жизнь».

Как и во всех предыдущих подобных местах, здесь беспорядок. Разноцветные капсулы разбросаны тут и там. Зелёные, красные, синие таблетки разных форм и предназначений. На бумажных инструкциях и упаковках – следы от обуви.

Придорожные аптеки напоминают мне маяки. Башни с сигнальными огнями на берегу моря. Ориентир для тех, кто находится в пути много дней. Дальнобойщики покупают тут презервативы и таблетки от диареи. Семейные пары, путешествующие с детьми, – ягодную смесь для своих отпрысков и таблетки от мигрени для себя. В аптеках всегда спокойно и безопасно.

И вот сейчас нас здесь двое. Я и Лили. Я жую никотиновую пластинку от курения, а Лили распаковывает коробку с надписью «медицинская утварь». Она копошится в груде одноразовых шприцев и резиновых перчаток, говорит:

– Мы ведь не террористы! Для нас, обычных людей, смерть – это не подарок, а наказание.

Я уже не помню, почему мы начали говорить об этом. Показываю Лили свой градусник.

38 и 9.

Лили достаёт из кармана меховой накидки капсулу цвета венгерской сирени, она зажимает её между указательным и большим пальцами, подносит к губам и сдувает с неё пыль, приклеившиеся частички табака, рыжий кошачий волос.

Лили спрашивает меня:

– Твой врач что-нибудь говорил о смерти? Он сказал, как с этим справиться?

И вот я снова в кабинете врача. Так мы и будем ехать. То туда, то сюда. Без остановок. Пытаясь поймать ладонью таблетку, подброшенную Лили в воздух. Вслушиваясь в звук настенных часов – тик-так… тик-так… тик-так…

Мой врач сказал следить за движением секундной стрелки, он посоветовал жить по принципу «здесь и сейчас». Вот, пожалуй, и всё, что он сказал.