Дети войны

Чужой голос полоснул меня, словно удар клинка.

– Эй, полегче с магией! Мы тут еще работаем.

Я открыла глаза.

Всего в нескольких шагах от нас стояли трое: одежда яркая, как покров мира, алые, рыжие, зеленые и синие пятна переплетаются, притягивают взгляд. За эти дни и недели мы прошли через поля, леса и высокие травы и не встретили ни одного человека, словно на всей земле не осталось никого, кроме меня и Мельтиара. И теперь эти трое показались мне почти одинаковыми, я не могла разглядеть лиц – может быть, из-за того, что отвыкла от людей, или от того, что их сила была так непохожа на нашу.

Это были предвестники Аянара.

– Не думаю, – сказал Мельтиар, – что помешал вам.

– Нам видней, – возразил один из них, остальные засмеялись. – Ты лучше иди отсюда, не мешайся.

Шум леса и голос реки отдалились, тишина разрасталась внутри меня. Я стиснула ладонь Мельтиара. Его гнев был холодным и острым, как скрытый ножнами клинок.

Кто эти люди, почему они так говорят с Мельтиаром? Даже если они никогда не были его предвестниками, всю жизнь носили пеструю одежду, они не могут не знать его. Он был не только предводителем армии, не только пламенем войны – он был лидером народа, все звезды шли за ним. Почему же эти трое смотрят на него так, словно не узнают или не помнят?

– А ты останься. – Один их них схватил меня за руку, потянул к себе. – Худая такая… У нас и на четверых еды хватит, идем с нами.

Темнота полыхнула перед нами стеной черного огня, я успела различить изумленный вскрик. И мир погас.

Я ничего не видела. Чувствовала руки Мельтиара на своих плечах, слышала грохот его сердца, ярость и горечь в каждом ударе. Темнота неслась сквозь нас стремительным течением, то обжигающим, то холодным. Даже время исчезло, я перестала ощущать его.

Волны темноты стали прозрачней и тише, а потом исчезли. Черные искры еще плясали над землей, но солнце было ярче их – вспыхивало на водах реки. Она вдруг оказалась совсем рядом, можно сделать пару шагов, наклониться и зачерпнуть полную горсть. И другой берег не поднимался обрывом – стал почти пологим, ивы корнями спускались в воду, льнули к потоку. Та же река, только другой лес, другие склоны. Темнота перенесла нас сюда.

И опалила берег.

Лес позади нас был черным – обожженные стволы, обугленная земля. Ни запаха гари, ни пепла в воздухе, лишь черные тела деревьев.

Мельтиар обнял меня, я прижалась лицом к его груди. Его пальцы скользили сквозь пряди моих волос – в каждом прикосновении был гнев, затихающий, но тяжелый, похожий на саднящую рану.

– Знаешь, – проговорил Мельтиар, – почему в городе такие блестящие, черные стены? – Я мотнула головой, а он продолжил: – Чтобы сдержать накал темноты. Если не уследить за ней, дать ей волю, она спалит все вокруг. Не тронет только камни и плиты, которыми закрыты наши стены. Те, кто со мной, внутри темноты – в безопасности. Но все вокруг может сгореть.

– Ты сжег лес, чтобы не убивать их? – спросила я.

В его дыхании, в движении крови я слышала теперь тревогу и стремление, которое не могла разгадать. Он глубоко вздохнул, и я подумала, сейчас он объяснит мне все, но он лишь ответил:

– Да.

Когда солнце село, звуки стали протяжными и ясными, а темнота окутала нас теплым шатром, Мельтиар сказал:

– Хочу быть с тобой во сне. Постарайся прийти в тот сон, где все встречаются.

Как мне попасть туда без пророков? Но Мельтиар не дал мне возразить, стал рассказывать про сплетение сновидений, про людей, приходивших туда, про пути и тропы, про дверь, отворяющуюся от одного прикосновения и исчезающую – стоит переступить порог… Он говорил и говорил, его голос превратился в колыбельную песню, слова стали неразличимы. Я все глубже погружалась в волны снов, и явь растворилась.

* * *

Я открываю глаза, и на миг мне кажется – я в центре вихря, здесь тихо, а снаружи ураган, сметающий все.

Но я делаю шаг, еще один, я чувствую тяжесть оружия за спиной и силу Мельтиара, пылающую в нем. Я слышу голос Мельтиара – где-то рядом, но почти неразличимый. Вижу стены, сотканные из переливов цвета, и отблески огня в стеклянных плошках, в высоких подсвечниках.

Я вижу Кори.

Он словно сияет – от каждого его движения и слова в воздухе остается золотистый след. Кори обнимает меня, мы смеемся вместе. Я так рада, что встретила его, хотя бы во сне.

Мы пьем вино, солнечное, как пламя свечей. Оно уносит мысли, кружит их в вышине. Чужие люди появляются и исчезают, их речь вплетается в наш разговор, меняет его ход.

«Куда тебя перевели?» – спрашиваю я снова и снова, и в конце концов Кори рассказывает.

Его слова вспыхивают: иногда я слышу их, иногда лишь угадываю смысл, звук растворяется в дрожании света. Я слушаю, но понимаю лишь, что Кори в каком-то ужасном месте, закрыт там и не может выйти. Занят чем-то мне недоступным. Магией.

«Я предвестник одного из тех, у кого и Мельтиар предвестник», – говорит Кори.

«Невидимые голоса!» – смеюсь я. Так Мельтиар называл своих старших звезд. Объяснял, что они никогда ему не показывались и говорили всегда хором.

«Они видимые!» – возражает Кори.

Я начинаю рассказывать о том, что было со мной и с Мельтиаром, но мне трудно, мне больно, я пытаюсь не плакать. Это несправедливо, все так несправедливо. Я говорю о том, что мы скитаемся в лесу, потому что армия не нужна больше и Мельтиар не нужен.

«Он нужен! – говорит Кори. – Он лидер военного сектора, лидер армии, он не должен так поступать, это ужасная безответственность! Ты так говоришь, будто ты его недостойна, а я считаю наоборот».

Наоборот? Он недостоин меня? Как можно так думать? Кори ведь ничего не знает про Мельтиара, совсем ничего! Не видел, каким я нашла его, не слышал, как он спрашивал: «Ты пойдешь со мной?»

Я не могу сдержаться, слезы душат меня. Но я говорю:

«Почему же его не ищут?»

«Я спрошу, почему его не ищут, – отвечает Кори. Он тоже плачет. Наши слезы искрятся в воздухе. – Может быть, он не должен мешать Аянару. Я спрошу, почему не ищут».

Он плачет и говорит о чем-то ужасном, о том, что живет теперь взаперти и никогда не выйдет наружу. Его горе бездонное, я хочу помочь, но мне плохо, слова превращаются во всхлипы. Все вокруг качается, тает – я так боюсь, что больше не увижу Кори, не найду его даже во сне.

Стены теряют цвет, бушующий снаружи вихрь сокрушает их.

Уносит меня прочь.

11

Впервые я просыпаюсь позже нее. В первый миг мне кажется – на губах вкус крови, но это соль, ее слезы. Она всхлипывает, отчаянно и безутешно, плечи вздрагивают под моими ладонями. Я целую ее, мои слова тают в темноте – почти неслышные и лишенные смысла. С каждым прикосновением и вздохом передаю свою силу, пытаюсь успокоить – но боль вонзилась в сердце Беты слишком глубоко.

Что мне сделать, как помочь ей?

– Все хорошо, – говорю я вновь и вновь. – Я с тобой.

Время наполнено ее слезами, оно тянется, бесконечно долгое, горькое. Я должен помочь. Как я могу помочь? Моя темнота льнет к земле, кружит вокруг нас, качает на своих волнах. Ночь отступает, светлеет небо в разрывах листвы. Рассвет наполняет лес, туманными следами цепляется за ветви.

Всхлипы Беты становятся реже, сердце уже не колотится так быстро. Горе не отпускает ее, но самая острая боль отступила, осталась в ночи.

Я обнимаю Бету, перебираю ее волосы, не спрашиваю ни о чем. Жду, пока к ней вернется голос.