Браки рождаются на небесах. Не было счастья, да несчастье помогло

– Вы, знаете?!! – продолжал дед. – А ведь борьба стихий, которою мы сегодня видели явление редкое, но не впервые происходящее.

Дед опять принялся рассказывать о том далёкое время, свидетелями которого были его предки ещё более далёкие, чем во времена китобоев.

– Тогда тёплое течение не устояло в противоборстве холодному и большую часть моря покрыло ледяным панцирем, – сообщил Ост. – И закрылся выход рыбаков в море. И если бы не китовый промысел, то люди бы не выжили. Ныне же, как видите всё наоборот – Гольфстрим устоял.

Ласково светило солнце. Моряки не заметили, как попали в окружение стай китов. Самцы величаво красовались, показывая дамам свою мощь. Они, набрав воздуха, ныряли на глубину, оставляя, после себя, большие круги и начинали петь. Их монотонное натуженное пение сотрясало. Эти звучания не были слышны, но ощущались, какими то не понятными человеческими фибрами, через состояние окружающей среды, через состояние окружающего мира. И эта атмосфера завораживала, клокотала внутри людей, поглощая всех и всё, во власть этого воздействия.

– Ауст!.. – рассказчик обратился к правнуку. – А это ведь не простой знак. Ты первый раз вышел в море, но я сразу увидел в тебя, как только дал тебе рулевое управление, что ты настоящий кормщик. Кормщик от Бога. Все остальные сопутствующие знаки: возвращение китов и борьба стихий, посланная Одином на твоё испытание, лишь подтверждает это. Тебя ждёт ВЕЛИКОЕ БУДУЩЕЕ!!

Все собравшиеся были согласны с суждениями деда, благодаря Аусту они не утонули в морской пучине, как рабы без оружия и у них всё ещё остаётся надежда – попасть в рай и провести остаток своей жизни в компании прекрасных Валькирий. Дед сходил в трюм и вернулся наверх, в полном облачении воина.

– Я принял решение в обход своего сына, в обход своего внука и в обход всех своих старших правнуков передать штурвал управление кораблём Аусту, – заявил он.

Команда молча поддержала выбор главы рода. Дед весь поход наблюдал за умелыми действиями, своего младшего внука, но самого способного в морском вождении корабля. Передать капитанство не по старшинству, а через голову и даже не одну, было не простым решением, но зато здравым и правильным.

По иерархии рода кормчим мог стать самый старший, самый опытный, так издали повелось. Но стечение обстоятельств наложили свой отпечаток. Ост видел в этом знак – триумф, специально для него приготовленный Одином. Он подошёл к Аусту и вручил ему право на управления кораблём и тут же со словами: «Один!!» взмыв руками вверх он шагнул в море. В одной руке он держал обнажённый меч, во вторую кружку для эльфа. Море тут же поглотило воина в тяжёлых доспехах.

Все как по команде спустились в трюм и, облачив на себя доспехи, вернулись на палубу, прихватив с собой и бочонок с пивом. Разлив по чаркам веселящий напиток, они воздали дань уважения ушедшему от них воину Осту и свои послания-просьбы Одину, чтобы тот принял их товарища в свои чертоги. Выпили и за нового кормчего.

Массивные самцы продолжали петь, сотрясая море и сердца важно плавающих рядом невест. Иногда морские гиганты подходили к кораблю совсем близко, и возникало ощущение, что разворачиваясь, кит вот-вот ударит по судну и причинит ему не поправимый урон. Но, они, умело координируя своим телом, ни разу не коснулся корабля. Перед всплытием киты выпускали огромный фонтан и вырывались из морской пучины, как исполины. Набрав воздуха, они, вновь, уходили под воду, продолжая наполнять округу своим пением и этот звук бил по корпусу корабля и отдавался в сердцах моряков, разбегаясь по телу.

Рыбную ловлю они решили завершить. Благо весь улов, что летал с ними по воздуху, благополучно вернулся на корабль, не только бочки, но и тот, который они не успели, ещё разложить в приготовленную тару.

«Курчавая Голова» после столь важных событий решил: «Только с Аустом его дочь Идэн может обрести полное счастье и семейный покой».

– Вдвоём мы судно будем строить долго, – резонно рассудил Форсет. Отец, прекрасно знал, что по возвращению родственников Ауста с моря – юноша непременно зашлёт к ним с Хиль сватов.

– Дамы! – с порога известил о своём появлении «Курчавая Голова» и, поцеловав, улыбающуюся жену добавил, – у нас гости! А где, дочь?

– Что-то ей нездоровиться, – сообщила «Мать Природы». – Уже, который день не выходит!

– Сейчас вылечим! – громогласно заявил муж.

– Смотри, какое я ей лекарство привёз! – и он указал во двор, где запланированный жених, уже принялся шкурить сосновые стволы.

Глава II

Языки пламени принялись лизать поленья, брошенные Идэн в костер. Просушенные остатки строительства, ярко вспыхнув, точно хворост, неистово запылали. Пламень, взмыв вверх, обдало ей лицо приятным согревающим жаром. Комья вара растапливались, растекаясь по днищу чёрного ведра, и превращаясь в жидкость булькали, лопаясь пузырьками на поверхности, издавая своеобразные хлопки. Идэн боковым зрением тайно наблюдала за Аустом. Красивый ладно сложенный парень шкурил топором очередное бревно. Вот, уже который день, она любуется им, видя, как он умело превращает, когда-то высоченные сосновые стволы в доски. Юноша, также – украдкой, поглядывал на неё и когда их взгляды встречались, они одновременно отводили их в сторону. Вар хлюпал, подымаясь темной пеной, готовый вот-вот пойти через край. Надо было сообщить Аусту, чтобы он забирал ведро, но девушка стеснялась.

– Больше ждать нельзя! Иначе убежит, – рассудила Форсет.

– Смола готова, – наконец-то набравшись смелости прокричала она, но так тихо, что даже сама удивилась, как от стеснения у неё сел голос. Но, он услышал её, точнее – давно уже ждал её позыва, Ауст слышал её и чувствовал…

– Сейчас заберу, – задорно прокричал Игл. Он бодро спрыгнул на землю и поспешил к кострищу, надевая на ходу кожаную рукавицу.

Горячая живица, лишившись огня, побулькивая, издавала последние хлопки – надо было скорее смолить, пока она не застыла. Ауст энергичными движениями руки промазывал борта и швы корабля. Окунув кисть в ведро, он быстро её переворачивал, чтобы не растрачивать вар понапрасну. Когда жидкости в ёмкости, осталось меньше половины девушка, принялась поливать, остаток варки через край, пуская его тонкой струйкой, для более удобного просмаливания.

– Как, ты, умело льёшь вару! – похвалил парень её старания. – Как истинный, умелый корабел?!!

Идэн залилась румянцем и засияла, радостным блеском обворожительных, красивых глаз.

Каждое утро, Ауст и Идэн с нетерпением ждали начало работы, чтобы поскорее увидеться. Она не выходила к общему столу, стесняясь, что родители могут заметить, её неравнодушие к гостю.

Работа спорно двигалась. Корабль, из-за дня в день, набирал рост. Идэн и Ауст, уже не стеснялись друг друга. Они, по долгу, мирно беседовали совершенно на разные темы. И, что удивительно – Идэн ни разу, не вспомнила о Хальве, словно и не было – этих долгих, мучительных дней скрывания на чердаке.

Стоя рядом друг с другом, они забивали гвозди, шпаклевали и красили борта, убеждаясь в сходстве своих характеров. Встречаясь глазами, они уже, не отводили взгляд друг от друга, а смотрели друг другу в глаза осознавая, что между ними зарождаются отношения сладостные, трепетные, счастливые и долгие. Не смотря на трудность работы, от которой – у них немели руки и ноги, и болело все тело, они были довольны совместным выполнением возложенных на них задач и не сожалели об этих лишениях. Именуя это не иначе, как счастье. За это время, что они провели вместе, – они узнали друг о друге, как им казалось, всё; словно пробыли вместе целую вечность. Но, даже не смотря на это – сердце Идэн продолжало неистово колотиться внутри.

– Почему, от его присутствия, так начинает биться сердце? – задавала она себе этот вопрос, хотя и сама прекрасно знала ответ – «ЭТО ЛЮБОВЬ!!»

Увлечённые работой и друг другом они не заметили, как пришла Белая Ночь. Солнце не заходило за горизонт – оно, лишь перемещалось с востока на запад, оставаясь где-то у них за спиной, где-то на севере. И, лишь, чтобы оставить за ночью, её исконное и подтвердить астрологическое время суток на небосводе величаво появлялась яркая – жёлто-оранжевая, а порою даже и голубая луна.

В один из таких сказочных вечеров Ауст соорудил качели. Он взял длинный такелаж. Привязал канат к могучей ветви раскидистой сосны, а для удобства сидения посередине положил доску.

Идэн, точно птица, парила над землёй улетала в убегающую высь. Ветер, обжигая, бил ей в лицо. От резкого взлёта радостного свистело в ушах, а чарующая высота создавала иллюзию бесконечного пространства, до самых небес. Широко раскрытые глаза, вдруг наполнились неописуемым счастьем, безудержно смотрели вперёд, в бесконечную голубую даль неба залитого и золотистыми лучами Солнца и магическим светом, таинственной чарующей Луны. Охваченное восторгом, лицо Идэн сияло, весёлыми, ликующими выражениями. Щеки порозовели. Она смеялась, радостно и от души, погружённая в этот сказочный аромат стихии. Молодость раскрылась в ней, обнажая её и наполняя, со всей, присущей, лишь ей – молодости – чарующей, обаятельною и притягательной непосредственностью. Скользя, между пространством Выси и Земли, Форсет с каждым взмахом улетала все выше и выше. Ветер разлетался по сторонам. Взлёты приобрели такую скорость, что напоминали мотание маятника, с такой стремительностью, что Идэн нельзя было рассмотреть, и если бы не светящиеся на лету глаза, то можно было бы подумать, что это носится по небу не видимый фантом в раздувающихся одеждах. Глаза её светились, точно звезды на небе, волосы растрепались и следовали за ней, словно шлейф. Одежды клокотали на ветру, словно буря полоскала их. Как стихия полощет стяг или парус на корабле викинга. Она наслаждалась полётом – это была её среда, её стихия, её воздух. Светлые, пшеничные волосы девушки, с лёгким рыжим налётом в небесных лучах отливали янтарём. Ауст любовался ею, как прекрасна, величава и могущественна была она в этом полете, улетая в лазурную высь и возвращаясь обратно, подобно морю во время бушующего урагана, морю безудержному и неукротимому.

– Ой – й – й!!! – испускала она восторженный вскрик и улетала, ещё выше в небо и тут же со свистом проносилась обратно, чтобы вновь взмыть, набирая очередную высоту. Она ликовала и наслаждалась полётом и музыкой разносившейся по округе.

Ауст, как то, из ветки – выстругал рожок. Украсил его, не замысловатой резьбой, получилось, очень, даже красиво и удобно играть. Сейчас, он сидел на бугорке и играл, какую-то лирическую мелодию. Музыка, порою переходила в воинственный марш и возвращалась обратно к нотам певучим и растянутым. Так, меняя темпы, он играл для неё, сидя на своём возвышении. В вышине, под самыми сводами высоченной сосны мелодия звучала торжественно, а в самой, наивысшей точке своего полёта, звучание было величаво на столько, что Идэн хотелось затормозить – остановить время – остановить своё пребывание в этом пике и наслаждаться и наслаждаться этими звуками. Находясь в таком состоянии, она отчётливо видела и верила, в уготованную ей с Аустом прямую дорогу и идти, по этому пути, они будут вмести твёрдым шагом. Она верила, что в их создающихся отношениях заложена, такая безмятежная, безукоризненная и ясная уверенность. Уверенность крепкой, дружной семьи, с приятной сытостью, с всеобщим удовольствием и достатком и само собой разумеется любовью и любованием друг другом. От всего этого нахлынувшего счастья ей хотелось плакать. С Хальвом у неё, таких ощущений не возникало. Хотя, знала она его – уйму лет. И, как ей казалось – досконально, но, чувство туманной дымки не покидали её, на протяжении всего времени их общения. Может, поэтому, она, так – довольно-таки безболезненно – пережила его обман и расставание. Нет! Она любила Хальва, иначе не были, бы пролиты, те реки слез. Не было бы тех бессонных ночей, проведённых в проёме чердачного, слухового окна. Но, сейчас, ей казалось это – чем-то далёким и даже происходившее не с ней.

– Да, – трезво рассудила она. – Любовь к Хальву была у неё первой, а первая любовь – это, что-то наподобие ветряной оспы – болеют в детстве, однако шрамы остаются на всю жизнь. У неё этих шрамов не было – должно быть, правило ветрянки в её случае действовало безукоризненно – «чем раньше переболеешь – тем меньше шрамы» или же лекарь попался правильный и его чудо-концентрированная зелёнка сделала своё дело, не оставив следов. По крайней мере, она чувствовала, что любовь к Хальву – не оставила – ни на её теле, ни на её сердце – ни каких последствий. Хальв был хорош, иначе бы она не полюбила его, но в нём не было – того решительного – «НЕТ», каким обладал Ауст. Хальв был ведомый, нежели этот загорелый и ладно слаженный корабел с харизмой явного северянина.

Бедность княжеского двора понудила Ирвинга Старшего породниться с богатым бондом Филиппом. Не в состоянии противиться отцу Хальв женился на старой деве и отбыл со своею женою в отведённый отцом удел, негодуя на свою слабость. Отведённый отцом удел оказался заброшенной заимкой в горах, да и сам отъезд больше напоминал бегство. Бегство от всех и от самого себя. В первую очередь Хальв Ирвинг бежал от стыда своего неудачного супружества. Не такой он представлял свою семейную жизнь. Прозябая в лесной глуши, среди бочонков браги и пива, он время от времени думал об Идэн – рассуждая, «как бы у них было всё хорошо». Он любил её и продолжал любить, но, ни разу не подумал о причинённой ей боли.

– Да! – рассудила Форсет. – Хальв это не Ауст?!!

Внимание Ауста размягчило сердце Идэн, согрело и дало ей уверенность, как она считала, на всю оставшуюся жизнь.

– Любит! – говорило ей сердце, и Идэн была с этим полностью согласна. Луна и Солнце продолжали занимать, своё место на небосводе. Небесное противостояние двух светил, музыка Ауста и пение множества крошечных птичек превратили окружающий мир в волшебный сад.

– Алтарь любви, – подумала она. Ей казалось, что – это всё для неё и в её честь. В траве, множество цикад и кузнечиков, приветствовали Форсет своим стрекотанием. Где-то, в глубине чащи неустанно куковала кукушка.

– Кукушка!!! Кукушка!!! Сколько мне жить?? – прокричала девушка.

Наполненная радостным порывом, юная особа принялась загибать пальцы, попеременно меняя руки. Когда, подошёл очередной черёд – смены руки, Форсет задумалась: « Какую руку подставить для дальнейшего учёта своих долгих летоисчислений?»

Задумалась и кукушка.

– Пятнадцать? – переспросила Идэн, не то себя, не то кукушку, но ответа не последовало.

– Должно быть, её согнали… и, кукушка перелетела на другое место, чтобы продолжить добавлять мне годы, – успокоила она себя.

Но, неприятное состояние страха уже вселялось в неё и с каждой секундой нарастало, все больше и больше. Ей захотелось вниз, к Аусту, чтобы он успокоил её и вселил в неё, хоть какую-то часть своей могучей уверенности.

Идэн стала останавливать качели.

Ауст, видя, что движения замедляются, перестал играть и стал приближаться к ней, все ближе и ближе. По мере того, как уменьшалась, раз от раза, амплитуда качания уменьшалось и расстояние между ними. Она почувствовала, его приближение и сердце, вновь забилось внутри, словно загнанный в колесе бельчонок. Она в растерянности отпустила канат и полетела вниз. Её волнение передалось Аусту – он, еле успел подхватить девушку у самой земли.

– Как, ты, меня напугала, – в сердцах выпалил «Мореход» и понёс девушку на руках, легко и непринуждённо, что ей показалось – это эльфы несут её на нежных крыльях. Ей хотелось смеяться от счастья, безудержно, радостно и от всей души. Она, тут же, забыла про кукушкино гадание и даже переборов стеснение, не стала вырываться из его объятий, хотя сердце продолжало биться, по-заячьи колотясь о стенки её души, а наоборот – Форсет прижалась к нему, ещё крепче, сама не осознавая почему – ради подстраховки, чтобы не упасть или ради удовольствия?!!