Дети белой крови

– Мы здесь за одним и тем же или я ошиблась? – очаровательно улыбнулась она.

– Может быть, если мы обменяемся именами и не будем обмениваться номерами телефонов.

Она понравилась ему. Эта девушка была похожа на Эвридику, но не слишком. Сейчас, за этим столиком, разница между ними была очевидна даже в рассеянном свете магических сфер. Однако Цезарь не сомневался, что в темной комнате, лишенной окон, эта разница быстро исчезнет, и случайная знакомая не станет устраивать ему истерики, если он назовет ее чужим именем…

Словно желая подтвердить это, она сказала:

– Могли бы и без имен обойтись, но уж ладно, если тебе так привычней. Илоиза.

– Цезарь, – представился он. – Вид называть будешь?

– А зачем? Или ты расист?

– Да вроде нет, тут вопрос скорее в том, не превратишься ли ты в нечто такое, под чем рухнет кровать.

– Вот уж нет, – расхохоталась Илоиза. – От здешней еды я, конечно, могу набрать пару килограмм, но кровати Эльдорадо проходили испытания похуже! Я не люблю лишнюю откровенность, как ты уже понял, но уверяю: это мое настоящее тело.

Маги из Великих Кланов всегда тонко чувствовали ложь, поэтому Цезарь не сомневался, что она говорит правду. При такой внешности она вполне могла быть ведьмой, или нимфой, или даже морской девой, но пока она не отращивает рыбий хвост под одеялом, он ей слова не скажет.

– Давно она тебя бросила? – между тем поинтересовалась Илоиза.

– Чего? – оторопел Цезарь.

– Без обид, но я знаю этот взгляд, это поведение, нервозность такую… Так ведут себя мужчины, которых бросила любимая женщина, и они, не в силах ее вернуть, стремятся отомстить всем дочерям Евы.

– Никто меня не бросал!

– Но ты влюблен.

– Ни в кого я не влюблен.

Но прозвучало это так фальшиво, что он и сам бы себе не поверил. Проклятая Эвридика, чтоб ей пусто было…

– Как хочешь, – засмеялась его неожиданная собеседница. – Мне-то все равно, я даже рада, что ты влюблен в другую.

– Ни в кого я не влюблен, – повторил Цезарь. – Но если бы, теоретически, был влюблен, с чего тебе радоваться этому?

– Отвергнутый мужчина прекрасен в постели – больше старается.

– Ну, в этом ты точно разочарована не будешь.

Она облокотилась на стол, и ее лицо было теперь совсем близко. У Илоизы были удивительно длинные ресницы, из-за которых ее глаза постоянно казались полуприкрытыми. И губы тоже красивые…

Он вдруг вспомнил тот поцелуй, что они разделили с Эвридикой – отчаянный, пропитанный кровью и, как ему казалось, последний. Он и был последним: Цезарь не сомневался, что не получит такого ни в Эльдорадо, ни в любом другом кластерном мире. Дело не в месте, дело в женщине.

– Уйдем отсюда, – предложил Цезарь.

– Вот и я думаю, что мы задержались. Где ты остановился?

– В «Черном кирине».

– Слишком пафосно – и слишком много посторонних глаз. Не хочется, чтобы меня там видели. Как ты смотришь на «Эдельвейс»?

– Как на пошлейший из борделей, – ухмыльнулся Цезарь.

– Разве это не то, что нам нужно?

– Определенно.

Эльдорадо был дорогим миром, здесь не было четкого разделения на развлечения для богатых и бедных. Все гости, задерживавшиеся здесь хотя бы на час, были более чем платежеспособны. Поэтому даже здешний бордель был вполне безопасным и чистым заведением – получше многих, где Цезарю доводилось развлекаться. Там следили за порядком, обставили комнаты неплохой мебелью, что же до отсутствия вкуса… его ни за какие деньги не купишь.

Цезарь бывал в «Эдельвейсе» раньше, еще до погрома в Эльдорадо. Вряд ли реставрация сильно изменила эти маленькие комнатки, лишенные окон, обставленные только кроватями и зеркалами. Для того, чем он надеялся отвлечься, больше ничего не нужно.

Он пришел туда с Илоизой. Он заплатил администратору, не сводя глаз со своей прекрасной спутницы. Он хотел ее и знал, что все будет идеально. Он даже проводил ее до порога комнаты и готовился пропустить внутрь первой, когда его телефон издал мелодичную трель, предупреждая о новом сообщении.

В кластерных мирах не было сотовой связи, действовавшей во внешнем мире. Чаще всего мобильные телефоны превращались в лучшем случае в фотоаппараты и органайзеры, в худшем – бесполезные куски пластика. Но иногда они настраивались на особую линию магической связи, доступную лишь самым богатым из нелюдей. В случае Цезаря, это была внутренняя сеть Великих Кланов.

Через такую сеть спам не присылают. Поэтому Цезарь не стал игнорировать сообщение, как проигнорировал бы звонок по внешнем мире. Он достал из заднего кармана джинсов телефон и прочитал короткое послание: «В кластерных мирах становится очень опасно. Не проявляй интереса к Слоновьей Башне, за тобой могут следить. Лучше останься в главной резиденции Инанис. Э.Л.»

Э.Л. Эвридика Легио. Он мгновенно понял, кто это – даже получив сообщение от своих братьев, он вспоминал бы их дольше.

Ему хотелось горько рассмеяться от абсурдности ситуации. Он был в шаге от того, чтобы забыть ее – в самом буквальном смысле, в шаге! И в этот момент она послала ему сообщение, которое ничего для него не меняло, и вместе с тем меняло все. Как будто назло…

Вряд ли она сама понимала, что сделала. Но Цезарю казалось, что на него ледяной воды вылили, от очарования Илоизой не осталось и следа.

– Извини, мне нужно уйти, – сдержанно сказал он.

– Да ладно тебе! – Илоиза перехватила двумя руками его руку и попыталась увлечь его в комнату. – Не порти вечер нам обоим!

Цезарь без труда освободился. Ему было неловко перед Илоизой, но не настолько, чтобы потакать ее капризам.

– Так нужно.

– Это ведь она, да?

– Да.

– Она того не стоит.

– Это понятно. Просто сегодня у нас с тобой ничего не получится.

– Дурень ты все-таки… – фыркнула Илоиза. – Но красивый. Надеюсь, встретимся, когда ты образумишься.

Он кивнул, отвернулся – и перестал думать о ней в тот момент, когда она исчезла с его глаз. Цезарь поспешил покинуть бордель, теперь ему казалось, что здесь даже дышать тяжело. Скоро он снова оказался под северным сиянием Эльдорадо – наедине с мыслями, от которых совсем недавно хотел избавиться и которые теперь с готовностью возвращал.

* * *

Он был невысоким, худым и слишком болезненным даже для сильфа. При ходьбе он прихрамывал, не рисковал расправить плечи и шарахался от каждой тени. Его жена выглядела так же жалко: осунувшаяся, истощавшая до костей, но с массивным животом, указывавшим, что она разрешится от бремени ребенка совсем скоро. Несложно было догадаться, почему их оставили в живых.