Мальвина Советского разлива. Часть 1

– иногда неудачный эксперимент с образом может вывести на новую ступень креатива;

– лишь умение посмеяться над собой сделает женщину не только неотразимой, но и неуязвимой;

– дерзость + чувство юмора + четкая трансляция индивидуальности = неповторимый стиль!

Еда, спорт,

М

арис

1982-й год. Папа получил новую высокую должность в КГБ, а к ней прилагался служебный автомобиль и квартира со всеми удобствами элитной сто девятнадцатой серии в Пурчике. Нас с братом перевели в другую школу. Из маленькой уютной восьмилетки в тихом центре, где все учителя знают не только каждого ученика в лицо, но и всю историю его семьи до седьмого колена, где сплочённый коллектив работает десятки лет, даже целыми династиями. Тут – бац! И мы попадаем в огромную школу-новостройку в спальном районе. Кто учился в таких, прекрасно меня поймет. Кто нет, попробую на пальцах объяснить максимально коротко.

Итак, на каждом потоке примерно шесть-семь классов, из них четыре – русских, два – латышских, один смешанный – спортивный, в котором училась я. Три смены. В каждом классе под сорок человек. Учителя – в основном жены военных, красивых-здоровенных, переезжающие каждые два-три года из одной республики великой и необъятной советской Родины в другую.

Эти дамы не просто не знают фамилий учеников, но даже и не стараются запомнить детей в лицо. Смысл? Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Казахстане, Дагестане, Таджикистане, в каком-нибудь ауле или в Златоглавой Москве, куда коммунистическая партия пошлет ее мужа далеко и надолго, или по-быстрому, тут как уж сложится.

Мне повезло чуть больше, чем брату. Как гимнастка я попала в спортивный класс. Мальчики-хоккеисты, девочки – все коаспвмцы. Элементарно просто: нас всего пятеро на двадцать пять парней, каждая наперечет, потому и красотка! Согласитесь, дефицит рождает спрос! Безусловно, здорово учиться в билингвальном спортивном классе, где все парни – сплошь брутальные красавцы-хоккеисты, а девочки – королевы просто потому, что нас мало и на всех нас не хватает. Тут реверсная ситуация даже круче, чем в песне поётся – «на десять девчонок по статистике девять ребят».

Я вообще в шоколаде: гимнастка, со мной можно «дико поржать», почти отличница и легко даю списать математику, диктант, а ещё мастерски могу исправить ошибки в сочинении, не только грамматические, но и сам стиль письма. Что уж говорить – Богиня! Мальчики подарки и цветы несли мешками и не только по праздникам, так что я с детства уже балованная!

Кстати, с самооценкой по жизни хорошо у всех моих одноклассниц!!! Мужской коллектив – это круто для женщины. Любой. Главное – с гетеросексуальной ориентацией и без «горя от ума».

Что уж говорить, я, конечно, влюбилась. Прямо на разрыв аорты. Его звали Марис. Парень без переднего зуба. Кто любит хоккей, тот поймёт, что это стиль такой. Некоторые, даже закончив карьеру, не протезируют: это опознавательный знак или символ принадлежности к братству. Он – латыш, нападающий, и у него нереально модная длинная челка.

В спорте, как и в бизнесе, национальности нет! Объединяет азарт и желание победы любой ценой, особенно когда играешь в команде. Трудности перевода, разность менталитетов при грамотном делегировании полномочий только добавляет оригинальности и формирует тот самый неповторимый стиль. Мне повезло – тема межнациональной вражды в СССР не была разогрета политиками, как сейчас, однако иногда драки «криевсов» и «гансов» все же случались. Скорее больше от скуки – потешить подростковый тестостерон, так сказать. В то время сложно было представить даже в страшном сне, чтобы взрослые дядьки в костюмах и элегантные дамы в жемчугах с пеной на силиконовых губах на полном серьезе да по-научному объясняли превосходство одной нации и ничтожность другой.

Ну да ладно, вернёмся в 1982-й – год смерти дедушки Брежнева, моей подростковой влюблённости, поцелуев в подъездах, мотания по хоккейным матчам, пропускам собственных тренировок, появления девичьих буферов, утренних сборов в школу, когда нужно было незаметненько стащить у мамы очередной свитерок, в лифте накрасить голубые теньки и снять тёплые панталоны, прокалывания вторых-третьих дырок в ушах не красоты ради, а в целях демонстрации дерзости…

Хоть я была совсем ещё ребёнком, честно говоря, во время коллективного просмотра трансляции похорон Генсека всей школой в актовом зале, в момент, когда чуть не уронили гроб с телом, мне стало страшно. Подумалось, а вдруг война с Америкой все-таки будет, а у меня – любовь и вся жизнь ещё только вот-вот… Той ночью я плакала, лёжа у мамы на коленях, и требовала у папы-подполковника КГБ клятвенных обещаний на тему «Родина в надежных руках».

Жизнь в брежневский период застоя в СССР была пребыванием в нуле или Днём сурка. Каждый день похож на предыдущий. Дом – работа или школа и опять – дом. Уверенность в том, что все так и будет через год, два, пять, поэтому фантазия у людей по поводу того, как развлечь в выходные себя и чем занять детей, работала «на раз». Кто-то бухал бухашку, у кого-то охота-рыбалка, грибы-ягоды для домашних заготовок. А вообще «ЕДА» эпохи СССР требует отдельной главы.

Удивительное рядом: в магазинах – пустые полки, а холодильники товарищей ломились от варений-солений, колбас, сосисок и холодцов. В каждом доме был если не погреб, то кладовая, где хранились плотно утрамбованные мешки с гречкой, солью, сахаром, мукой, изюмом и сушеной рыбкой. В любой уважающей себя семье был бар, где стояли самодельные наливочки, яичные или кофейные ликеры, перелитые в бутылки от заграничных напитков, и дефицитные шоколадные конфеты-ассорти с начинкой. Сейчас так люди уже не едят. У нас, современных хозяек, утеряно искусство готовить суп из топора.

В моей родительской семье советского периода эври дей полагалось иметь первое, второе, третье и компот. Что меня, двенадцатилетнюю гимнастку, вечно сидевшую на морковке и капусте, просто бесило!!! Но сила воли и вечная жизнь впроголодь хорошо отражаются на фигуре, этот урок мной усвоен с малолетства.

Хочу сказать, что праздничные столы гостей эдак на тридцать в нашей «гостиной» метров в двадцать и блюд эдак на сорок – всяких там сырных, мясных, грибных салатов, отбивных в кляре, жаренной картошечки с лучком, малосольной селедочки со сметаной, тонких блинчиков с домашним вареньем, медовиком или наполеоном «для полировочки» – просто песня. Увы, лебединая для талии! О ней, кстати, мало кто волновался.

Нынешний ЗОЖ, плотно засевший в мозгу «человека современного», не позволяет ему излишеств чревоугодия рождённых в СССР – нечеловеческого трехдневного веселья с алкогольными возлияниями, танцами под Пугачеву, драками и слезами под Высоцкого.

Отлично помню фразу моей тети в полночь: «Вот сейчас ещё три рюмашки наливочки пригублю на посошок, но завтра – на работу». Между прочим, на работу этой стодвадцатикилограммовой Золушке выходить нужно было к 7.30 утра этого же дня. При этом она на мутном глазу грозила себе пальцем в зеркало, стояла в коридоре в шапке и пальто и до этого, так сказать, пригубила рюмашек уже бессчетное количество.

Однако опустившихся алкашей в то время почему-то не было, что такое БОМЖ по определению вообще никто не знал. Взрослые поголовно работали, дети непременно занимались спортом, ходили в музыкальную школу или, на крайняк, в кружки по интересам. За тунеядство была уголовная статья с нешуточным сроком.Теперь, про спорт. В моей семье это святое! Папа – мастер спорта международного класса по классической борьбе, победитель и призёр чемпионатов СССР и братских республик. Его кубков, медалей и грамот в доме был целый «иконостас». Дедушка по маме, которого мы втихаря называли «Амосов» за его любовь к бегу трусцой и лыжам, занимал какой-то высокий пост по физической подготовке в культмассовом секторе фабрики «Лайма». Дедушка по папе – то ли монгол, то ли бурят по национальности, родители путаются в показаниях, – был буддистом, что не мешало ему оставаться коммунистом, занимался йогой и моржеванием. Понятно, что нам с братом участи «в здоровом теле – здоровый дух» было не избежать.

Я занималась художественной гимнастикой, пока из худенькой девочки-веточки в тринадцать лет не превратилась, по словам моей тренерши, «в жирную корову с огромными буферами и жопой бегемота». Задумайтесь на минуточку: вес тридцать восемь килограмм при росте сто пятьдесят пять сантиметров. Но в советской стране не было секса, и гимнастки с фигурой «а-ля Алина Кабаева» гневно клеймились позором. Однако оживление мужской части присутствующих на трибунах во время соревнований в момент моего появления в любовно расшитом мамой блёсточками купальнике, или на школьной физ-ре было ого-го-го каким несоветским.

Думаю, что секс в СССР все-таки был, но до сексуальной революции девяностых о нем можно было только на Вы, шепотом и под одеялом. Про «Эммануэль», Тинто Брасса, Алекса Мэя и других секс-гуру мы, рождённые в Стране Советов, узнаем гораздо позже. А как не шуточно и оголтело увлечёмся процессом разврата, попробую описать дальше, согласно периоду повествования… Но пока мы в 1983-м!

Генсеки менялись, как в калейдоскопе, – быстро и резко. По уважительной причине. Просто умирали от дряхлости, старости и болезней. Было понятно: как только по телеку балет «Лебединое озеро», кто-то из слуг народа отправился в мир иной. В школе будет день скорби, и можно прийти офигенно принарядившись, потому что школьная форма в этот день типа не обязательна. И мы, девочки, отрывались со всем азартом и фантазией. В ход шли вещи из гардеробов мам, старших сестёр и подруг из других школ. Все это доставалось путём обмена или легкой экспроприации. А как же, ты же должна удивлять! Вошла – и все упали или ахнули на худой конец.

Я была все еще с хоккеистом Марисом, но уже на этапе ссор и придирок по пустякам. Правда, со второй дыркой в ухе, как и у него, проколотой на пике страсти, в знак вечной любви и верности. Кстати, благодаря своим влюблённостям я освоила многие полезные навыки. С Генкой научилась круто плавать, Глеб ассоциируется с дневником, Марис – латышский язык и огромное влияние на формирование модного нынче стиля Mix&Match.

Алессандро Микеле и всему Гуччи до моего парня было как до звёзд по части креативности комплектации элементов в одном луке. Если учесть, что одежда фабрики «Большевичка» была, мягко говоря, далека от мировых модных трендов, а фирменные или дизайнерские шмотки стоили дороже почек, Марис был очень ярким типом в свои тринадцать! Высокий, спортивный, по моим меркам, нереально красивый такой брутальной мужской красотой, при этом суперстильный, что, кстати, отличало в СССР латышей от русских. Одевался он авангардно до боли в зубах, и это было причиной всевозможных подростковых острот и даже уличных драк. Многие хотели снять с «ганса» голубые американские джинсы, кроссовки «Ботас», отстричь выбеленную ассиметричную чёлку и вырвать на хрен булавки из уха.

Пристегните ремни безопасности, опишу нашу парочку! Зима-1983. Минус двадцать! Мы подростки двенадцати-тринадцати лет! На нем – американские голубые тонкие джинсы-бананы с кучей заклёпок, блестяшек и огромным лейблом «супер парис», присланные родственниками посылкой из-за бугра, белые кроссовки с красными полосами, синей пяткой, золотыми надписями, шерстяная совковая олимпийка или, как спортсмены говорят, мастерка с логотипом «Динамо» – офигенно крутой маст хэв того периода, носить ее нужно было на голый торс, расстёгнутой до середины груди. Ещё был полосатый сине-белый хлопковый свитер, тоже крутяк по тем временам, наверх – огромная финская парка «Аляска» цвета хаки с лисой на капюшоне, за которую многие парни постарше готовы были Родину продать. Завершал образ многократно сломанный крупный нос, выбитый передний зуб, брови, незаживающие от рассечения шайбой, косая длинная челка на один глаз, иногда ещё и выкрашенная копиркой то в зелёный, то в фиолетовый, то в красный, то в желтый цвет, две английские булавки в ухе и цепь от унитаза, намотанная на руку, как кастет. Перчатки и шапка презирались.

Я нереально гордилась тем, что со мной такой стильный чувак, и всячески пыталась соответствовать нашим парным выходам. Подростковая фигура моя, как я уже писала, оформлялась день ото дня: грудь росла, попа круглела. Хотя, конечно, в сравнении с нынешними девочками-тинейджерами я была мелкой худышкой без тюнинга, из одежды лишь – трофеи от периодических набегов на мамин шкаф, из макияжа – только голубые перламутровые тени.

Теперь включаем воображение. Визуализируем мой подростковый стайл в почти тринадцать лет. Своим нарядом я очень гордилась! Он был сотворён из целой части штанин папиных джинсов. Когда то, это были крутейшие клеши, в верхней части пришедшие в негодность, но из той, что от колена, я сварганила себе юбку и жилет. Именно смастерила, то есть попросту отрезала одну штанину и носила ее как микро-мини-юбку, а вторую разрезала посередине передней части и вручную пришила к узкой части штанины лямки, умело скроенные из маминого пояса от кожаного рыжего плаща. Так получилась гиперстильная, как мне казалось, жилетка с булавками вместо застежек, разными цепочками, в том числе и от туалетного бачка. Под весь этот фэшн я надевала синюю водолазку, чтобы подчеркнуть формы и синие прозрачные колготки – люблю такие по сей день.

Мой образ тех времен не обходился без добычи из маминого гардероба. Свой джинсовый самопал я изящно дополнила белыми полусапожками с узким носиком и каблучком-рюмочкой. Ещё у меня была совершенно потрясающая белая дубленка. Как я уже повествовала ранее, моя мама просто потрясающе все делает руками: шьёт, вяжет, вышивает и нереально вкусно готовит. Так вот дубленку она шедеврально сотворила из мутоновой шубейки, вывернув оную наизнанку, отделав мездру на швах тесёмками в стиле современного Dsquared. Завершала образ шапка-пыжик из белого кролика и красные пластиковые сережки-треугольники.

Волосы у меня отросли до лопаток, правда, пшеничный цвет изменился на латвийский серый. Лет через пять я благодаря перекиси опять стану блондинкой, а пока у меня – дерзкая длинная чёлка, уложенная на манер принцессы Дианы. Вот такой мы с Марисом были сладкой парочкой подростков советского разлива.

Время, когда тебе тринадцать, – беззаботное. Уже можно вовсю целоваться на последнем ряду кинотеатра, в пятый раз купив билет на индийский фильм. Их часто крутили в восьмидесятые и мы сбегали в кино с уроков. Опасность таких вылазок появилась период правления Андропова, генсека после Брежнева – во время дневных сеансов случались облавы, и если ловили прогульщиков работы или учёбы, могли на десять суток посадить или какие-то выговоры выговорить, взрослых премии лишить, школьников-студентов ещё как-то наказать. Однажды и мы попали под раздачу!

История сей басни такова. Мы сачканули с урока труда и пошли в третий раз на «Танцора Диско». Как обычно, последний ряд в почти пустом кинотеатре. Его рука на моей коленке, которая в прозрачных синих колготках выглядит вполне прилично. Не видно естественного цвета ног, далёкого от совершенства в конце холодного марта. Особенно если быть одетой так, что цистит и гайморит можно заработать, глядя только на сами элементы моего наряда «от кутюр» имени себя. Целуемся мы уже реже и не так страстно, как раньше, все больше выясняем отношения, которые идут на спад, но именно во время поцелуя в кинотеатр вошли вежливые люди в форм.

Картина маслом. Зажегся свет, прервали фильм. Индийский красавец Митхун Чакраборти так и не допел свою знаменитую «Джими, Джими, ача, ача». Кто-то в зале, не поняв серьёзность ситуации, гневно крикнул. Марис свистнул, чем сразу привлёк внимание милиционеров. Стражи порядка в приказном порядке велели киноманам приготовить документы для проверки, записали имена-фамилии и места работы. Как ни странно, тунеядцев и прогульщиков, кроме нас, среди присутствующих не было. Просмотр фильма возобновился.

Нас проводили в кабинет заведующего кинотеатром, где устроили настоящий допрос с пристрастием, запугиванием и обвинением поактичнски в измене Родине. Блюстители порядка – два милиционера и три дружинника – играли в плохих и хороших полицейских. Поняв, кто из нас двоих слабое звено, разыграли сцену почти из «Эры милосердия» братьев Вайнеров. Мариса, как действующего спортсмена, отпустили, а меня оставили в одиночестве перед выбором чистосердечного признания в письменном виде или варианта «тюрьма – твой дом родной».

В слезах и соплях красивым девичьим почерком на двух листах я написала сочинение на тему «Как я могла, нет мне оправдания, прошу понять и простить…» Закончив объяснительную, позвала милиционера. Он лукаво улыбнулся и стал читать, правда недолго. Увидев мою фамилию, парень моментально побледнел и спросил, кем я прихожусь такому-то такому? Своего папу я боялась больше, чем тюрьмы, поэтому включила Зою Космодемьянскую и решила не выдавать тайну родственных связей. Сказала, дескать, однофамилец.

Милиционер не поверил и решил прояснить ситуацию. Он вышел из кабинета, а через полчаса дверь открылась, на пороге стоял отец, его водитель, все тот же страж порядка, бледный директор кинотеатра и ещё какие-то люди. Папа молча кивнул мне и жестом показал идти к машине, пожал руку собравшимся и пошёл следом за мной. На негнущихся ногах я еле добрела до служебной «Волги». Марис ждал на улице, но подойти побоялся. Папа его не заметил. Я сделала вид, что тоже. Мы сели на заднее сидение авто и поехали к отцу на работу.

За пять минут пути от Лачплеша до Стабу перед глазами в ускоренном темпе пронеслась вся моя недолгая жизнь. Даже подумать было страшно, какое наказание меня ждёт. Мы доехали до здания КГБ. Водитель открыл двери. Мы с папой вышли из машины. Он тихо сказал две фразы: «Ты меня подвела» и «Иди домой, вечером поговорим». Лучше бы он меня убил прямо там, на месте, чем мучиться ожиданием наказания.

Я села в автобус и поехала в Пурчик. По дороге мне казалось, что я в дурном сне, сейчас проснусь и все будет хорошо. Не помню уже, как оказалась дома. От стресса начала убирать квартиру. Отпустило. В голову начали постепенно приходить умные мысли, слова, чтоб оправдаться аргументировано, И вообще захотелось чаю и торта «Циелавиня». Тогда, в свои тринадцать лет, я сделала вывод: уборка в квартире равна систематизации мыслей в голове! До сих пор этот способ мне очень помогает в сложных жизненных ситуациях.

После уборки я достала деньги из копилки. Сходила в универсам «Минск». Купила торт и съела его весь ложкой, логично решив, что перед смертью фигура мне уже не пригодится. Коробку выбросила в мусоропровод.

Через час с работы пришла моя красавица-мама. Увидев чистую квартиру, она заподозрила неладное. Как на духу, в истерике я рассказала ей, что случилось утром. Теперь папа меня убьёт. Пусть меня кремируют после смерти, а пепел нужно развеять над морем с вертолёта. Это я в каком-то фильме видела, мне понравилось. Раз уж умирать, то эффектно, чего уж там…

Под конец рассказа меня начало тошнить. Выворачивало наизнанку от тортика почти час. Но мама про Циелавиню ничего не знала и решила, что это от страха перед приходом отца. Она приготовила мне ванну с пеной, дала валерьянки, уложила в постель и сказала, что сама с папой поговорит.

Сквозь сон я слышала их разговор. Стены в домах советского времени были картонные. Папа сказал: «Ладно, утром с ней разберусь». А утром я заболела гриппом с температурой за сорок, бредом, кишечным расстройством, жуткой ломотой в костях и в последствии – осложнением на почки.

Гораздо позднее, после неоднократного повторения ситуаций, когда я как-то очень серьёзно заболевала от страха перед наказанием или принятием неприятного решения, благодаря йоге и самоанализу, я сделала вывод: здоровье – самая большая ценность, ничто не стоит того, чтобы им расплачиваться! В любой ситуации смотри страху прямо в глаза. Представь мысленно самые ужасные последствия, подумай, что дальше будешь делать, даже если рухнет твой привычный мирок. Придумай четкий план действий. Мне помогает, страх уходит, я больше не болею от стрессов.

А тогда я отходила две недели. Бледная, худая, с синяками под глазами я пришла в школу за два дня до весенних каникул. Марис начал встречаться с девочкой на два класса старше нас. Оценки в табеле за третью четверть были гораздо хуже, чем в первых двух. Поведение вообще поставили неудовлетворительное за тот случай в кинотеатре. Меня официально отчислили из секции художественной гимнастики с формулировкой «по состоянию здоровья». Погода была мерзкая, как обычно бывает в Риге в конце марта. Это был первый серьёзный кризис в моей жизни…

ЗАГАР, ПЕРЕСТРОЙКА, АЭРОБИКА.

Все каникулы я провалялась дома, погрузившись в мир книг, чужих переживаний, приключений и грёз. Убирала квартиру каждый день, разбирала шкафы и начала вышивать. Получалось очень красиво. Родители были в ступоре. Брат старался развлечь. Приводил моих подруг, рассказывал анекдоты, дворовые новости, но я не очень реагировала. Он отстал, но старался, если что, быть рядом. Хорошо иметь брата-друга, почти ровесника.

За день до конца каникул я впервые вышла из дома в гости к подруге. У неё был кварц или, как его называли тогда, «искусственное солнце».