Скрижаль Исет. Грешные души

– Что тебя беспокоит? Новое предательство? Этому не бывать.

– Откуда тебе это известно, муж мой?

Осирис почти по-человечески устало выдохнул.

Уже не в первый раз Исида заводила с ним разговор о предательстве. И даже бесконечная любовь к супруге не могла умалить его растущего раздражения.

Царь поднялся с трона, заключая жену в объятия. Исида прижалась щекой к его плечу, наслаждаясь близостью. «Вот что вечно, муж мой. Наша любовь…» – мысли богини на мгновение покинули тревоги, с которыми она пришла к супругу на разговор.

Но лишь на мгновение.

– Прошу, услышь меня, пока не стало слишком поздно! – взмолилась Исида, силясь заглянуть Осирису в глаза.

– Оставь это! – бог не кричал, однако стены Зала Судилища содрогнулись от силы, что сквозила в его голосе. – К нам идёт душа, и моё бремя – судить её, а не твои слова.

Исида отшатнулась от мужа, скрывая себя тенями в углублениях меж тронами отсутствовавших богов. Она не могла позволить вновь прибывшей человеческой душе увидеть ярость на своём лице. Не так должна встречать богиня тех, кто прошёл свой последний путь.

Величественные двери, двенадцатые врата Дуата, распахнулись, и в Зал Судилища вошёл молодой юноша.

Он был неестественно бледен. Под его большими серыми глазами залегли глубокие тени. Всё в позе и взгляде души выдавало едва сдерживаемый страх.

Но сжатые в кулаки, до побелевших костяшек, руки говорили о том, как сильно юноша противился этому чувству.

Он коротко выдохнул через стиснутые зубы и скованно поклонился Осирису, не поднимая глаз от пола.

– Слава тебе, великий бог, Владыка Двух Истин… Я не… – юноша запнулся и с трудом сглотнул, не в силах говорить от пробирающей дрожи.

«Ты сам во всём виноват. Теперь имей смелость взглянуть в лицо Великому Судье!» – думал он, пытаясь смирить ужас перед последним судом и продолжить священную исповедь отрицания.

– Я не совершал несправедливости против людей. Не притеснял ближних, не грабил бедных. Не совершал того, что неугодно богам. Я…

– Довольно, – грохочущий в своей божественной сути голос Осириса прервал исповедь.

От неожиданности юноша выпрямился из поклона, встречаясь взглядом с богом.

Мысли души стали на удивление спокойными: «Вот и настал мой конец. Царь Богов даже слушать не стал. Пусть будет небытие. Я это заслужил…»

– Я знаю, кто ты. И рад, что ты дошёл до Суда сейчас, – Осирис задумчиво оглядывал душу с ног до головы. – Ты был так близок к тому, чтобы совершить деяние, неугодное богам. Но, к счастью, не успел.

Бог обернулся к по-прежнему скрывавшейся Исиде. Юноша проследил за его взглядом, но, не увидев ничего в тенях, принялся рассматривать своего судью.

Теперь страх смешивался с интересом.

Казалось, что, будь в руках юноши палетка писца, он стал бы записывать каждое услышанное от бога слово и каждую подмеченную деталь. «Неужто Царь Богов и правда всевидящ? Он знает, кто я, и знает, что я пытался совершить, – внезапное понимание заставило душу пошатнуться. – Он сказал, что я не успел. Неужели действительно не удалось?»

Юноша прижал руку к груди, словно ему сдавило сердце. Но это было невозможно – оно уже даже не билось. «Неужели я умер напрасно?..»

Эта мысль была по-своему успокаивающей. Но ему ещё только предстояло это понять. А пока мысли перешли в более привычное его характеру русло: «И всё же я в Зале Судилища. Сумел добраться сюда и увидеть то, о чём никто и никогда не напишет трудов!»

– Видишь, жена, я всё ещё могу отличить праведников от грешников. И предателей от верных подданных.

– Если ты так уверен, муж мой, то не взвешивай его сердце. Вели сразу отвести на Поля Иалу.

«А я посмотрю, что из этого выйдет…» – думала богиня, глядя на медальон в виде глаза Гора, висевший на шее умершего юноши. Душа силилась разглядеть, с кем говорил Царь Богов, но обладательница глубокого мелодичного голоса надёжно скрывалась.

Конечно, у него уже была теория: «Готов поспорить, что это была Исида, коль назвала Осириса своим мужем!» Юноша знал, что Царь Богов ни за что не нарушит священный обряд взвешивания сердца. Ведь как иначе проверить, не лжёт ли смертная душа о своей праведности?

И каково же было его удивление, когда бог коротко кивнул:

– Решено, – он поднялся с трона, возвышаясь в своём величии. – Твоим первым и истинным именем оправдываю тебя, Кейфл, сын Хафура. Нарекаю маа-херу и открываю тебе вечность на Полях Иалу.

Юноша не мог поверить в происходящее. Ни в одном папирусе, что он прочёл, не встречались исключения из главного правила о Суде. Все сердца должны были быть взвешены. Все грехи открыты.

– Итак, войди! Ибо ты очищен.

Кейфл, наречённый именем своим маа-херу, тяжело выдохнул. На мгновение он позволил себе сгорбиться, сбрасывая с плеч вес страха перед небытием и неизвестностью. «Не взвесив сердце, мне даруют вечность на Полях Иалу? Вот так просто? По мимолётной просьбе Исиды! – думал он, пока не осознавая произошедшего. – Воистину неисповедимы пути богов, и не понять смертным их волю».

Просчитывая в голове все возможные варианты, причины и мотивы, Кейфл неуверенными шагами направился к трону Осириса, за которым был виден чарующий закат на Полях Иалу. Он до последнего ждал, что его остановят. Что Царь рассмеётся и прикажет принести весы с пером Маат.

Но остановили Кейфла вовсе не слова Осириса, а по-матерински добрый голос из теней Зала Судилища.

– Там тебя встретят, мальчик мой. И на Полях Иалу исполнится всё, чего ты желаешь.

Юноша на мгновение обернулся, но, так и не увидев никого, кроме Осириса, отправился в вечность на Полях Иалу.

А Исида смотрела маа-херу вслед, и в её голове рождался новый план: «Пусть ты, муж мой, мне и не веришь, я всё равно найду способ тебя защитить, – губы богини изогнулись в задумчивой ухмылке. – Быть может, этот мальчик мне пригодится. И поможет спросить с кое-кого давний долг…»

Дуат. Поля Иалу

Бескрайние просторы Полей Иалу освещало закатное солнце.

Оно никогда не опускалось за горизонт и не поднималось в зенит, даруя загробному миру праведников вечный мягкий свет. Это было совсем не то солнце, которое привыкли видеть смертные. Не бог Ра, плывущий по небу на своей ладье. Здесь оно было всего лишь образом, иллюзией, символизирующей закат жизни. И даже если маа-херу просили верных аментет создать им рассвет или лунную ночь, это желание слуги Осириса были не в силах исполнить.

Аментет стояла на границе загробного рая, куда из Зала Судилища приходили оправданные души. С этого места, как и с любого другого, открывался захватывающий дух вид на Поля Иалу: роскошные дворцы и уютные домики маа-херу, раскидистые пальмы, мерцающие пруды и извилистая река Хапи.

В свете вечного закатного солнца этот вид мог довести любого человека до слёз. Но аментет лишь бесстрастно взирала на горизонт, неподвластная божественной красоте.

Проходя мимо пруда, она ни на мгновение не задержала взгляд на собственном отражении, как сделали бы смертные юные девушки. «Нужно проводить новую душу. И узнать о пожеланиях остальных», – думала аментет. Даже в мыслях её не было эмоций. Лишь долг и безмятежность. Таков был удел тех, кого Осирис лишил имён.

Услышав уверенные шаги, аментет обернулась. К ней навстречу шла оправданная душа юноши. Он мягко улыбался. Но слуга Осириса, разумеется, не улыбнулась в ответ.

– Как твоё имя, маа-херу? – ни капли любопытства не проскользнуло в её голосе.

От тона аментет юноша на мгновение опешил. Уголки его губ опустились, но, отвечая, он снова широко улыбался.

– Кейфл, госпожа.

– Я не госпожа.