Минская мистика

– А второй намек вон там висит, – Рада кивнула на шкаф.

Этого было мало для пояснения, она ожидала, что рассказывать придется дольше, однако Пилигрим неожиданно все понял сразу.

– Ты считаешь, что он хотел продать хагоромо через подземную биржу? Этого же не может быть!

Версия на первый взгляд и правда казалась невероятной. Для теннина продать свой главный родовой артефакт – все равно что руку себе оторвать. Если он по какой-то причине на это решился, зачем ради такого ехать в Минск? На азиатских биржах за уникальный артефакт дали бы куда больше, в этом плане даже Москва была бы выгодней, но Канзабуро-сан прибыл сюда. Немыслимо, если у него не было какой-то особой причины предпочесть Минск. А вот если такая причина была, возможно все.

– По закону биржа уникальными артефактами не торгует, – признала Рада. – Там можно взять кредит магической энергии, найти общий амулет, оставить заявку на чары, такое вот… Но на самом деле возможно все. Опять же, он не задекларировал хагоромо при въезде, по документам этого артефакта вообще не существует, с ним можно делать что угодно.

– Но хагоромо здесь, а теннин – нет. Даже если он хотел что-то продать, он просто не успел.

– Да, но у нас не так уж много зацепок. Будем держаться за то, что есть.

– Поедем в подземную биржу? – уточнил Пилигрим. – Ты знаешь, где она находится?

– Знаю. А еще знаю, что сейчас туда соваться бесполезно. Там работают в основном ночные существа.

– Ну и что? Как раз же вечер!

– А то, что работают они по утрам, в такое время большие боссы развлекаются, там будут разве что администраторы.

– Ты уверена, что большие боссы станут с нами говорить?

– Не уверена. Но надеюсь, что твое присутствие как-то на это повлияет.

Раде не то что не хотелось соваться туда – ей попросту было страшно. Страшно, потому что подземная биржа была легальна лишь наполовину, и все это прекрасно знали, хотя никто о таком официально не говорил. Страшно, потому что она слабо представляла, какие существа там собраны на самом деле. Страшно, потому что Канзабуро-сан ведь пропал в итоге, а она даже не думала, что он может быть связан с чем-то настолько серьезным. Страшно, потому что она только-только закончила обучение, даже диплом еще не получила, она и с обычной работой еще не разобралась, а тут сразу – международный скандал!

Но придется переступать через страх и действовать, потому что по-другому уже никак, все остальные отмахнулись. И спасибо, что Пилигрим все-таки рядом – не важно, за какие грехи начальство направило его на это задание, он все равно остается градстражем. Перед ним откроются такие двери, к которым Раду и близко бы не подпустили.

– Когда займемся этим? – спросил Пилигрим.

– Давай встретимся завтра в десять возле спуска на «Купаловскую» – того, где памятная доска, возле «Центрального»…

– Да знаю я, где это, я не настолько не местный. Хорошо, буду там.

Он оставался рядом, пока Рада запирала квартиру – теперь, когда она знала, что внутри хагоромо, делать это нужно было особенно внимательно. Он прошел вместе с ней до выхода из подъезда, а уже во дворе покинул, не прощаясь.

Что ж, неприятно… Раде в какой-то момент показалось, что она в нем ошиблась, что он проявил искренний интерес и к этому делу, и к ней. Но ключевое слово тут все-таки «показалось».

Да, Пилигрим относится к делу серьезнее, чем Усачев, потому что получил заслуживающие внимания улики. Но не похоже, что он действительно беспокоится о Канзабуро-сане. С точки зрения градстража, теннин по-прежнему мог загулять по доброй воле, и с подземной биржей это никак не связано. Завтра японец вернется, счастливый и пьяный, и всем будет неловко.

Изменить его отношение Рада не могла, ей только и оставалось, что принять это. Ее собственная интуиция твердила, что она напала на верный след, и это было куда важнее. Ну а Пилигрим… достаточно, если он останется рядом и не даст никому ее сожрать. Дружба от него и не требуется.

Время было не позднее, ранний июнь баловал теплом, но гулять Раде не хотелось. Даже при том, что улицы вечернего Минска были заполнены пестрыми толпами, витрины магазинов призывно манили огнями, а из кафе вырывалась музыка и волны ароматов, сладких и пряных. Раде сейчас казалось неправильным присоединяться к этому неспешному и непрекращающемуся празднику жизни.

Она все равно не смогла бы отвлечься, мысли возвращались к пропавшему теннину. А если так, зачем обманывать себя? Поэтому Рада поспешила домой – прыгнула в удачно подошедший троллейбус, который без пересадок мог отвезти ее в Кунцевщину. Тут можно было забиться в дальний угол, к самому окну, смотреть на улицы и думать о своем – о том, почему именно ей досталось вот такое, а не кому-то из других практикантов с ее курса, и что теперь с этим делать.

Ответ так и не придумался, просто настало время выходить – возле большой, как крепость, новостройки. Сюда пару лет назад перебрались ее родители, а с ними и Рада. Съезжать пока было неудобно, да и незачем – она ведь еще училась… А вот теперь обучение закончилось, нужно было думать о будущем, но после того, как она отыщет пропавшего теннина.

Когда она пришла, мама уже вернулась с работы, чуть раньше обычного, и готовила ужин, а отца пока не было.

– Рада, ты? – позвала она. – Иди сюда.

– Картошку чистить или снова отчитываться о том, как я гостей столицы теряю? – уточнила Рада.

Она осторожно заглянула на кухню, прикидывая, что ее ждет. Но мать не выглядела раздраженной – скорее, задумчивой и немного настороженной. На работе Ирина Федоровна оставалась эталонным начальником – таким, который немногим эмоциональней робота. Однако здесь, на кухне, без косметики, в плюшевом спортивном костюме, она уже не выглядела столь грозной, да и скрыть свои чувства не пыталась.

Это вовсе не означало, что она вмиг становилась слабой и безобидной. В их семье именно мать была носительницей нечеловеческой крови – потомком ведьмы, даже при том, что к нынешнему поколению от магических сил предков у них ничего не осталось. Но ведь наследие от этого не испаряется, не уходит в никуда, все равно сохраняется память, за которую нужно держаться. Ирина и держалась – продолжая традицию работы толмачом.

Отец об этом знал, просто связываться не хотел. Теперь мама собиралась обсудить что-то до того, как он вернется с работы. При нем и она, и Рада делали вид, что мир населен исключительно людьми.

– Не говори глупостей, ты никого не потеряла, – устало вздохнула Ирина. – Толмачи не должны носиться с каждым гостем, нас на это просто не хватит. Наша работа – встретить их, заселить, каждый день связываться с ними, а потом проследить, чтобы они благополучно уехали. Ты не виновата в том, что случилось с Ито Канзабуро. Ты забила тревогу до того, как это сделал бы кто-либо из нас.

– Но ведь это в итоге не помогло, правда?

– Рада, не бери на себя ответственность за все на свете, это типичная ошибка новичка. Мир – он… Иногда он просто вот такой, и мы не в силах это изменить. Я не исключаю, что с этим теннином могло произойти что-то нехорошее. Но что бы с ним ни случилось, это точно не твоя вина. Я еще раз обдумала все твои действия и не нашла ни одной ошибки.

– Эм… спасибо, конечно, но почему об этом снова зашла речь? – насторожилась Рада. – Мне казалось, что мы все обсудили…

– Я бы не хотела, чтобы ты занималась этим. Не ищи его, солнце, это может быть очень опасно.

– Так ведь и градстража не будет искать, если я не буду!

– Будет через неделю, – указала Ирина. – Выжди эту неделю, никто тебя не осудит.

– Я себя осужу, – покачала головой Рада. – Мам, как будто ты меня не знаешь.

– Знаю… Раньше мне казалось, что такой ответственный подход – это исключительно хорошая черта.

– Я думала, мы еще днем все решили! Усачев, кстати, послал ко мне градстража, ты не думай, что он слился, так что поводов переживать за меня нет.

– В том-то и дело, что есть. Я навела справки по тому градстражу, которого он к тебе прислал.

– Откуда ты вообще знаешь, кого он назначил? – поразилась Рада. – Или он сам тебе отчитался?

– Дима, к сожалению, никогда и ни перед кем не отчитывается. Ему, должно быть, кажется, что ему это мужественности поубавит. А мне из-за его капризов приходится идти на немыслимые ухищрения, чтобы выяснить, с кем остается наедине моя дочь. Мне Диминого «да нормальный он парень» оказалось недостаточно, пришлось задавать вопросы другим людям.

– И? Если ты начала говорить таким таинственным тоном, какое-нибудь страшное «и» обязательно последует.

– И этот нормальный парень оказался не таким уж нормальным, – признала Ирина. – Меня сразу поразило то, что Дима приставил к тебе действующего бойца, такими не разбрасываются, а важным он это дело точно не посчитал. Но все оказалось просто и плохо: этот тип отстранен от службы.

Судя по многозначительному взгляду, Ирина ожидала от дочери возмущения или испуганного шока. Только это она зря.

– Да, я догадывалась, – кивнула Рада. – Его туда резко метнули со службы, а он пришел в гражданском, без формы или каких-либо опознавательных знаков. Я подумала, что он может быть в отпуске.

– Только он не в отпуске. Этот Петр Якунин, кем бы он ни был, обвиняется в должностном преступлении. На тот период, пока идет расследование, он отстранен от службы, отсюда и свободное время.

– Усачев должен знать, что делает, – предположила Рада, но уверенности ей сейчас остро не хватало.