Последний бестселлер Мореля. Коллект-триллер. Вторая книга

– Ты даже не хочешь узнать, с чем я столкнулась?

– Расскажи.

Она рассказала о убийстве Довгого, о Мореле, о сходстве двух смертей, о исчезновении компьютера и книги.

– Ты думаешь, что убивал один и тот же, – задумчиво сказал Олег.– Одесса и Марсель, где что… Жалкий неудачник и знаменитый писатель.

– Не надо его обзывать неудачником. Он отлично преподавал, и прекрасно писал. Просто не повезло, или характера не хватило…

– И опять я спрошу, – а тебе это зачем? Отомстить за подчинённого? Однокурсника?

– Какая там месть… а однако ж любопытно. Морель и Слава вполне вероятно знали друг друга. И обоим режут глотку сходным ритуалом.

– Не лезь в это дело, – сухо сказал Олег.– Какой-то детский сад. Дай слово не лезть в это дело.

Она была так поражена заботой, что немедленно дала слово.

– Да, наверное, ты прав. Старовата я бегать загадки разгадывать. А жаль…

Он еще больше растрогал ее.

– Без папашки, – сказал он тихо, глядя на скатерть, – я как-нибудь на свете проживу. А без тебя я останусь один. Помни это.

– Лучше иметь старые, подержанные бриллианты, чем не иметь никаких, как говаривал Марк Твен, – сказала Светлана, и Олег засмеялся.

Она незаметно вытерла глаза, сделав вид, что проверяет состояние левой брови.

Обед был закончен сливочно-шоколадным «Тирамису».

Светлана подвезла сына до дома, где он снимал квартиру. Она попыталась поцеловать его в щеку, но сынуля ловко уклонился.

– Хочешь загадок, – посоветовал Олег, стоя на тротуаре и глядя на мать сквозь боковое окно, – смотри британские сериалы. Лихо закручено и вполне безопасно, – в любую минуту можно выключить и пойти спать.

Два дня все было хорошо. Светлана занималась Одесской школой, пила чай с Песецкой и гуляла по берегу моря.

А вечером второго дня новостная лента «Le Figaro», на которую она была подписана, сообщила, что в французской прессе разразился скандал. Арман Морель жив, его видели в аэропорту Буэнос-Айреса, а днём позднее- в Новом Орлеане.

Глава 4

Инспектор Марсельской полиции Жюль Коннард сидел в автомобиле и ел печёное яблочко.

Машина стояла на 38 route de la Valentine, недалеко от армянской закусочной «O’bistro d’Armenie».

Его машина была припаркована в тесном ряду вдоль тротуара так плотно, что касалась бамперами передней и задней машины.

Улица была залита беспощадным солнечным светом. Тени от домов, машин и фонарных столбов казались вырезанными из чёрной бумаги. Несмотря на время года, крыша машины разогрелась, как будто на улице было начало сентября.

Инспектор ел второй завтрак. Он ел сладкое яблочко из маленького пластикового контейнера малюсенькой же вилочкой Zepter, и поглядывал на закусочную.

Коннарду было шестьдесят пять лет, он страдал воспалением поджелудочной железы, и поэтому ел шесть раз в день. Его жена, Ирена, заботливо готовила ему маленькие порции на каждый день, и инспектор поглощал их с завидной регулярностью.

Доев завтрак, Коннард вытер губы салфеткой, закрыл контейнер и сложил его в сумку-холодильник вместе с вилочкой. Потом вытащил из перчаточного отделения термос, налил себе травяного чаю и медленно запил ланч.

Улица была пуста. Машины не проезжали мимо уже четверть часа, не брели пешеходы по каменным тротуарам, и сама закусочная дремала в ожидании вечера. Этот квартал оживлялся лишь к заходу солнца. Появлялись завсегдатаи крошечных питейных заведений, вездесущие туристы, звучала музыка и включались огни.

Полицейский сладко потянулся, осел в кресле и прикрыл глаза.

А когда опять открыл их, увидел двух людей, которых он и ждал.

Один из них был длинный, с растрёпанными волосами на вытянутой на манер огурца голове. Другой, не выше плеча спутника, квадратный, в нелепых штанах с карманами на ляжках, шел враскорячку, как морской волк по пристани. Парочка производила комическое впечатление.

– Пат и Паташон, – пробормотал Коннард.

Двое остановились у входа в закусочную, один из них, коротышка, делал последние, яростные затяжки, чтобы сигарета не пропала зря. Потом он бросил окурок под колесо ближайшей машины, и оба исчезли в «O’bistro d’Armenie».

Эти двое давно раздражали полицейскую душу инспектора.

– Ёнкулес, – грубо ругнулся он под нос.– Безмозглые громилы, как же вы меня достали…

Сначала бьют, потом думают.

Инспектор сталкивался с методами этой парочки, – видел последствия.

– Однажды вы подставитесь…

Однако это были слова. Коннард мог ворчать сколько угодно, но эта парочка- профессионалы и ошибок, за которые их можно притянуть к закону, не совершают. Эти двое Ukrainiens не зря получали деньги у своего босса.

Босса звали Sombre, то есть Темный, но на него в криминальной полиции Марселя не имелось почти ничего. Да и сама эта кличка выскочила почти случайно, когда пьяный домушник Биенренж начал бахвалиться в участке во время облавы, что лично знаком с Темным, и Травма выпустит всем фликам за него кишки.

Кишки выпустили ему, в камере, на следующую же ночь. Как и кому удался этот трюк, – зарезать арестованного в закрытой камере хорошо охраняемого блока предварительного заключения, выяснить так и не удалось. У мафии длинные руки…

Он дал им десять минут. Пусть закажут и выпьют по первой…

Точно через десять минут Коннард, пыхтя, выбрался из-за руля. Несмотря на жесткую диету он был толст и рыхл, и его бледная кожа казалась тонкой, как выветрившийся пергамент.

Пройдя два шага, Коннард опять выругался. Очки с затемнёнными линзами остались под лобовым стеклом.

Пришлось вернуться. Ирена всегда напоминала ему беречь глаза, особенно на ярком солнце. Это было логично, – правый глаз наполовину не видел, поражённый глаукомой, в левом врачи вставили пластиковую линзу взамен хрусталика, уничтоженного катарактой.

Он чувствовал себя старым и больным, а преступники становились все моложе и шустрее.

Кроме смешной парочки, засевшей за стойкой, за столиком у входа скучал одинокий едок. Перед ним стояла рюмка перно и тарелочка с прямоугольным куском мороженого, да ещё и с кремом впридачу. У едока было лицо человека, которому противопоказано сладкое, – настолько кисло и опасливо тот заглядывал в тарелочку.

За стойкой суетился брюнет средних лет, в колпаке, бородке и фартуке. Он споро разливал какой-то напиток в два бокала.

Травматолог и Святоша с комфортом расположились у стойки.

Перед каждым уже стояло по большой тарелке, полной всякой всячины, – две здоровенные котлеты, – одна побольше, почти красная, другая поменьше, коричневая; жареный рис, куча салата вперемешку с кусочками помидор и кубиками сыра, треугольный пирожок с начинкой и плашка с красной пастой.