Штучный экземпляр

«Наташа, я знаю, что говорю. Обещайте мне!»

«Хорошо, обещаю», – покорно ответила я.

То ли Всевышний услышал переживания Надежды Васильевны, то ли просто пожалел Геночку, то ли на этот счет у него были свои какие-то планы, но через 3 месяца Генка встретил Леночку. Сразу нужно сказать, что это было тоже уникальное создание. Чудо природы. Работала Леночка массажистом в детской поликлинике, помогала деткам с таким же, как и у нее, диагнозом – ДЦП. Неуклюжая, смешная девчонка в очках с большими увеличительными стеклами, но очень доброжелательная и улыбчивая как Геночка. Разговаривала она быстро и весело, постоянно смеялась над тем, что говорила, как будто звуки собственного голоса доставляли ей огромное удовольствие. Ходила Леночка быстро, почти бегом и вечно за что-нибудь запиналась, что тоже становилось причиной веселого смеха. Через полгода Геночка и Леночка поженились.

Надежда Васильевна не долго радовалась за сына, почти сразу после свадьбы она ушла. Оказалось, что у нее уже давно был диагностирован рак, просто тетя Надя никому об этом не рассказывала. Незадолго до ее смерти мы снова встретились с ней у подъезда. Она была счастлива.

«Наташенька, я так рада, что Геночка теперь не один. Конечно, это не совсем то, о чем я мечтала. Но он у меня тоже не подарок. Дай Бог им счастья! Но, если что, Вы мне обещали, что не оставите моего чудика. Хотя, если быть более точной, теперь уже двух чудиков. Я никогда не говорила, что бесконечно благодарна Вам, Наташа. Вы – замечательный человек. Спасибо Вам за все».

«Опять Вы за старое, тетя Надя! Что за упаднические настроения? Вам еще жить да жить, скоро внуков воспитывать будете», – бодро проговорила я.

Надежда Васильевна посмотрела на меня отсутствующим взглядом и тихо ответила:

«Бог даст, буду».

Но Геночке и Леночке не суждено было насладиться бабушкиной помощью в вопросе воспитания детей, когда через 9 месяцев у них появился на свет Юрочка. Так как Лене тоже некому было помочь, они самостоятельно решали все возникшие у них проблемы. Геннадий бегал по магазинам, помогал Лене сидеть с ребенком, по вечерам после работы гордо выхаживал по двору, катая коляску. Каждому знакомому он непременно рассказывал обо всех Юриных успехах:

«Здравствуйте! Вот с сыном гуляю. Жена есть готовит. У Юрочки все хорошо. Уже 6 килограммов весит. Погремушками любит играть. Вчера слюни сильно текли, наверное, зубы резаться будут».

Однажды, возвращаясь с работы, я остановилась, чтобы поговорить с Генкой, узнать, как у них обстоят дела.

«Сегодня комиссия у нас была из опеки», – сказал он.

«Зачем? С какой стати?», – удивилась я.

«Не знаю, может быть так положено? Пришли, посмотрели, все проверили и ушли», – ответил Генка.

«Все равно не понимаю. Сколько их было? Что сказали?»

«Четверо. Пришли, сказали, что с проверкой. С ними был наш врач из поликлиники. Спросили, где Юрочка спит, что ест, просили показать его вещи и игрушки. Все записали, сказали спасибо и ушли».

«Чудные дела твои, Господи!», – проговорила я.

Недели через три я случайно заметила мужчину и трех женщин, выходивших из нашего подъезда, но не придала этому значения. А еще через две недели меня разбудил настойчивый звонок в дверь. На пороге стоял Генка. Он тяжело дышал и удивленно хлопал глазами.

«Наталья Петровна, Юрочку забрали», – почти кричал он.

«Не поняла. Куда забрали? Кто забрал?»

«Комиссия из опеки. Вот дали бумажку и забрали Юрочку с собой», – Генка растерянно протянул мне листок.

Я быстро пробежала глазами: «Комиссия в составе…. Выявлено нарушение условий содержания малолетнего… Поскольку родители имеют заболевания, препятствующие реализации прав ребенка на развитие и образование… А так же неоднократное нарушение требований гигиены… Чушь какая-то! Ну-ка, пошли», – я схватила Генку за руку и потащила к ним в квартиру. «Где Ленка?»

«В ванной плачет», – промямлил Геночка.

Когда мы вошли в квартиру, я услышала громкий вой, доносившийся сквозь шум воды.

«Хватит выть, умывайся и иди сюда», – строго сказала я Ленке, – «Рассказывай, что случилось».

«Они говорят, что мы не можем дать Юрочке должную заботу и нарушаем его права. За нами, говорят, за самими уход нужен. Мы типа дураки, и не можем обеспечить своему ребенку никакого будущего. Сказали, что найдут ему других родителей, умных». И Ленка снова завыла.

«Пошли со мной», – крикнула я Генке, и мы побежали вверх по лестнице. На девятом этаже в нашем подъезде жила судья.

«Владислава Вацловна! У нас беда! Помогите!», – я путано начала объяснять ситуацию.

«Проходите, не на лестничной же клетке разговаривать!», – строго ответила Владислава.

После получасового выяснения всех обстоятельств, Владислава Вацловна тяжело вздохнула и сказала:

«Да-а-а, ребята. Дело, мягко сказать, не очень хорошее. С опекой шутки плохи. Куда ж вы раньше-то смотрели? Наташа. Ну, ладно, он», – Владислава кивнула в сторону Генки, – «А Вы-то что? Комиссия приходила три раза. Было вынесено предписание. Обжалования не последовало. Значит, со всем согласны. Все по правилам. Комар носа не подточит. Эти ребята умеют работать. Ходят не одни: с ними представители из детской поликлиники и из комиссии по делам несовершеннолетних. Скажите, у кого дома с маленьким ребенком все по полочкам лежит? Тут игрушки разбросаны, тут – баночка с недоеденным питанием, а здесь – носочки и трусики. Это с нашей точки зрения ничего страшного, вечером все уберем, а у них – беспорядок и антисанитария. И все под протокол. А уж если ребенок еще и заплакал, испугавшись чужих дядек и тетек, то тут врач быстро диагноз поставит – нарушение психического развития и куча всяких синдромов с непонятными названиями. Поди поспорь тут! Я думаю, кому-то очень Ваш Юрочка понадобился. Скорее всего, нашли родителей для усыновления. Дам я вам телефон – это очень грамотный адвокат по подобным вопросам. Уж, если кто и сможет вам помочь, то только она. Вот Стефания Бенедиктовна. Скажете, что от меня».

«Ну и имена же у них, как на подбор. Видно, обычные Марьи Ивановны и Семены Петровичи в этой системе не уживаются!», – пронеслось у меня в голове.

На следующее утро мы с Генкой и Леночкой встретились со Стефанией. Очень серьезная и даже суровая женщина выслушала нас, не проронив ни слова. Лишь в завершение рассказа она произнесла густым басом:

«Дело бесперспективное. Возьмусь только из-за Владиславы Вацловны. Это мой учитель, я ей очень благодарна. Предупреждаю сразу: шансов, практически нет. Юрочка ваш, скорее всего, с усыновителями уже границу пересекает. Стоить вам мое участие будет не дешево. Я – дорогой адвокат, но дело свое знаю. Гарантий никаких не даю, но и слов на ветер не бросаю. Сделаю, все, что от меня зависит. Подумайте до завтра. Если решитесь – звоните. Начнем. Но дело будет не быстрым. Думайте. А сейчас извините, мне некогда. Всего доброго».

Ошарашенные мы вышли на улицу. Мысли беспорядочно клубились в моей голове. Я даже не знала, что сказать уставившимся на меня ребятам. Вдруг, совершенно неожиданно для меня, заговорила Леночка.

«Лично я буду бороться за Юрочку до последнего. Ты со мной или без меня?», – спросила она, глядя на своего горе-супруга.

«Конечно с тобой», – ответил Гена. Они крепко обнялись, взялись за руки и пошагали к остановке. А я так и осталась стоять, глядя им вслед.

Прошло достаточно много времени. Стефания Бенедиктовна подала в суд опровержение на постановление опеки. Я с удивлением поняла, что судебная система работает не торопясь: с чувством, с толком, с расстановкой. На каждую поданную бумажку через месяц-два назначалось рассмотрение, на которое органы опеки или не выходили по уважительной причине или просили отсрочку на сбор документов. А экспертизы по медицинским диагнозам и заключениям для Генки и Леночки длились по полгода. Месяцы разбирательств плавно перетекали в годы. И всех все устраивало: и опеку, и суд, и Стефанию, которая не уставала повторять: «Не беспокойтесь, все идет своим чередом. Где вы видели, чтобы такие дела быстро решались? Пошли в суд – наберитесь терпения».

После этого происшествия Геночка почти совсем перестал появляться на улице. Его сутулую фигуру можно было видеть только, когда он плелся на работу и возвращался домой. Встречая знакомых, он уже не вскидывал вверх руку и не кричал «Приветствую», а лишь слегка кивал головой. На традиционный вопрос «Как дела?», он ничего не отвечал, лишь пожимал плечами, давая понять, что не расположен разговаривать на эту тему.

В конце лета у Геночки был день рождения. Я купила подарок и отправилась к ребятам. Дверь открыла Леночка. Худая, с провалившимися глазами, на мой вопрос: «Поздравления принимаете?», – она грустно улыбнулась и проводила меня на кухню. Геннадий встретил меня равнодушным взглядом. На столе у них стояли две чашки с чаем, а на тарелке лежали два бутерброда с дешевой колбасой. Сердце мое сжалось.

«Ну, чего такие грустные сидите? Я тортик принесла. Чай пить будем?», – веселым голосом спросила я.

Леночка поплелась к плите. Я весь вечер безрезультатно пыталась развеселить ребят. А потом не выдержала и сказала:

«Ну, вот что. Хватит. Мы с вами делаем все, что можем. Все наладится. Не надо только руки опускать», – а потом осторожно продолжила,– «Ребята, может быть вам еще кого-нибудь родить?»

Леночка бросила на меня гневный взгляд:

«Да что Вы такое говорите, Наталья Петровна? Это же будет предательством по отношению к Юрочке. Нет! Мы уже все решили. Сначала Юрочку вернем, а потом родим ему братика или сестренку. Только так, а не наоборот! И не говорите нам больше таких вещей! Не хотите больше с нами возиться, не надо. Сами справимся. Но предавать нашего сына не будем».

«Что ты, Лена», – испуганно проговорила я, – «У меня даже таких мыслей не было. Извини, с дуру ляпнула».

В постоянных судах и разбирательствах прошло 6 лет. Стефания Бенедиктовна выяснила, что Юрочку усыновила бездетная семья из Люксембурга. Все документы у них были в порядке. Остался последний шанс – общественный резонанс. Других вариантов не было. Стефания нашла нам недорогого молодого журналиста, который разослал информацию на все телевизионные каналы во все возможные ток-шоу. Оставалось только ждать.

Прошло достаточно много времени. Я, честно сказать, опустила руки. У ребят совершенно закончились деньги. Даже режим строжайшей экономии не мог компенсировать судебные издержки. Я, как могла, помогала Геночке и Леночке. Даже пару раз пробежалась по подъезду, чтобы собрать деньги на очередную экспертизу. От СМИ не было ни слуху, ни духу.

Совершенно неожиданно после Нового года к ребятам нагрянула съемочная группа «Первого» канала. Шумные крикливые редакторы ввалились в квартиру и сразу же начали снимать растерянных чудиков. Журналисты туго знали свое дело. За полтора часа они отсняли весь необходимый материал, поговорили с соседями и, вручив ошарашенному Генке приглашение на вечернее шоу «Поговорим», исчезли также быстро, как и появились.

Передачу вел один из самых известных ведущих Борис Дмитриев. За два дня до эфира по центральному каналу прошел анонс: «И снова органы опеки. Очередной скандал с усыновлением. Сколько можно терпеть беззаконие государственных служащих? Почему такие правильные слова как «соцзащита» и «опека» стали синонимами к словам «коррупция» и «произвол»? Усыновление – кому это выгодно? Как помочь безутешным родителям? Как не навредить интересам ребенка? Все это и многие другие вопросы мы обсудим в понедельник в нашей программе как всегда в 20-00».