Шрамы

Над ним склоняется лицо полицейского: оно одновременно и далеко, и очень близко. Близна видит морщинки вокруг его глаз, чувствует запах табака. Потом резкость пропадает: все становится ярким и расплывчатым, как во сне.

– Не подох. Югослав сказал, молодой – варщик.

– Посмотри пальцы.

– Обожженые.

– Значит, точно варщик. Оставить бы его здесь, пока сам не зажмурится.

– Да и так дохуя бумажек писать придется.

На Близну накатывает усталость. Он закрывает глаза и проваливается в сон.

Он снова в Убежище. По-хозяйски проходит на кухню, наливает стакан воды из крана, выпивает залпом. Вода такая холодная, что ломит зубы. Он садится на стул, опускает голову в ладони, проводит пальцами по щетине на черепе и ждет. Ждет.

Близна приходит в себя в тюремной больнице. Здесь пахнет лекарствами и дезинфектантами, кто-то азартно режется в карты, орет радио. Кожа под бинтами чешется, грудь ноет тупой болью, которая становится резкой и острой от каждого движения. Глотка пересохла так, что можно душу продать за стакан воды. Близна окликает парня на соседней койке.

– Слышь…

Тот подскакивает и кричит в коридор:

– Ээээй, сестричка! Сестричка! Тут жмур ожил!

Близна морщится. Слишком много людей и звуков. Не стоило оживать, чтобы здесь оказаться.

Близна

Он входит в ее комнату. Ему кажется, что он крадется, ступая по-воровски бесшумно, – и он злится на самого себя за это. Она уже переоделась в ночную рубашку и заплела волосы в косу; при каждом движении под бледной обнаженной кожей проступают хрупкие позвонки – он знает, что если прикоснуться к ним губами, Ива сладко застонет, содрогаясь в его руках. Он загадывает, что если она услышит его и повернется, он уйдет. Но она не слышит – или притворяется, что не слышит. Он оказывается за ее спиной, она поворачивается, и их лица оказываются совсем близко. Ива смотрит на него, не отрываясь; губы слегка приоткрыты, грудь медленно поднимается и опускается от тяжелого, глубокого дыхания.

– Ты чувствуешь это? – спрашивает Ива шепотом.

Он чувствует. Ее запах, ее тепло, ее близость. Ее возбуждение. Он снова сделает ее своей этой ночью. Вне сомнений. Она прижимается к нему всем телом, сцепляет пальцы в замок за его спиной. Он целует ее шею, чувствуя, как кровь толчками несется по артериям. Ива стонет, закатывает глаза и шепчет:

– Я падаю, боже, я падаю.

Она дрожит всем телом – словно, на самом деле, может упасть. Он ведет ее к стене, подхватывает под бедра, поднимает на руки – их лица теперь на одном уровне, он может ловить ее дыхание и выпивать его без остатка. Она прикусывает его губы, он касается языком щелки между ее зубами – прекрасный изъян безупречной Ивы, трещинка в панцире ее совершенной красоты.