Чао, бамбино!

– Почему он тогда не сидит?

– Потому что не насмерть порезал, а она на собственного брата заяву подавать не стала. Но мы с Лютиком всегда осторожны: никогда не знаешь, откуда этот гаденыш железяку острую выковыряет! Когда я маленький был, у меня собака жила, дворняга… Так она с каждой прогулки тащила к нам во двор всякую дрянь: птиц дохлых, ящериц. Лютик такой же, только гаже. А, кроме него, по-настоящему опасных здесь нет! Ты, я вижу, парень неплохой! Есть еще Палыч, он ветеран Афгана. Нормальный мужик, но, если бесится, контроль над собой теряет. И еще пара чудиков, они способны истерики всякие устраивать и на людей кидаться, только они уже давно лечатся, и вроде бы помогает.

Помогает – это хорошо. Андрей тоже надеялся, что ему помогут.

Он посмотрел в окно, на забор, на скрытую им дорогу и высокую стену сосен. Красиво тут! Даже при поганой погоде красиво, а если солнце выглянет, то совсем шикарно будет!

Его внимание, навсегда, как ему казалось, обостренное пребыванием в Цирке, невольно сконцентрировалось на небольшом предмете, искристо поблескивающем в траве у дороги. Это еще что?..

– Андрей, слушай… Я все спросить хочу, да не знаю как, уж больно обидным вопрос может оказаться, – Дима смущенно отвел взгляд. При его габаритах и весьма пугающей внешности это выглядело забавно.

– Спрашивай, – разрешил Андрей. – Нападать на тебя не собираюсь.

– Да я и не боюсь! Я вот тебе честно скажу: работаю здесь уже четыре года, но впервые говорю с пациентом! Представляешь?!

– Вполне. Ты спросишь или нет?

– Спрошу. Почему у тебя рожа такая страшная?

Андрей не обиделся. Ни на «рожу», ни на «страшную». Дима явно не хотел его оскорбить, выразил свою мысль как сумел. Что же до вопроса… его любопытство вполне оправданно.

– Если тебя интересует татуировка, то это была не моя идея. Если ты в целом про черты лица, то все вопросы – к моим родителям.

– Да про тату я! – поспешил заверить его ассистент. – Откуда она у тебя?

– Повторюсь, это была не моя идея. Я даже согласия не давал. А подробности я, с твоего позволения, опущу.

– Да, конечно, не говори! Я просто начинаю понимать, почему ты здесь.

Ну это вряд ли. Человек, не знающий о Цирке, никогда не угадает правильно. А Дима, вполне возможно, не угадал бы и в любых других обстоятельствах: парень он, похоже, добродушный, но академическими знаниями или аналитическим складом ума он вряд ли может похвастаться.

Андрей решил проверить свою теорию. В конце концов, если уж ему предстоит тут задержаться, можно хотя бы обзавестись союзниками! Понятно же, что с Агнией ему часто видеться не удастся.

– Как тебе вообще работается здесь?

Ассистент и сам рад был сменить тему:

– Отлично работается! Мне восемнадцать лет было, когда меня сюда взяли. Мне очень повезло! У нас в деревне работы тогда не было, да и сейчас нету. Если что-то и появлялось, то разовое, а платили всякой х…ней! Мне один раз за то, что я помог сарай сделать, полмешка картошки дали, да и то подгнившей. А тут – шикарно! Платят каждый месяц, много, я скоро машину смогу купить! Правда, пить запрещают, если пьяным на работу выйдешь – сразу увольняют. Так я и пить бросил! Я же понимаю, что нигде больше меня на такую работу не возьмут. Я, знаешь, сколько классов в школе отучился?

– Сколько? – спросил Андрей, делая ставку на семь.

– Пять! Тут об этом знают, но не возражают, им важно, чтоб я справлялся. А я справляюсь!

Логично. От охранников, санитаров и ассистентов никто не ожидает написания научных трудов.

– Мне и с тобой нельзя болтать, – в очередной раз вспомнил Дима. – Поэтому, если кто рядом окажется, ты со мной не разговаривай!

– Что, за это тоже увольняют?

– Не, но зарплату могут урезать!

Что ж, это вполне предсказуемо, если принимать во внимание общую политику реабилитационного центра. Но Андрей не сомневался, что с ним ассистент будет общаться охотно – Диме и самому здесь скучно.

Дверь открылась, и два здоровенных детины втащили в зал тощего бледного парнишку лет шестнадцати с грязными темными волосами. Андрей уже знал, что это и есть Лютик – они еще утром пересеклись.

Мальчишка визжал и вырывался. Санитары с невозмутимыми лицами держали его, на оскорбления не реагировали.

– Шумный, – отметил Андрей.

– А он всегда такой! Псих, что с него взять? Когда его куда-то приводят, там всегда шумно становится, – сообщил Дима. – Но приходится, кормление в комнате ему сменили на ресторанное, чтобы приучать его к обществу.

– Тогда пошли отсюда, потому что у меня от этих громких визгов голова пухнет!

– Не у тебя одного, – страдальчески поморщился Дима. – С Лютиком никто из наших работать не любит! Мы всегда жребий кидаем, кто к нему пойдет. Он же дерется, кусается, царапается, даже плюнуть в тебя может. Один раз… правда, не в мое дежурство, но пацаны рассказывали… он вообще обмазался дерьмом и отказался его смывать. Не любит, когда его мужики трогают! А как его не трогать, когда он опасен?

– И тебе все еще нравится эта работа?

– А то! Ведь, кроме Лютика, есть и такие пациенты, как ты!

– Польщен.

Они надолго не задержались – Лютик «выкурил» пациентов из ресторана быстрее, чем слезоточивый газ. Кого-то сразу повели на верхние этажи, к комнатам, но Андрей возвращаться туда пока не хотел. Охотник в нем уже заинтересовался странным блестящим предметом. Конечно, это, скорее всего, просто пустая банка или какой-то другой мусор, разумнее это просто проигнорировать, однако тогда ему придется терпеть месть со стороны собственного разбуженного и обиженного любопытства…

Короче, проще сходить.

– Прогулки по территории центра мне запрещены? – осведомился Андрей.

– Тебе – нет. Бывает такое, что некоторым пациентам их запрещают, чтобы они не травмировали остальных. Ну тому же Лютику! А тебе можно, нас предупредили. Но только в моем сопровождении, ты уж извини…

– Расслабься, ты меня не раздражаешь.

Андрей хотел добавить «пока», но передумал. Дима, при всем его внешнем добродушии, тянул лишь на обладателя «чугунного» чувства юмора.

Для создания «алиби» он не повел ассистента к забору сразу после выхода из здания. Сначала они прошлись по аллеям, благо, погода этому не препятствовала. Андрей не считал эти прогулки тратой времени – так он запоминал на деле территориальный план реабилитационного центра. И не важно, что потребности в подобных знаниях у него нет: его мозг просчитывал возможные пути отступления, места для укрытия и засады чуть ли не автоматически.

«Интересно, это плохо или хорошо? – подумал Андрей. – Надо будет спросить у врачей…»

Он надеялся пересечься с Агнией, но девушки пока что нигде не было видно. Андрей не волновался – не видел причин. Он и не рассчитывал, что они тут за ручку прохаживаться станут! По большому счету, Агния нужна ему для обеспечения морального спокойствия Жин-Жин: пусть любимая знает, что он смиренно лечится и ничем больше не интересуется. А то она в последние дни перед его отъездом что-то многовато сомнений начала проявлять!

Пациентов первого корпуса можно было отличить от всех других «клиентов» по отсутствию сопровождающих. За остальными таскались раскормленные двухметровые «тени», старавшиеся слиться с пейзажем. В их присутствии Дима тоже перестал болтать и нацепил на лицо выражение модели «бревно».

Очень скоро Андрей уже начал прекрасно ориентироваться на огражденной территории и мысленно обозначил для себя самые важные объекты. При наличии такой «схемы» в голове подвести Диму к нужному участку забора не составило для него труда. А уже там имелись все основания с удивленным видом воскликнуть:

– Посмотри, что это в траве!

Получилось, пожалуй, слишком театрально, Жин-Жин его засмеяла бы за такую игру. Но Дима купился, он уже, подслеповато щурясь, присматривался к забору:

– Где? Не вижу!